Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эти же дни [Аргун-хан] оказал милость эмиру Кунчукбалу и пожаловал ему должность его деда Абатай-нойона, то есть начальство над средней ратью.[386]
Рассказ о делах Букая, кознях эмиров, которые завидовали, их победе и убиении его
Когда счастливого сахиба Шамс-ад-дина казнили, дела Букая пошли в гору. В короткое время он нажил большое богатство и, крайне гордясь своим высоким положением и богатством, он стал зазнаваться и к |A 234а| личным эмирам[387] Аргуна Тогачару, Кунчукбалу, Доладаю-эюдэчи, Султану-эюдэчи, Тугану, Чуши и Урдукия, которые были приближенными его высочества, относился с презрением. По этой причине они оскорбились и с ним перессорились. В особенности Султан-эюдэчи и Туган постоянно рассказывали друг другу об обстоятельствах высокомерия и спеси Букая и доводили [об этом] также до благородного слуха государя. Тот, ценя заслуги [Букая], не слишком придавал [этому] значение. Туган, вследствие того, что ему дважды пришлось перенести наказание палками по приговору Букая и выслушивать его поношения, был очень сердит на него и жаждал ему отомстить. Короче говоря, упомянутые люди при каждом удобном случае открывали Аргун-хану его [Букая] дела в виде мерзкого безобразия.
Арук в Багдаде тоже жил не как приличествует эмирам, а наподобие государей, не обращал внимания на гонцов Аргуна и не посылал тамошних налогов[388] в казну. Когда однажды Урдукия и Са’д-ад-довлэ, собрав разными способами, привезли пятьсот туманов дохода, они доказали Аргун-хану, что Арук ежегодно присваивает такое же количество. Однако [Аргун-хан] не проявил следов гнева, а послал туда Урдукия, Шараф-ад-дина и Са’д-ад-довлэ на должность эмира, мелика и мушрифа. Арук же был отставлен. С [другой] стороны [на Букая] восстали Тогачар и наиб его Садр-ад-дин Зенджани, потому что Бука с него требовал недоимки с Фарса. [Садр-ад-дин] говорил Тогачару: «Бука приуготовил царство для себя, ибо делает все, что хочет без указа государя и совета эмиров и расходует деньги по своей воле. Ни одна душа не почитает государем Аргун-хана, а только Букая. Дело дошло до того, что тебризский вали, эмир Али, не обращает никакого внимания на гонцов, которые приезжают в Тебриз с ярлыком и пайзой, ежели не имеется ал-тамги Букая, и они без пользы возвращаются обратно». Когда подобные слова довели до слуха Аргун-хана, он очень рассердился на Букая, так что даже стал тяготиться его присутствием.
В ту пору Бука захворал, и упомянутые эмиры страстно желали его смерти. Когда он выздоровел, Аргун-хан по обычаю его обласкал и послал на должность, однако инджу, которыми он ведал, передал эмиру Тогачару, а эмиру Кунчукбалу [вверил] среднюю рать, должность его деда. Бука был этим обижен и реже стал являться в ханскую ставку, вследствие чего всякого человека, который у него бывал, подозревали в приверженности к нему. По этой причине люди остерегались и воздерживались от общения с ним, за исключением части монгольских эмиров. Он в другой раз захворал и поскольку в глазах людей у него не оставалось прежнего веса, они под предлогом болезни не бывали |S 528| у него. На служении Аргун-хану доложили, что Бука хворает притворно. Вышел указ, чтобы из его дома доставили реестры и счетные книги,[389] а наибы и приверженцы его из чиновников дивана были отстранены от должности. Прежде всех был отставлен эмир Али-тамгачи, бывший хакимом Тебриза. Бука потерпел поражение, и дела его пришли в расстройство. Вслед за тем прибыли фарсские айгаки и насчитали сто пятьдесят туманов денег на Хусам-ад-дина Казвини, который ездил туда его [Букая] наибом. Из Диярбекра и тех краев приходили одна за другой разного рода жалобы на Арука, и Бука совсем упал в глазах Аргуна. Когда он понял, что дело уйдет из [его] рук, он совершенно отчаялся. Он выбросил безмерные деньги, задобрил и сделал своими единомышленниками против Аргун-хана ряд эмиров: своего брата Арука, сына Ханду-нойона — темника Курумиши, эмира Учана из эмиров оружейничих, Кадана-ильчи, Зенги[390] сына Яя[391]-нойона, начальника ставки Олджей-хатун, тысячника Майджу[392] и других, а из своих приверженцев Газан-бахадура, эмира четырех тысяч Ишик-туклу, его брата Эшек-туклу и тысячника Туглука-карауна, все эти люди джалаиры, а [затем] Баяна и Мекритэя сына Алгу-битикчи, Черика-битикчи и других приверженцев и сторонников, упоминание которых полностью растянулось бы.
Рассказывают, что поскольку Бука понимал, что выступить против Аргуна он может при помощи царевичей, [а] царевич Джушкаб находился на берегу Ефрата, [он] послал к нему гонца и известил: «Аргун-хан разгневался на меня по наговору Тогачара, Султана-эюдэчи, Тугана и |A 234b| других моих завистников и позабыл мои заслуги. Тебе, всем царевичам и всему улусу ведомо, что он обрел престол отца моей заботою, а ныне предпочел мне некоторых других и сделал их поверенными своих тайн. Слава богу, в роду Чингизхановом царственная благодать лежит на тебе, а без твоей помощи это дело не наладится. Ежели ты послушаешься моих слов и постоишь за это важное предприятие, я готов служить [тебе] и добуду тебе престол и венец, ибо множество эмиров и дружин согласны со мною в этом деле». Когда эта весть дошла до Джушкаба, он изумился и сказал: «Боже мой, этот человек [должно быть] потерял разум и помешался, что назначает других на [место] Аргун-хана, который является государем царства. Чего еще ему надобно более того положения, которое он занимает. Видимо, он уже и на престол зарится, а меня соблазняет тщеславной мечтой о царстве. С Ахмедом он сыграл шутку и провел его и, конечно, на меня тоже замышляет предательство». Он сказал гонцу: «Поезжай обратно, передай от меня привет Букаю и скажи: «Замысел-де твой относительно меня очень прекрасен, да только сердце мое не может довериться вашим словам. Ежели [это] правда, то ты с людьми, которые согласны в этом решении, подпишите свои имена и пришлите обязательства,[393] дабы у меня была полная уверенность». Бука и все эмиры, состоявшие в том заговоре подписали и отослали обязательства. Когда Джушкаб увидел эту бумагу, он перепугался и снова отправил Букаю известие: «Ежели-де твое намерение не остыло, то надобно приготовиться к делу, так как я, приведя в порядок войско, прибуду в такую-то определенную ночь, ожидай», — а [сам] решил как можно скорее доложить об этом обстоятельстве Аргун-хану, чтобы
