Одержимые - Таня Хайтманн

— Я бы сказал, нечто вроде экзотического домашнего животного, — ответил Пи. Заметив удивленный взгляд Леа, он, защищаясь, поднял вверх обе руки. — О нет, она принадлежит не мне, благодарю покорно! Хотя она и живет в моем доме, и я вообще-то наслаждаюсь ее присутствием, но она — игрушка Макавити, если тебе так интересно это знать.

Не обращая внимания на их беседу, Агата соскользнула с дивана и оказалась на полу со скрещенными ногами. При этом она прижималась плечами к дивану, неестественно сильно выгнув спину и запрокинув назад голову, так что ее платиновые волосы рассыпались веером на темном фоне дивана. Закрытые веки, на которых поблескивали черные тени, подрагивали, словно у спящей. Но с приоткрытых губ время от времени слетал стон, и Леа казалось, что в нем звучит извращенная страсть.

Ее платье задралось почти до самых бедер. Леа, словно загипнотизированная, уставилась на множество кровоподтеков, которыми были покрыты алебастровые ноги. А выше, там, где бедра были туго сжаты, букетом цветов красовались запекшиеся укусы.

Леа с трудом оторвала взгляд от этого извращенного зрелища, больше всего на свете желая никогда больше такого не видеть. Но было слишком поздно, ее самозащита отказала: зрелище женщины, которая выставляла напоказ свои жуткие раны так, словно это было произведение искусства, клеймом прожгло ее память, и будет всплывать теперь в самые неподходящие моменты. Она постоянно будет задаваться вопросом, каким образом эти раны могли быть нанесены, погруженной в мечты, Агате.

Тем временем Пи с неприкрытым любопытством наблюдал за Агатой, чьи неестественно стройные пальцы паучьими движениями скользили по коже дивана, пока обе руки не раскинулись окончательно. В этой позе Агата и застыла. Закатившиеся рукава открыли хитросплетение резаных ран, покрывавших ее запястья вдоль и поперек. Очевидно, демон уже принялся за заживление.

После длительного оцепенения, Леа, наконец, удалось отвести взгляд от Агаты. Она принялась разглядывать темно-красный ковер, лежавший вокруг мягкого уголка и постепенно приходила в себя. Несмотря на все, что она до сих пор пережила, эта ситуация оказалась для нее чересчур.

Поэтому она никак не отреагировала, когда открылась боковая дверь и с тихим щелчком снова закрылась. И только когда Пи обернулся, она поняла, что в комнату вошел Адам. Склонив голову, она удивленно смотрела на него. Сначала было похоже, что он хотел подойти прямо к ней, но едва слышимое шипение, донесшееся от Пи, заставило его остановиться на расстоянии в нескольких шагов.

Леа сразу же поняла, что Адам крайне напряжен, но не хочет этого показывать. Его руки свободно свисали вдоль тела, но кулаки были крепко сжаты. Слегка наклоненные вперед плечи говорили о том, что его мышцы и сухожилия только и ждут приказа, чтобы перевести напряжение в атаку. Но вместо этого Адам молча оглядел присутствующих, и между бровями у него залегла глубокая гневная складка.

— Как хорошо, что ты пришел, — защебетал Пи, с наслаждением потягиваясь и закладывая руки за голову. При этом он постукивал покрытыми черным лаком ногтями пальцев ног по полу. — Я вот уже стал опасаться, что наше общество постепенно начинает надоедать Леа.

Адам глубоко вздохнул, а потом ответил приглушенным голосом:

— В таком случае ей повезло, что я был неподалеку. Иначе кто бы спас ее?

Пи одарил его улыбкой, по которой не было понятно, заметил ли он намек и с трудом сдерживаемую ярость в голосе Адама.

— Мы с Леа так мило беседовали о ценности дружбы, — нимало не смущаясь, продолжал он. — О том, что такие связи всегда накладывают огромную ответственность, от которой потом нельзя уйти. О том, что нужно заботиться о своих друзьях. Что ж, а потом Агата продемонстрировала нам один из своих впечатляющих номеров.

— Ты приглашаешь Леа в дом без моего ведома, когда Макавити и его слабоумная подружка спущены с поводка?

С трудом сдерживая гнев, Адам так сильно сжал челюсти, что Леа готова была услышать треск ломающихся зубов. Она почти физически ощущала, как та часть Адама, в которой жил его разум, постепенно утрачивает контроль, и пламя демона проникает через трещины в хрупком фасаде. Она с большим трудом устояла перед искушением повернуться и броситься бежать.

Похоже было, что опасность ощутила даже Агата: не издав ни звука, она неожиданно целеустремленно бросилась прочь из комнаты через все еще распахнутые двери, а в комнате постепенно становилось нечем дышать от напряжения.

Пи, впрочем, подчеркнуто спокойно разгладил ткань на своих узких бедрах и бесцветным голосом произнес:

— Успокойся, пожалуйста, хороший мой. Хотя это мрачное выражение тебе очень к лицу, но здесь речь идет исключительно о женской болтовне. Поскольку тебя я почти не вижу, то я подумал, почему бы мне не провести время с Леа? В конце концов, твоя лучшая половина так же страдает от участи волка-одиночки, как и я. Конечно, я отказал бы себе в этом совместном времяпрепровождении, если бы догадывался, что это так сильно заденет тебя. Честно говоря, я ничего такого не имел в виду.

— Ты ничего такого не имел в виду? Это, должно быть, шутка! Мы ведь оба хорошо знаем, что ты и глазом не моргнешь без особой цели. — Адам напряженно провел рукой по волосам, затем запрокинул голову. Под усыпанной светящейся щетиной кожей на шее учащенно билась жилка.

Беспокойство Леа росло: она видела, как Адам на мгновение крепко закрыл глаза. Несмотря на лицемерные извинения Пи, ярость Адама еще не утихла, ему с трудом удавалось держать себя в руках. То, что Адам не давал волю своим чувствам, многое говорило о власти Пи. Больше, чем того хотелось Леа.

— Когда у тебя в следующий раз возникнет потребность в женской болтовне, обратись, пожалуйста, прямо ко мне, и мы вместе с Леа погуляем вдоль реки. Я с удовольствием буду идти на три шага позади обеих леди, чтобы не мешать. Но, пожалуйста, не давай в будущем Меган никаких указаний, которые могли бы заставить меня усомниться в ее лояльности по отношению ко мне. Она этого не заслуживает.

— Для начала, Меган принадлежит мне… — раздался опасно резкий голос Пи.

Тем не менее, Адам перебил его:

— Ты дал Меган мне в помощь, поэтому она выполняет мои распоряжения. Ты ведь не собираешься торговаться со мной по поводу того, каким правилам должен подчиняться слуга, не правда ли? Ведь, в конце концов, мы оба знаем, что это не подлежит обсуждению, и тому есть свои причины.