Чужая невеста - Ева Никольская

– Шестнадцать, – спокойно проговорила она. – Первый раз это случилось в шестнадцать. После того как отец чуть не проиграл меня в ристис одному меченому уроду. – Я поморщилась от подобного определения норда. Хотя, если речь шла о Керр-сае, а, скорее всего, так оно и было, с мнением собеседницы имело смысл согласиться. – Надеюсь, ты выбралась из Стортхэма? – неожиданно проявила беспокойство о моей судьбе Ильва.

– Вот еще, – нахмурилась я. – Выбралась и вернулась. Меня там не обижали… почти.

– Ты что?! Сейчас у нордов?! – И опять в глазах ужас. Маска отрешенности разлетелась на невидимые куски, позволив проступить истинным чувствам девушки. Ярким, живым… негативным чувствам. Да что за дела-то, а?!

– Да, я у нордов, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответила ей. – Не понимаю твоей реакции. Они хорошие лю… лэфы. Защитили меня, помогли адаптироваться, и вообще…

– Но они же уроды, Лера! Одержимые чудовища!

– А мы с тобой кто тогда?! – возмутилась я. – Не одержимые? У меня на копчике метка, кстати. Штрихкод из десяти тонких палочек. А у тебя?

– На плече, – глухо отозвалась Ильва, слегка озадаченная моим сравнением.

– Вот! – нравоучительно подняв указательный палец, сказала ей я. – Ты теперь тоже меченая, значит. Так что не стоит говорить гадости про таких же, как мы, Иль.

– Но они же страшные, – растеряв весь свой запал, прошептала шатенка.

– На вкус и цвет, – пожала плечами я. – По мне, так некоторые очень даже ничего. – И улыбнулась, вспомнив этих самых некоторых. – Но хватит о них! Давай вернемся к твоему прошлому, пока нас господа фирсы не разъединили. Значит, клеймо поставил Брэд, угу… при его связях добыть форму он вполне мог. Но… зачем? – Я вопросительно уставилась на собеседницу из земного зазеркалья.

Та тоже пожала плечами, а потом предположила:

– Чтобы не отдавать меня замуж за младшего дана? Такие важные особы на шлюхах не женятся. Им благородных лэфири подавай: молодых и невинных, – немного обиженно добавила она. – Дан видел меня еще девочкой и уже тогда хотел оставить у себя в качестве невесты. Но папа настоял на том, чтобы свадьба состоялась в день моего совершеннолетия, а до этого времени я должна была жить дома и блюсти свою честь.

– Честь, – эхом повторила я. – Вот же с-с-скотина! То есть он сам не сдержал данное дану обещание. И, чтобы не ссориться с другом, решил замаскировать таким образом результаты своих… своей…

– Он просто слишком меня любил, чтобы отпустить, – перебила Ильва. И прозвучало это как-то… с гордостью, что ли.

Я удивленно вскинула бровь, но вдаваться в подробности ее отношения к педофилу папаше не стала. А то мало ли в психологии случаев, когда жертва начинала испытывать привязанность к своему мучителю. Вдруг эта девочка, которая сейчас живет моей прошлой жизнью, – одна из таких?

– Ты разве не помнишь? У тебя ведь тоже должна была частично сохраниться моя память. Как у меня – твоя, – снова заговорила Ильва. – Если бы ты знала, как помогла мне, когда я очнулась в белой комнате с узкой кроватью и тумбочкой, на которой лежали какие-то круглые камушки. Только потом узнала, что они называются таблетками. – Ее губы растянулись, и я невольно отметила, что даже улыбка у нее совсем не такая, как была когда-то у меня. Новая личность неуловимо изменила чужое тело, подстроив его под себя.

– Ты была в психушке? – осторожно уточнила я, зацепившись за упоминание «белой комнаты».

– В психушке? – переспросила собеседница, чуть нахмурилась, но тут же снова просветлела лицом. – Не-э-эт, я в больницу попала с сотрясением мозга, как сказал ваш местный лекарь. В смысле, доктор.

– И небось симулировала потерю памяти? – хмыкнула я.

– Да, а как ты узнала? – чуть насторожилась она.

– Сама так же поступила.

– И тебе поверили? Отец не раскусил?

– Надеюсь, что нет. И что с тобой дальше случилось? Как ты добралась до моей квартиры? Чем вообще занимаешься сейчас? Две недели всего прошло, а ты уже и с электрическими приборами дружишь, и волосы в парикмахерской наращиваешь, и вообще… выглядишь вполне довольной жизнью… моей. – Последнее слово само сорвалось с языка, но Ильва сделала вид, что этого не заметила.

– Если бы не Гриша, не знаю, как бы я тут прижилась, – застенчиво отведя взгляд, пробормотала окончательно успокоившаяся шатенка.

– Гриша?! – Сказать, что я удивилась, значит, ничего не сказать.

