Магадан — с купюрами и без - Владимир Данилушкин

Двойник Валентины, Джулия Робертс, даже если бы захотела войти в роль моей сестры, не смогла бы этого сделать из-за климата: живет у себя в Америке как тепличное растение. Жестоко было бы подвергать ее испытаниям, какие являются нормой для сибирячки. Кстати, сестра ни разу не бывала в Магадане, но гордится тем, что есть в северном городе один ивановец, состоятельный молодой человек, пробившийся на ответственный пост. Я знаком с ним, хотя и не увеличил собой число поклонников ледяной воды. В Магадане сорок лет как действует секция зимнего плавания в соленой проруби Охотского моря, но у меня нет желания насолить кому-либо, в том числе себе.

Мы с писательской братией ездили зимой в колымский поселок Усть-Омчуг, где морозы намного круче магаданских, и я спросил местных, есть ли у них «моржи».

Есть, — сказали мне. — В реке Детрин у них прорубь. В другой раз мы были в поселке Синегорье, где Колыма вращает турбины самой северной гидростанции. В декабре при минус пятьдесят там стоит речной туман, деревья покрылись инеем, словно сахарной глазурью. Не удержался, спросил работника музея, есть ли «моржи» среди энергетиков. Нет, — прозвучал спокойный, без аффектации, ответ, и у меня отлегло от сердца. Будто я когда-то давал зарок Валентине, что окунусь в воду, даже если превращусь в глазурованного льдом налима. Айс? Не айс!

Когда мы ехали по мосту через Колыму, чтобы совершить экскурсию на Колымскую ГЭС — спуститься в ее подземные залы, где работают специалисты с приборами, имеющими непривычное название щелемеры. Река парила, и у меня было секундное чувство, что это открытый портал для перехода в другое измерение. Вот-вот вынырнут пришельцы, или, на худой конец, етти.

Тот морозный воздух температурой минус пятьдесят пахнет березовым дымком, как в сибирской деревне моего детства, где была Анджелина Джоли, вернее, Лида Чижова — яркая девушка с припухшими губами. Да с такой хоть в прорубь!

То, что она — сестра друга, подбадривало и одновременно парализовало инициативу. Валерка Чижов был старше на два года, и я его почитал как отца родного, тем более что рос я без отца. Однажды он перехватил мой шальной взгляд на Лиду и чуть в лоб не заехал. Ничего не сказал, только губы дрогнули, но этого мне хватило, я понятливый.

Мы втроем печатали фотографии, закрыв хорошо подогнанные ставни, и Лидия перед братом была покорна и пластична, ее нежность сбивала меня с толку, порождая ложные надежды. Я безотчетно взял ее за руку, и она в первую секунду была так же покорна, как с братом, но уже во вторую стала выкручивать свою ладошку из моей, словно электролампочку. Я чувствовал, что она не уступает мне в силе. И это смущало. Да она сильнее меня, вот где ужас-то! Не применяла всю свою мощь, словно кошка, прячущая когти в подушечки лап: все-таки я был другом Валерки, а нельзя обижать друзей старшего брата.

Кому она подарила первый поцелуй припухлых губ? Не знаю. Был одноклассник — как тень ходил по небольшому нашему безводному городку сельского типа, измором взял. А я не чинил ему ни малейшего препятствия, хотя, возможно, этого от меня ждали.

Если бы Чижов не погиб, моя жизнь сложилась бы иначе. Теперь я его старше на 43 года. Считай, психологически он мой сын, даже внук. И я по-старчески ворчу и осуждаю его небрежение к мерам личной безопасности. В тот роковой день он, как потом выяснилось, был переполнен первой любовью к курносой круглолицей девушке, похожей на артистку Ларису Лужину, и мир казался ему совершенным, правильным и достойным удивления.

Вообще-то он был необыкновенно талантлив, я им восхищался и гордился. Мог воспроизвести в воображении устройство атома со всеми элементарными частицами, переменный ток и молекулу ДНК, недавно открытую человеческим гением. Тогда биология входила в моду наравне с физикой, а до лирики я еще не дожил, в отличие от Чижа. Первая любовь давала ему прозрение, чем бы он ни занимался. И вообще он был умным, вдумчивым пацаном, слегка не дотянувшим до медали, в отличие от меня, игнорировавшего учебники: мол, до всего надо доходить своим умом.

У него, у мертвого, или когда еще был жив, кто-то вырезал лоскутки кожи на безымянном пальце — крестом. Кому это понадобилось? Неужто тем малохольным, что закололи его ножами в товарняке ровно на половине пути из райцентра в город? На пятьдесят первом километре. Он ехал к нам, возвращался от зазнобы на исходе выходного дня: поступил в институт, а общежитие еще не дали, надо было перекантоваться некоторое время. Годом раньше наше безотцовское семейство переехало в город и зацепилось там за служебную квартиру незаменимой специалистки — моей матери.

