Мафия нищих - Д. Артемьев

Вот, пожалуй, и весь диапазон воздействия на сердобольное население. Невелик, не так ли? А где тонкая игра на чувствах? Где те анекдотические ситуации, когда два нищих работают на контрасте: один умоляет православных вблизи церкви, а второй рядом просит помочь бедному еврею. Нет выдумки у людей, нет. Между тем сборы у нищих вполне нормальные, даже, я бы сказал, более чем. Хватает и на хлеб, и на выпивку, да и на масло с красной икрой перепадает. Жаль только, контингент нищих весьма специфичен. Те, кто набирает достаточно много, довольно скоро исчезают с улиц, переходя к другим видам бизнеса. Таких, впрочем, единицы.

А одежда? Боже мой! Это надо отыскать такую рвань! Я поинтересовался у бомжей; они утверждали, что в мусорные ящики выбрасывают вполне годные для носки вещи. Они демонстрировали мне пиджаки и куртки, которые достали из помоек. Точно в таких же ходит большинство населения, по крайней мере мои коллеги по работе. Отсюда я сделал вывод, что нищие специально выбрали одеяние, которое, по их мнению, заставит содрогнуться милосердного человека. И они, конечно же, ошиблись. Такая одежда заставляет не опускать руку в карман за мелочью, а обойти нищего по дуге возможно большего радиуса.

Критиковать просто, а что я могу внести оригинального и свежего в этот вид деятельности? Ну, например, выдавать справки на благотворительность для уменьшения налогообложения. Представляете такого нищего: он с печатью и бланками, он громогласен, он величествен, он пытается улучшить социальную ситуацию и одновременно немного заработать много денег. Хотя, впрочем, такому нищему не место рядом с рынком или в местах скопления обычного безденежного населения, поскольку это население ни хрена не понимает в фискальной политике государства. Такой нищий может работать у входа в банки или крупные концерны, работать с 10 до 18 – с перерывом на обед, естественно.

Другая идея, которая меня внезапно осенила, не блистала оригинальностью. Эту идею, по-моему, использовал еще Генри Форд. От каждого по копеечке, но этих каждых должно быть очень много. Представьте себе, что нищий просит подать самую мелкую монетку, – ну кто откажет? Да никто! Работы, конечно, море, но какой результат. Любая бабушка, любая старушка откликнется на призыв подать копеечку на хлеб. А сколько этих бабушек!

Решение пришло неожиданно. Я купил за сумасшедшие деньги седой обильноволосатый парик на свою лысую голову, достал такого же цвета китайского производства усы на липкой основе, надел на себя немыслимые для моего возраста одежды – яркие, броские, но чистые и отглаженные. И вышел с утра на улицы города, предварительно позаботившись о больничном листе. Это чтобы на работе меня не хватились.

Представьте себе среднего роста немолодого человека в ярко-красном пиджаке, в желтых вельветовых брюках, с желтым шарфом, завязанным бантом на шее, и в начищенных до блеска коричневых техасских сапогах с металлическими носками. Представляете? Значит, у вас богатое воображение. Я с трудом мог представить такую картину, пока не взглянул на себя в зеркале. В нем отражался совершенно необычный тип – то ли художник, то ли актер на пенсии. Длинные седые волосы, пышные усы, безумно яркий наряд и еще сверкающие ковбойские сапоги. Работающие на улице девушки должны были дать такому индивидууму серьезную скидку. Впрочем, в дальнейшем это подтвердилось.

Участок, выбранный на центральной улице города, вполне мне подходил. Я решил прогуливаться от большого ювелирного магазина до места, где были сосредоточены рестораны. Я не унижался. Собственным, хорошо поставленным голосом я произносил:

– Я полагаю, вас не затруднит подать НИЩЕМУ самую мелкую монету в вашем кошельке или кармане.

Некоторые спрашивали, почему, дескать, самую мелкую. Может быть, лучше просить, кто что сможет? Но я стоял на своем. Удивительно, только несколько человек подали мне десяти– и пятидесятикопеечные монетки. Обычно подавали рублевые и двухрублевые, иногда пять рублей. Много подавали бумажных денег. Как правило, десятирублевые купюры.

Особенно хорошо получалось возле ресторанов, где обедали иностранцы. Я вспомнил несколько английских слов: «нищий», «самая мелкая монета» – и произносил их без малейшего, как мне казалось, акцента. Give to begger the least coin. Give some bits, please. Эффект превзошел все ожидания – вероятно, из-за безукоризненного произношения. Монет, как вы понимаете, у иностранцев не бывает, поэтому мне в руку совали долларовые и пятидолларовые бумажки. Тоже приятно, знаете ли.

В первый же день произошло любопытное, но закономерное событие. Ко мне подошла пожилая попрошайка и спокойным и довольно молодым голосом произнесла:

– Ну ты, клоун. Пошел отсюда в жопу. Тут места все распределены и оплачены. Понял?

– Понял, – ответил я в некотором замешательстве. – А если не пойду по указанному адресу?

– Тогда тебя, мудака, сержант Паша по частям свезет на свалку на своем «уазике».

– Паша, – повторил я.

Мир нищих открывался мне с иной стороны. Женщина стояла и равнодушно ждала моей реакции. И тут я вспомнил Митины справки. Ах как вовремя вспомнил.

