Боги войны - Конн Иггульден

— Когда покончу с делами, — сказал Юлий Домицию, — я вернусь в Рим, повидав самые дальние края нашей державы — восточный и западный. Как не гордиться тем, что так далеко от дома я слышу римскую речь? И здесь — римские воины, римские законы, римские корабли. Разве это не прекрасно?

Домиций улыбнулся воодушевлению Юлия, которое вполне разделял. Преследовать противника в Греции было тяжело, но сейчас войсками овладевало совсем иное настроение. Быть может, после победы при Фарсале люди почувствовали, что годы сражений подходят к концу? Один вид Юлия, командующего галерами Помпея, вселял такую надежду. Война догорела. Остается затоптать последние угли гаснущего костра. Легионеры, прошедшие с Юлием Испанию и Галлию, понимали это лучше прочих солдат. Теснясь у бортов, они непринужденно смеялись и болтали.

Домиций посмотрел на Адана, сидящего на мачте. Испанец громко распевал какую-то песню времен своей юности, и его пение слышали даже на палубе.

Квестор крошечной гавани говорил на отличной латыни, хотя вырос в местных казармах. Увидев Юлия, невысокий смуглый человечек низко склонился и не разогнулся, пока ему не позволили.

— Приветствую тебя, консул, — торжественно произнес он.

— Как давно отсюда ушел Помпей со своими воинами? — нетерпеливо спросил Юлий.

Коротышка совершенно не волновался, и Юлий сообразил, что Помпей никак не распорядился на тот случай, если явятся преследователи. Он, видимо, не ожидал, что Юлий сможет пересечь море, охраняемое его галерами. А значит, Помпей не спешит.

— Диктатор уехал прошлой ночью, консул. У тебя срочное дело? Я могу отправить к нему посыльного, если пожелаешь.

Юлий удивленно заморгал:

— Нет. Он бежит от меня, и я не желаю, чтобы его предупредили.

Квестор сконфузился. За последние два дня чиновник видел больше солдат, чем за всю жизнь. То-то будет о чем рассказывать детям — ему довелось говорить с правителем Рима, да не с одним, а с двумя.

— Тогда… желаю тебе удачи, консул, — проговорил он.

ГЛАВА 23

На пятый день утомительного похода легионы Цезаря догнали Помпея. Все время легионеры шли и шли на юг, и когда лазутчики принесли новость, солдаты разразились ликующими криками. Люди проделали долгий путь и устали, но вот горны запели сигнал, и они быстро построились для атаки, готовые окончательно сокрушить врага.

Воины Помпея тоже услышали сигнал, и Юлий представил их испуг. Это были те самые экстраординарии, которые бежали в последнем сражении. Страшный удар — находясь уже в другой стране, вдруг обнаружить за собой погоню. Однажды их разбили, и Юлий не сомневался, что разобьет снова. Приятно иметь двойной численный перевес, как диктатор при Фарсале. Пусть теперь его люди поймут, каково это — воевать против столь многочисленного врага.

Вдалеке появилась конница диктатора — экстраординарии решили повернуться к опасности лицом. Отчаянный жест, и все же такая храбрость достойна уважения. Видимо, хотят смыть позор тогдашнего бегства. Всадники пришпоривали лошадей и ровной рысью приближались к Десятому. Юлий, скалясь в предвкушении битвы, высматривал красный плащ Помпея.

Выстроившиеся для боя легионеры Десятого и Четвертого приготовили копья. Когда к ним приблизился грохот копыт, они подняли головы и в свирепой радости потрясли оружием.

— Господин, мы можем задержать их, а ты скачи! — крикнул Помпею декурион Каситас.

Но диктатор сидел в седле, словно оглушенный. С того страшного момента, как прозвучал римский военный горн, Помпей не произнес ни слова. А он-то думал, что отныне не услышит этого звука.

Глядя на легионы, разбившие его под Фарсалом, Помпей тер потемневшие губы и размышлял, не броситься ли ему в атаку вместе с остатком своей конницы? Величественный жест! Поэты, которые будут слагать о нем песни, прославят этот поступок.

Жестокий приступ боли притупил зрение диктатора. Он уже не носил доспехи — опухоль просто не умещалась под ними. Она постоянно увеличивалась и давила на легкие, мешая нормально дышать. Иногда Помпей все готов был отдать, лишь бы погрузиться в спасительную тьму. Он мечтал, чтобы его муки прекратились, и сейчас, поглаживая шею коня, диктатор собирался понестись галопом в последний раз.

— Господин! Ты еще можешь уйти! До моря несколько миль! — ревел Каситас, пытаясь привести своего командующего в чувство.