– Да, он такой милый, добрый, заботливый. – В ее голосе было столько нежности, что меня невольно посетили сомнения: об одном и том же Григории мы говорим или нет? – Когда я попала в больницу, он примчался с огромным букетом цветов. Извинялся за что-то, каялся… Потом забрал меня домой и… – Она мечтательно вздохнула и снова заулыбалась. Сейчас девушка выглядела счастливой и умиротворенной, о былой нервозности напоминала лишь ее привычка теребить волосы. – Гриша помог мне освоиться в вашем мире, вступить в наследство твоего покойного отца и… подарил мне настоящую собачку! – с почти детским восторгом сообщила Ильва, а я поморщилась. Всегда больше любила котов, но отчего-то не решалась завести своего. – Мы вчера заявление в ЗАГС подали, – похвасталась собеседница, меня же кольнула обычная женская обида. По всему получалось, что я прежняя Гришу, видите ли, не устраивала, а эта малолетка, вселившаяся в мое тело, – вполне.

– А он вообще в курсе, что ты не я? – уточнила на всякий случай.

– Да, он все знает, – беспечно ответила шатенка.

– И верит? – Я прищурилась.

– Теперь уже верит.

– Хм… А не боишься, что женится на тебе этот «сказочный принц», пропишется в квартире, получит права на отцовские деньги и… сдаст тебя в дурдом?

– Не боюсь, – легкомысленно отмахнулась от моих подозрений Ильва. – Я умею угождать мужчинам, – многозначительно добавила она. – Папа научил. А он в этом деле толк знает. Не сомневайся.

Меня все-таки перекосило. И от ее чуть высокомерного тона, и от смысла сказанного, и… от неприятного осадка, который оставило в душе ее скорое замужество.

– Выходит, ты, Ильва Ирс, в результате этого странного эксперимента с переселением душ получила мою спокойную жизнь, квартиру, наследство, любимый ноут с интернет-доступом… жениха, опять же… моего. А что получила я? Садиста «папашу», жаждущего вернуть меня в свою койку, странную родню, нарезающую круги вокруг Стортхэма, испорченную репутацию, кучу недоброжелателей, клеймо шлюхи и… – Хотелось найти хоть что-то хорошее в собственном положении. И я это нашла: – Гипотетическую возможность иметь детей, если у тебя после «уроков» Брэда, конечно, не было абортов.

– Не было, – заверила меня эта… не знаю кто, но точно не подруга. Потому что к подругам такой неприязни не испытывают. А ведь еще совсем недавно я искренне жалела Ильву, понимая, в каком кошмаре она жила, и хотела с ней наладить хорошие отношения. Так что же изменилось? – Отец всегда заботился о моем здоровье и фигуре, поэтому покупал у травников жутко дорогой настой из корня Виргульи. Всего несколько капель – и о беременности можно было не волноваться три месяца, – просветила меня девушка.

– Кхм, – кашлянула я, поражаясь одновременно и длительному действию местных противозачаточных средств, и тому, как спокойно собеседница мне об этом говорила. – И когда ты последний раз пила этот настой?

– Почти месяц назад, – ответила Ильва. – Так что у тебя в запасе еще два, а потом озаботься о покупке нового. Если, конечно, не хочешь родить в этом году, – равнодушно поведя плечами, сказала она. – У тебя обязательно будут дети… потом, если захочешь. – А затем, отведя в сторону взгляд, Ильва вздохнула и решительно проговорила: – Прости, Лера. За то, что невольно украла твою жизнь, твое тело и твоего жениха, но… я не вернусь обратно. Прости, – повторила она, отходя от зеркала.

– Стой! – заорала я, но девушка, вопреки этому, сделала еще один шаг назад.

– Больше мы не увидимся. Я отправлю это зеркало на свалку. Прости, но… я не хочу возвращаться в тот убогий мирок, где даже нет телевизора. Мне тут нравится. Я свободна, богата, у меня есть практически все! И… я не буду рисковать своей новой жизнью ради тебя. Прощай.

Дверь тихо стукнула, закрывшись за метнувшейся в коридор самозванкой, которую все знакомые на Земле теперь будут принимать за меня.

– Сучка, – прошептала я, глядя на опустевшую комнату. Мою комнату! Я сама в ней обои клеила и мебель под цвет подбирала. Сама…

– Еще один жених, Лера? – Язвительный вопрос, раздавшийся в воцарившейся тишине, заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулась на голос и увидела подпирающего стену Йена. Мужчина стоял, скрестив на груди руки, и задумчиво смотрел на меня.

– Как ты вошел? – спросила его, но, заметив красную ленту, зажатую в руке норда, кивнула: – Понятно. Прости, я тебя не заметила.

– Знаю, ты слишком была увлечена беседой с Ильвой, – продолжая меня разглядывать, словно увидел впервые, сказал Йен.