Она была сугубо деревенская и набожная, отказалась от карьеры партийно-советского работника из-за православия, а посылали ее на курсы в город, к сатане в лапы. Чтобы потом протолкнуть в начальницы. А это грех.

Я тоже не вступил в партию, но это позже, в сознательные годы, а на исходе детства Господь испытал меня тяжелой, почти смертельной болезнью, значительно ослабившей способность концентрировать внимание. Память поблекла, потекла, как жареный лед.

Пришлось засесть за учебники, но, увы! Как говорится, поздно пить боржом. Я даже не смог бы стать, как моя мать, как мой отец и как моя крестная, — бухгалтером, пришлось пойти в журналисты, нарушив обязательства перед погибшим другом: оба мы собирались в электротехнический, где раньше учился бывший артиллерист Михаил.

Тогда мы слыхом не слыхивали о сатанистах, педофилах, каннибалах, маньяках, да ведь незнание жизни не освобождает от оной. Чижов вполне мог умереть невинным — чистый мальчик, отличник, мой друг. И тогда его кровь могла стать предметом интереса посланцев ада. Наверное, он был невинный, да разве узнаешь? Я не спросил о том у девушки, похожей на Ларису Лужину, да как можно — умрешь со стыда. Такое уж было время — целомудренное до идиотизма, никто не думал догонять Америку по правам человека и не изображал проституток на киноэкране, как Джулия Робертс. Впрочем, и сама Америка была куда скромнее, судя по многочисленным их обмолвкам.

Мы с Чижовым чуть ли не за день до его гибели бродили по дождю под тополями на тихой окраине большого города. Я молчал, опасаясь что-то ляпнуть невпопад и поссориться с ним, хотя уже тогда обладал красноречием и мог во время обсуждения в кругу мальчишек, проводивших лето в велосипедном седле, доказать, что «Великолепная семерка» — здоровский фильм, а спустя полчаса погнать обратную волну и убедить всех и каждого в отдельности, что лента отвратительно вредная. Лишь на похоронах я познакомился с его девушкой — типичной сельской толстушкой: полные икры, совместные лишь с полусапожками, вполне уже сформировавшаяся грудь и лицо, залитое слезами, покрасневший утиный нос. Что он в ней нашел, какие прелести? И почему прятал от меня?

Соломенная вдова Валерки «Лариса Лужина» и его сестренка «Анжелина Джоли» подружились, снисходительно включили в свою компанию и меня. Какое-то время мы ходили втроем под ручку по райцентру, готовясь к похоронам, и я до сих пор краснею от неловкости. Лида, наверное, над гробом брата приняла решение стать врачом — сильная, бесстрашная. Мне кажется, она бы на месте брата дала злодеям отпор, выкрутила им лампочки.

Последняя наша встреча с Лидой была странная, как картина Пикассо. Она уже училась в медицинском и видела смерть вблизи, поскольку не только проходила практику в больнице, но и подрабатывала санитаркой в хирургии. В тот вечер, к моему разочарованию, она уже не пахла смородиновым листом. Легкий, но неистребимый аромат больницы заставлял ежеминутно помнить погибель брата. Мы были с Лидой одни: моя мать уехала с паломниками по святым местам, и я был рад выразить девушке свое приятие в невербальной форме. Она, как в детстве, принялась выкручивать свою руку, словно лампочку Ильича, да так, что я понял: она и голову открутит, если разозлится. Когда я отказывался от попыток соблазнить девушку, она томно распускала губы. Голос ее сводил с ума, подобно голосу диктора Левитана, когда он читал сводки Совинформбюро. Ну, разумеется, если бы Левитан был женщиной. Лидия ушла так же внезапно, как пришла, велела не провожать. А зачем приходила?

Конечно, я не мог предвидеть, что через много лет на мировом небосклоне появится Анджелина Джоли и завладеет мной изнутри. А может быть, и хорошо, что у нас не пошло с Лидой? Иначе бы не смог потом влюбиться в американскую актрису. Ведь это со мной произошло впервые, односторонний кинороман, а в жизни надо все испытать.

С ужасом читаю об американском фанате, выбросившемся с 17-го этажа и отделавшимся легким испугом. В Магадане нет 17-этажных домов. Звезда, наверное, прислала неудавшемуся самоубийце открытку с сердечком на день Валентина. А моя крестная Валентина не признает их праздника.

Читаю сообщения про американку не один месяц и боюсь, хотя и сильно желаю, натолкнуться на сенсационную информацию: мол, Анджелина одно время жила в сибирском городе Черепаново, был у нее брат, погибший при загадочных обстоятельствах.