Второго Рима день последний - Мика Валтари

Он говорил легко и весело, будто все заботы исчезли, унесённые ветром, несмотря на то, что большие пушки турок двумя залпами снесли вал и повредили наружную стену так, что она лопнула в двух местах снизу доверху. Потом он заорал на перепуганных греческих рабочих, чтобы они забрали мёртвое тело своего товарища. Рабочие сбились в улочке между внутренней и наружной стеной и кричали, чтобы их впустили в город через двери для вылазок. Это были простые ремесленники. Они не хотели вступать в ополчение, чтобы биться с турками ради выгоды латинян.

Наконец, двое из них поднялись на наружную стену, встали на колени перед останками своего товарища и, увидев, как сильно он изуродован каменным осколком, заплакали. Корявыми, грязными ладонями они очистили от известковой пыли его лицо и бороду, трогали стынущие руки, словно не могли поверить, что он умер так внезапно. Потом они потребовали серебряную монету у Джустиниани, чтобы отнести останки в город.

Джустиниани выругался и сказал:

– Джоан Анжел, и вот ради таких жадных прохвостов я защищаю христианство.

Греческая кровь проснулась и вскипела во мне, когда я увидел этих безоружных бедняков, которые не имели даже шлемов, кожаных кафтанов для защиты. Ничего, кроме своих запачканных от работы епанчей.

– Это их город,– ответил я. – Ты сам вызвался оборонять этот участок стены. Тебе платят жалование. И ты должен платить греческим рабочим, если не хочешь, чтобы твои люди сами чинили стену. Таков договор. Ты сам жадный прохвост, если заставляешь этих беззащитных людей работать бесплатно. За что же им покупать продукты и кормить семьи? Ведь кесарь им не платит.

И добавил:

– Маленькая серебряная монета значит для них столько, сколько для тебя княжеская корона. Ты не лучше их. Продался кесарю из-за жадности и жажды славы.

Джустиниани был упоён начавшимся сражением и не рассердился на меня.

– Можно подумать, что ты грек, так перекручиваешь очевидные факты,– пробурчал он, но всё же бросил грекам серебряный. Рабочие быстро подхватили тело погибшего товарища и сбежали со стены. Кровь капала на истёртые подошвами ступени лестницы.

13 апреля 1453.

Неспокойная ночь. В городе спали немногие. Посреди ночи земля вновь задрожала от выстрела из большой пушки, и мощная вспышка осветила небо. Всю ночь не прекращались работы по заделке трещин в стене. Мешками с шерстью и сеном прикрывали наиболее уязвимые места.

Турецкий флот выбрал себе местом базирования порт Пилар. С судов выгрузили огромное количество леса и каменных ядер. Большие венецианские галеры по-прежнему стоят возле запора, готовые к отражению ночного нападения.

За светлое время суток турецкие пушки успевают сделать по шесть выстрелов каждая. Похоже, стена у Калигарийских ворот окажется наиболее устойчивой к обстрелу, хотя напротив неё установлена самая большая турецкая пушка. Венециане во дворце сейчас с уважением взирают на икону Наисветлейшей Девы и начинают верить грекам, которые твердят, что чудотворная Панагия своей рукой заслоняет стены дворца.

Ещё не погиб ни один латинянин, хотя двое тяжело ранены. Доспехи служат им надёжной защитой. Из монахов и ремесленников уже многие пали на участке между двумя воротами: Золотыми и Ресиаса. Для остальных это послужило уроком, что всё же лучше носить доспехи и не обращать внимания, если ремни натирают.

Боевой опыт у людей растёт. Чем больше погибших, тем сильнее ненависть к туркам. Из города к стенам приходит много женщин и стариков. Они смачивают края одежды в крови погибших и благословляют их как мучеников веры.

Человек быстро привыкает. Наверно, он может привыкнуть ко всему. Даже к грохоту огромных пушек, от которых сотрясается земля, рушатся стены, свистят в воздухе осколки. Ещё вчера мне казалось, что привыкнуть к этому невозможно. Но сегодня спазм в желудке прошёл, и дыхание моё стало спокойным.

14 апреля 1453.

Треснула одна из больших турецких пушек, и из щели в стволе вырвался дым. Обстрел стал заметно слабее. Турки оборудовали кузни возле батарей и укрепляют пушки железными кольцами. Орбано приказал построить литейную в отдалении за турецким лагерем. По ночам с той стороны небо освещено мощным заревом. Уже целую неделю турки плавят медь и цинк. Торговец еврей, проезжавший через Пера, рассказывал, что видел сотни невольников, работающих у огромных ям, в которых сооружены формы для отливки пушек. Погода стоит прекрасная и небо чистое. У греков есть своя причина молиться, чтобы пошёл дождь. Тогда вода зальёт формы, и они лопнут во время литья, как сказал немец Грант.

Он романтик и человек удивительный. Его не интересуют ни женщины, ни вино. На наружной стене греки установили множество древних баллист и катапульт, но дальность их действия невелика и они бесполезны, пока турки не пойдут на штурм. Грант сделал эскизы, по которым эти машины можно облегчить и улучшить, ведь их конструкция не менялась со времён Александра. Как только у него появляется свободное время, он идёт в библиотеку кесаря, чтобы изучать древние письмена. На этот раз я пошёл вместе с ним.

Седовласый библиотекарь кесаря ревностно бережёт книги, не разрешает уносить их с собой, зажигать свечи и лампы в читальном зале. Читать можно только при естественном свете. Он прячет от латинян библиотечные каталоги, и когда Грант спросил его о рукописях Архимеда, только тряс в ответ дрожащей головой. Если бы Грант хотя бы раз попросил книги об отцах церкви или греческих философах, то, возможно, к нему отнеслись бы благосклоннее. Но ему интересны только книги по математике и технике. Поэтому библиотекарь считает его варваром, достойным презрения.

Когда мы говорили об этом, Грант сказал:

– Архимед и Пифагор умели строить машины, способные изменить мир. Древние мудрецы знали, как заставить пар и воду работать вместо человека. Но это никому не было нужно. Поэтому их идеи остались невостребованными. Тогда они обратили мысль к тайным знаниям и к гипотезе Платона, который считал, что мир предназначен для чего-то более значительного, чем материальная реальность. И всё же, в древних рукописях можно найти идеи, полезные для современных учёных.

Я возразил ему:

– Если они были людьми умными, умнее, чем мы, то почему ты тогда не последуешь их примеру? Разве станет человеку лучше, если вся природа окажется у его ног, но душу свою он не сбережёт?

Грант посмотрел на меня своим неспокойным пытливым взглядом. Его курчавая борода чёрная и мягкая, а лицо изборождено морщинами – результат размышлений