Помпей моргал, медленно приходя в себя. Легионы Цезаря перестали расплываться у него перед глазами. Диктатор повернулся к декуриону; тот взглядом отчаянно упрашивал командующего бежать.

— Делайте, что можете, — молвил наконец Помпей, и Каситас, несмотря на вопли и топот, услыхал и обрадованно кивнул. Он стал выкрикивать приказы окружающим его солдатам:

— Квинт, сюда! Возьми Луция и следуйте за консулом. Мы задержим легионеров, насколько сможем.

Названные воины выдвинулись из строя в сторону Помпея. Диктатор смотрел на солдат, не захотевших бросить своего командира. Нерешительность, которая с усилением болезни подавляла его разум, казалось, дала ему небольшую передышку.

— Вы служили мне верно! — сказал он. Затем развернул коня и поскакал прочь. Удаляясь, Помпей слышал приказ начать наступление. Его люди шли в свою последнюю, безнадежную атаку против Цезаря.

Море недалеко, и там есть корабли, которые увезут Помпея с римской земли. Он затеряется в странах, где у Рима нет власти, и Юлий никогда его не отыщет.

Помпей похлопал по кожаной сумке, прикрепленной к седлу, — золото приятно позвякивало. В Египте ему не придется бедствовать. Там есть искусные лекари, и они помогут ему избавиться от мучений.

Когда до неприятеля оставалось меньше тридцати футов, легионеры Четвертого и Десятого метнули пилумы. Тяжелое оружие поразило первый ряд коней, и идущие следом остановились — путь оказался закрыт. Ветераны бросились вперед, всаживая легкие копья в топчущихся на месте коней и сдергивая на землю всадников. В Галлии им приходилось сражаться против конницы, и они не боялись встающих на дыбы лошадей.

Солдаты Помпея не дрогнули, и Юлия удивило столь отчаянное упорство. Их положение было безнадежно, но люди дрались с мрачной решимостью. Консул не мог поверить, что это те самые воины, чье поспешное бегство он наблюдал в битве при Фарсале.

Над полем неслись гортанные крики, железо с хрустом пронзало плоть. Конница Юлия обошла противника с флангов и теперь добивала его со всех сторон. Кони топтали какие-то фиолетовые цветы, кругом летели кровавые брызги; люди отупели от пролития крови.

Когда конников Помпея осталось меньше тысячи, Юлий приказал трубить отбой. Легионеры отступили от груды истерзанных тел, и в наступившем затишье Юлий обратился к солдатам Помпея.

— Для чего вы непременно хотите биться до последнего? — крикнул он.

Подъехал воин в доспехах декуриона и отсалютовал, мрачно глядя на Юлия.

— Нам не привыкать класть головы, — сказал Каситас. — Главное — восстановить нашу честь.

— В вашей чести не может быть сомнений, декурион. Я дарую вам помилование. Скажи своим людям, что я прошу всех остановиться.

Каситас с улыбкой покачал головой.

— От тебя ли я это слышу! — сказал он, поворачивая коня.

Юлий дождался, пока декурион доедет до своих, и только потом вновь двинул людей в атаку. Понадобилось немало времени, чтобы перебить неприятеля. Когда на окровавленном лугу осталось несколько едва живых всадников, Юлий опять предложил им сдаться и опять получил отказ. Последний солдат Помпея, уже потеряв коня, сбитый с ног, пытался поднять меч.

Легионеры не радовались победе. Они стояли, покрытые кровью, и задыхались от усталости. На поле боя царила тишина, и многие воины шепотом возносили молитвы за тех, с кем сейчас сражались.

Юлий покачал головой, переживая увиденное. Тем временем солдаты начали искать тело Помпея. Однако его так и не нашли и сообщили об этом командующему. Юлий в задумчивости устремил взгляд на юг.

— Он не заслужил такой преданности… Найдите подходящее место для лагеря. Завтра отправимся дальше, после того как предадим погребению солдат. Различий не делать. Все они — римляне.

Юлий отправился в Александрию на трех торговых кораблях, взяв с собой две тысячи солдат — столько осталось людей в его любимом Десятом легионе. Своих экстраординариев и Четвертый легион он оставил на побережье Малой Азии — дожидаться подходящих кораблей. Неизвестно, удастся ли в Александрии найти Помпея. Египет никогда не подчинялся Риму, и Юлий знал о нем только то, что учил в детстве. Александрия — место упокоения царя, которого Юлий почитал как никого другого. Деяния этого царя будут помнить многие века. Даже правящая династия египетских фараонов происходит от одного из полководцев Александра — Птолемея.