Колхозное строительство 72 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Так вот: превратили золото в гранёные золотые статуэтки – рисунки нарисовал Пётр, вспомнив изделия Swarovski, виденные в двадцать первом веке. Выставили на продажу – и попали в струю. Всё расхватали. Получилось почти десять миллионов рублей.

Осваивать деньги Керенский полетел с радостью. Это первые пару месяцев ходил по «Питеру», ностальгировал – сидел на лавочке в Александровском саду, катался с экскурсиями в Петергоф и Ораниенбаум, ныне Ломоносов. Несколько раз скатался в Гатчину. Но с ногами проблемы – за экскурсией, что несётся, как угорелая, не успевал, и охладел к этому делу. А вот посидеть на лавочке в том же Александровском саду, или в Алексеевском у дворца Великого князя Алексея Александровича, что на улице Писарева! Вспомнить юность бесшабашную, даже подремать, пригревшись на солнышке. Ещё любил время от времени с перебравшейся из Англии внучкой наведаться в Багратионовский сквер и выиграть пару партий в шахматы у пенсионеров и пионеров.

Так чтоб скучал совсем – это нет. Но после кипучей деятельности по организации десанта на Туманный Альбион хотелось бы и продолжения. Мобилизовали старого Сивку крутые горки! Когда позвонил Пётр и предложил съездить в Париж, Вену и прочие Люксембурги и выкупить у кого возможно русские художественные произведения для организации музея, Александр Фёдорович согласился не раздумывая. Ключевое слово – «Фаберже»!

– Давайте, Пётр Миронович, так и назовём нашу затею: «Операция Фаберже». Только вы уверены ли, что мы замахнулись на реальную цель?

А чёрт его знает. Сумел же на рубеже столетия гражданин Вексельберг их выкупить? Приобрёл он тогда девять императорских, самых лучших и дорогих пасхальных яиц Фаберже и ещё около 190 предметов – брошей, табакерок и чернильных приборов. Пётр в то время работал на Богословском алюминиевом заводе, который входил в Империю Виктора Феликсовича. Когда товарищ прикупил в Америке коллекции работ Петера Карла Густавовича Фаберже, их привезли в Екатеринбург, а заводчан, желающих прикоснуться к прекрасному, бесплатно возили в Свердловск на автобусах. Посмотрел. Умел работать Петер Карл!

Но больше даже яиц Керенский вдохновился следующим заданием: возвращение из США колоколов Свято-Даниловского монастыря, и заодно, чтоб уж два раза не мотаться – возвращение архива русского философа Ивана Ильина. Загорелись глаза у человека! Удалось ведь Вексельбергу – а у Керенского и связей, и денег не меньше. Ну, и времена другие. Ещё последние мастодонты той эпохи живы.

Вот так всё началось полтора месяца назад. Время от времени лидер фронта «Русские идут» звонил и отчитывался о потраченных миллионах. С колоколами пока не задалось, а вот с коллекцией Фаберже – получилось. А потом вдруг как плотину прорвало! В дело вступили Романовы, и всякие князья-графья потащили Керенскому, кто за деньги, кто за символические деньги, а кто и бесплатно, культурные ценности. Без помощи Вексельберга Александр Фёдорович основал фонд «Наследие» – туда миллионы и повалили. Вот теперь возвращается с целым самолётом произведений искусства.

А чего там с колоколами? Где старший Билетникофф?

Набор из 18 колоколов Свято-Даниловского монастыря, который закрыли в 1930 году, сохранился чудом. Его выкупил американский промышленник Чарльз Ричард Крейн, бывший в это время в СССР. Уплатил 17 тысяч долларов и перевёз в США. Набор колоколов установили на башне одного из общежитий университетского городка в Гарварде. Пётр историю помнил – там лет двадцать пытались вернуть, а потом как-то договорился Вексельберг и отлил Гарварду точные копии, а реликвии забрал. Нам-то кто мешает? Только хренью заниматься не будем, пусть сами пиндосы и отольют себе копии за наши деньги. Лить колокола – это непростое дело, и, скорее всего, сейчас в СССР за такое никто и не возьмётся. Нужно подсказать Александру Фёдоровичу – пусть звонит Билетникову, а тот размещает заказ. Для начала торговли нужно иметь сам предмет торговли.

Интерлюдия двадцать вторая

Разговаривают две женщины:

– Вот у тебя муж – моряк дальнего плавания. Ты его видишь неделю в году. Как ты терпишь?

