Рассказы о лорде Питере - Дороти Сэйерс

— Да, это герцогиня Мидуэй. Кто говорит?

Глубокий, хрипловатый, старческий голос понравился лорду Питеру. Он представил себе повелительное выражение лица и прямую фигуру той, кто в шестидесятые годы была самой знаменитой красавицей Лондона.

— Это Питер Уимзи, герцогиня.

— В самом деле? Как поживаете, молодой человек? Вернулись после веселой поездки на континент?

— Только что... и очень бы хотел выразить свое почтение у ног самой очаровательной леди в Англии.

— Боже мой, дитя мое, что вы хотите? — требовательно спросила герцогиня. — Молодые люди, подобные вам, не расточают комплиментов старухам просто так!

— Я хочу исповедаться вам в своих грехах, герцогиня!

— Вам следовало бы жить в былые времена, — отозвался признательный голос. — Ваши таланты растрачиваются зря на сегодняшнюю мелюзгу.

— Именно поэтому я и хотел бы поговорить с вами, герцогиня.

— Ну что же, дорогой, если вы совершили грехи, стоящие того, чтобы о них послушать, я буду вам рада.

— Вы так же исключительно великодушны, как и очаровательны. Я приду сегодня после полудня.

— Я буду дома только для вас и ни для кого другого. Вот так!

— Дорогая леди, целую ваши руки, — сказал лорд Питер и услышал глубокий смешок, прежде чем герцогиня повесила трубку.

— Как хотите, герцогиня, — сказал лорд Питер, сидя на низенькой скамеечке у камина, — но вы самая молодая бабушка в Лондоне, не исключая моей собственной матери.

— Дорогая Гонория еще дитя, — отозвалась герцогиня. — У меня на двадцать лет больше опыта, и я уже в том возрасте, когда этим хвастают. Я намереваюсь стать прабабушкой. Сильвия выходит замуж через две недели за этого глупого сына Аттенбери.

— Эбкока?

— Да. У него самые скверные гончие, каких мне когда-либо приходилось видеть, и он до сих пор не в состоянии отличить шампанское от сотерна! Но Сильвия, бедняжка, тоже глупа, так что, думаю, они будут прелестной парой. В мое время, чтобы преуспеть, человек должен был иметь или мозги или красоту... конечно, лучше всего и то и другое. Сейчас, пожалуй, ничего не требуется, кроме полного отсутствия фигуры. Общество растеряло здравый смысл, утратив его вместе с вето палаты лордов. Я делаю исключение для вас, Питер. У вас есть таланты. Очень жаль, что вы не используете их в политике.

— Боже сохрани, дорогая леди!

— Судя по всему, вы правы. В мое время были такие гиганты! Дорогой Диззи![84] Я хорошо помню, когда умерла его жена, как все мы старались заполучить его — Мидуэй как раз год как умер, — но он был весь поглощен этой глупой женщиной, которая не прочитала ни одной строчки в его книгах, а если бы и прочитала, все равно ничего бы не поняла. А теперь Эбкок баллотируется от Мидхёрста и женится на Сильвии!

— Дорогая герцогиня, вы не пригласили меня на свадьбу! Я так обижен, — вздохнул его светлость.

— Господи, дитя мое, я не рассылала приглашений, но, полагаю, ваш брат и его утомительная жена приглашены. Разумеется, вы должны прийти, если хотите. Я понятия не имела, что у вас есть страсть к свадьбам!

— Разве у вас ее не было? — воскликнул сэр Питер. — Мне хотелось бы присутствовать именно на этой. Я хочу посмотреть на леди Сильвию в белом атласе, фамильных кружевах и бриллиантах и немного посентиментальничать о тех далеких днях, когда мой фокстерьер выгрыз опилки из ее куклы.

— Очень хорошо, мой дорогой, пусть так и будет! Приходите пораньше, чтобы поддержать меня. Что касается бриллиантов, то если бы не семейная традиция, Сильвия ни за что не надела бы их. Она имела наглость даже выразить по их адресу недовольство!

— Я полагал, что это одни из лучших бриллиантов!

— Так оно и есть! Но она говорит, что оправа уродлива и старомодна, что она вообще не любит бриллиантов, что они не подходят к ее платью... Глупости! Где это слыхано, чтобы девушке не нравились бриллианты?! Ей хотелось что-нибудь романтичное из жемчуга! У меня не хватает на нее терпения.

— Я обещаю вам выразить свое восхищение бриллиантами, — сказал сэр Питер, — и, пользуясь правом старинного знакомства, скажу ей, что она ослица и все такое... Мне очень бы хотелось взглянуть на них. Когда их привезут из хранилища?

— М-р Уайтхэд доставит их из банка накануне ночью, — сказала герцогиня, — и они будут в сейфе в моей комнате. Приходите к двенадцати часам и сможете полюбоваться ими в одиночестве.

— Превосходно! Смотрите только, чтобы они не исчезли ночью!

— О, дорогой мой! Дом будет наводнен полицейскими. Такая досада! Но этого не избежать.

— Я полагаю, что это правильно, — заметил Питер. — Вообще говоря, у меня какая-то нездоровая слабость к полицейским.