– Видите ли, мадам. У нас в психиатричке, где я наблюдаюсь, есть больной, который в момент обострения душит нищенок. До смерти, правда, никого не придушил, но шеи бедным женщинам посворачивал. У него как раз вот-вот должно быть обострение. Завтра приведу его сюда познакомить с вами, если вы не возражаете.

Я не успел закончить свой рассказ, как нищенка взвилась:

– Ах ты, сука. Так ты, оказывается, псих.

И она немедленно куда-то пропала. Только что стояла рядом, и, смотрю, ее уже нет. Вот это выучка. Да! Здесь надо держать ухо востро. Надо приготовиться к встрече с сержантом Пашей. Продумать, как с ним себя вести. А то, чего доброго, и на самом деле попаду на больничный. Кстати, о больничном. К концу моего первого дня навстречу мне идет женщина с хорошо знакомым лицом. И я обнаруживаю, что это наш участковый врач. Идет, вероятно, по вызовам на дом. Она тоже достает деньги, две монетки по рублю, и сует их мне в ладонь. Так, понимаете ли, стало мне неудобно. И я громко заявил:

– Сударыня. Не могу принять. Может быть, у вас в кошельке есть монетки помельче?

Доктор растерялась и вновь открыла кошелек. Я углядел там десять копеек, вынул их и вернул рублевые монеты.

– Вот теперь благодарствую, – сказал я. – Сердечно вам признателен.

– Странный вы нищий, – ответила врач. – И голос ваш мне знаком. Вы не с моего ли участка?

– Не имею чести. Проживаю… – И я назвал отдаленный микрорайон, в котором жил Митя со своей мамой.

Врач задумчиво отошла от меня.

На следующий день я был во всеоружии для встречи с сержантом Пашей. И что вы думаете, мои справки произвели-таки впечатление. Наглость с толстой красной физиономии быстро сошла, как только я объяснил ему, что далек от попрошайничества, а являюсь объектом милосердия и проявления естественных человеческих чувств. Я совал ему в руки справки, показывал горсть мелочи, выворачивая карман красного пиджака, ссылался на авторитет Библии и нашего главного врача. На него – больше. Сержант отступал к машине; я с жаром и громко объяснял, не опуская мелочь с открытой ладони. Публика проявляла все больший интерес, а сержант – все меньший. На этом наша первая встреча закончилась.

Неделя на больничном пролетела незаметно. Опыт рос, доходы увеличивались с каждым днем. По окончании недели оказалось, что мой сбор превышает институтскую зарплату в девять с половиной раз. Тут надо отметить два момента. Во-первых, я все-таки ведущий конструктор с огромным стажем. Во-вторых, Микки Рурк. Вы спросите, при чем здесь Микки Рурк? А подумайте. Как назывался знаменитый фильм с его участием? Вот, девять с половиной недель. Такое совпадение меня почему-то убедило в правильности решения заняться сбором средств с ничего не подозревающего населения. Итак, неделя закончилась. Я пошел закрывать больничный. Обычный осмотр перешел в необычайно занимательный разговор. Измерив давление и убедившись, что все у меня в порядке, доктор сказала:

– Недавно видела любопытного человека, очень оригинального, с голосом, абсолютно похожим на ваш.

– Неужели! – удивился я.

– Да, представьте себе. Только он выше вас и очень пожилой. Но голос – совершенно ваш.

– Пациент? – осведомился я.

– Что вы, нищий. Просит милостыню на улице.

– Ну, тогда это точно не я, – засмеялся я.

– Шутите, – заметила доктор. – Вы бы посмотрели на него: красный пиджак, желтый шарф. Милостыню от меня брать отказался… точнее, взял только несколько копеек.

– Да, любопытный нищий, – равнодушно заметил я и перевел разговор на общеукрепляющие мероприятия.

Конечно, можно было бы уволиться к чертовой матери, но привычка, знаете ли. Все же страшно менять свой налаженный быт. Теперь выходить на улицу стало сложнее. Я выдумывал самые разные ходы. Ну, один раз в неделю я брал как библиотечный день. Дескать, надо работать над собой. Такого давно не было. В наше время просто сиди в Интернете и повышай свою квалификацию. Но я все-таки настоял. Кроме того, стал уходить с работы под разными предлогами: водопроводчик, теща, встреча внезапно приехавшего друга, зубной врач, ЖЭК, заседание в мифическом межведомственном совете. Дважды отпрашивался у заведующего отделом, шепча ему на ухо о встрече с в-о-о-о-т такой девкой. Отпускал немедленно, но на следующий день интересовался. А что бы вы могли рассказать в такой ситуации, а? Вот и я, закатывая от восторга глаза, отделывался длинным рядом междометий. Забавно, но любого мужика это устроит. А отсутствие деталей относят на врожденную интеллигентность и корректность по отношению к партнерше. В действительности это, конечно, не так; стоит сотруднику нашего бюро урвать немного ласки от посторонней женщины, как он в курилке стремится каждому передать массу самых детальных сведений. При этом стыдливо опускает описание обвисшей груди и сильно поношенного нижнего белья. Ах, люди, люди. Какой все-таки дефицит самоутверждения!