– Неделю-то?

Морская примета: если чайка летит жопой вперёд, значит ветер очень сильный.

Контр-адмирал Жан Лакруа, сын известного флотоводца Второй Мировой вице-адмирала Эмиля Лакруа, вышел на мостик и посмотрел на юг. За ним в лёгкой утренней дымке топал флот Пятой республики. Всё лучшее, что Франция смогла собрать для отправки в Индокитай.

Флагманом шёл авианосец «Арроманш», на нем и держал свой флаг адмирал. Вторым, чуть правее, важно шествовал бывший авианосец «Фош», в прошлом году переделанный в носитель вертолётов для французских морпехов. За ним в кильватерной струе виднелся ракетный крейсер «Кольбер», а вот левее и почти параллельно «Фошу» шёл второй вертолётоносец крейсер «Жанна д’Арк». Из боевых кораблей имелись ещё три эсминца проекта «Сюффрен». Один убежал чуть вперёд, а два были далеко позади, в самом арьергарде. За «Жанной» пыхтело госпитальное судно. Это был теплоход «Гельголанд», который раньше был немецким приморским кораблём-курортом. Недавно американцы переделали его в больничный корабль для войны во Вьетнаме, но из-за каких-то проблем с оплатой он в итоге был перекуплен для флота пятой республики.

Ещё чуть позади телепалась, сдерживая эскадренный ход, пара заправщиков. Где находились три дизельные подводные лодки, приданные флоту – ведали только их капитаны. Где-то поблизости. Ну, и в середине ордера шли два попутчика. Первый – трамп «Элизабет», гружённый парой тысячей вёдер с саженцами кофейных деревьев, а второй – совсем уж необычный кораблик, навязанный им в попутчики премьер-министром Республики Сингапур Ли Куан Ю. Это был захваченный в ходе второй мировой войны японский минный заградитель типа «Окиносима», назывался он KD Singapura. Кораблик был немаленький – метров сто двадцать длиной и более пятнадцати шириной. Даже свой гидросамолёт имел. Единственным минусом было то, что ветерану насчитывалось почти тридцать лет, и он страшно устарел, хоть и мог ещё делать узлов семнадцать. Ну, быстрее и не надо – сами французы из-за разномастности своих кораблей тащились в лучшем случае на пятнадцати.

Цель у французского флота была такая: взять под свою руку как бы ничейные Парасельские острова. Для этого идти под главные калибры американских линкоров было необязательно. Однако имелось и второе задание: сопроводить до Северовьетнамского порта Халонг торговую коробку «Элизабет» с этими треклятыми саженцами. На входе в Тонкинский залив контр-адмирал Жан Лакруа решил сделать остановку и разведать дальнейший путь. Оставалось пройти около двухсот миль, и визуально американцев не наблюдалось. Один эсминец он отправил севернее, пройти вдоль китайского острова Хайнань, в ходе боёв за который США потеряли целую кучу самолётов и морских пехотинцев, а второй, «Сюффрен», должен быть обследовать проход вдоль вьетнамского побережья.

Вернулись через пять часов, оба с одинаковыми новостями. Американцы есть и там, и там. У Хайнаня стоит авианосец с кучей мелочи, а пятьюдесятью милями дальше вдоль побережья Вьетнама прохлаждаются два линкора, и тоже несколько корабликов поменьше. Блокаду осуществляют. Французский флот был сильнее американских эскадр по отдельности. Очень не хотелось адмиралу Лакруа вступать в конфронтацию с недавними союзниками по блоку НАТО, но был прямой приказ: сопроводить идущий под советским торговым флагом трамп «Элизабет» до порта Халонг. Приказ, мать его, есть приказ! Ладно, один авианосец – менее страшная сила, чем два линкора, решил Лакруа и приказал проложить курс севернее, милях в тридцати от острова Хайнань. Уже вечерело – может, в темноте и не рыпнутся США на превосходящие силы французов.

Ошибся… Не те времена. И спутники есть, и локаторы, и самолёты. Заметили, и несколько эсминцев двинулись наперерез. Американцы начали резво, но когда увидели весь ордер, тут же сбросили ход чуть не до нуля, а потом довольно долго шли параллельно. Адмирал уже думал, что пронесло, но тут бывшие союзники вышли на связь и приказали остановиться и назвать цель визита.