Утром в день свадьбы лорд Питер вышел из рук Бантера истинным чудом приглаженного великолепия. Соломенного цвета волосы его светлости являли собой образец совершеннейшего произведения искусства, так что прикрывать их блестящим цилиндром было все равно что спрятать солнце в шкатулку из полированного гагата. Светлые брюки вместе с идеально начищенными туфлями создавали симфонию в одном тоне. Только страстные просьбы помогли сэру Питеру убедить этого тирана, и Бантер разрешил ему спрятать две небольших фотографии и тонкое иностранное письмо в карман на груди. М-р Бантер, сам безупречно одетый, вошел за сэром Питером в такси. Точно в полдень они подъехали к полосатому тенту, украшавшему вход в дом герцогини Мидуэй на Парк-лэйн. Бантер быстро исчез в направлении черного входа, а его светлость поднялся по лестнице, чтобы повидать вдовствующую герцогиню.

Большинство гостей еще не появилось, но дом был полон взволнованными людьми, сновавшими туда-сюда с цветами или молитвенниками, а из столовой доносился звон тарелок и вилок, оповещая о готовящемся роскошном завтраке. Лорда Питера проводили в малую гостиную, и лакей отправился доложить о нем герцогине. Здесь сэр Питер нашел своего близкого друга и преданного коллегу сыскного инспектора Паркера в штатской форме, который разглядывал дорогую коллекцию статуэток белых слонов.

— Все спокойно? — спросил Уимзи, сердечно пожимая ему руку.

— Абсолютно!

— Вы получили мою записку?

— Конечно. И сразу отправил трех наших людей следить за вашим приятелем с Гилфорд-стрит. Девушка здесь и на виду. Причесывает парик старой леди. Ничего девица, не правда ли?

— Вы меня удивляете, — сказал лорд Питер, видя, что его друг саркастически улыбается. — Нет, в самом деле? Это путает все мои расчеты.

— О нет! Просто у нее веселые и дерзкие глаза и язык, вот и все.

— Хорошо справляется с работой?

— Я не слышал жалоб. Что вас натолкнуло на это?

— Чистая случайность. Конечно, я могу ошибаться.

— А вы получили какую-нибудь информацию из Парижа?

— Я не хотел бы, чтобы вы употребляли это выражение, — раздраженно заметил лорд Питер. — От него так и пахнет Скотланд Ярдом. Когда-нибудь это вас выдаст.

— Извините, — сказал Паркер, — привычка — вторая натура.

— Этого как раз и надо опасаться, — возразил его светлость с серьезностью, которая казалась несколько неуместной. — Можно быть начеку во всем, кроме фокусов, которые может выкинуть наша «вторая натура». — Лорд Питер подошел к окну, выходившему на черный вход. — Хэлло! А вот и наша пташка!

Паркер подошел к окну и увидел аккуратно подстриженную головку француженки с вокзала Сен-Лазар, украшенную черной лентой с бантом. Человек с корзиной, полной белых нарциссов, позвонил в дверь и, казалось, пытался продать цветы. Паркер тихо открыл окно, и они услышали, как Селестин сказала с явным французским акцентом: «Ньет, ньет, ничего сегоднья. Спасибо!» Мужчина продолжал настаивать монотонным, ноющим тоном, свойственным разносчикам, протягивая ей большой пучок белых цветов, но она оттолкнула их обратно в корзину и с сердитыми восклицаниями, вскинув голову, решительно захлопнула дверь. Мужчина, ворча, пошел прочь. И сразу же худой, нездорового вида бездельник в клетчатой фуражке, отделился от столба и поплелся за ним вдоль по улице, бросив, однако, взгляд вверх, на окно. М-р Паркер посмотрел на лорда Питера, кивнул и сделал незаметный знак рукой. Человек в клетчатой фуражке вынул изо рта сигарету, погасил ее и, заткнув окурок себе за ухо, пошел вперед.

— Очень интересно, — сказал лорд Питер, когда оба, и человек с корзиной нарциссов и мужчина в клетчатой фуражке, скрылись из виду. — Слушайте!

Над головой послышался топот бегущих ног, крики... общая суматоха. Оба кинулись к двери и увидели сбегавшую вниз по лестнице невесту и подружек, следовавших за ней. Невеста истерически кричала: «Бриллианты! Их украли! Они исчезли!»

В минуту весь дом был поднят на ноги. Все домашние слуги и те, кто был специально приглашен обслуживать свадьбу, столпились в зале; отец невесты выскочил из своей комнаты в великолепном белом жилете, но без пиджака; герцогиня Мидуэй (мать невесты) накинулась на м-ра Паркера, требуя немедленных действий; дворецкий, который потом до самой смерти не мог прийти в себя от позора, выбежал из кладовой со штопором в одной руке и бутылкой бесценного портвейна в другой, потрясая ею со всем рвением городского глашатая, звонящего в колокол. Единственным достойным выходом было появление вдовствующей герцогини, которая спустилась с лестницы, как корабль с поднятыми парусами, волоча за собой Селестин и увещевая ее не быть такой глупой.