Чужая невеста - Ева Никольская

Я осторожно коснулась зеркала указательным пальцем, и от него начали расходиться темные круги, как в прошлый раз от моего лба. Отступив на шаг, начала внимательно разглядывать фирский подарок, непроизвольно копируя привычку Йена задумчиво склонять голову набок. Зеркало завораживало, гипнотизировало, прогоняя шевелящийся в душе страх и развеивая сомнения.

– Ну, и что же ты такое? – спросила светящийся предмет, положив свободную руку на серебристую раму. – Эксклюзивный вариант ночника, что ли? – иронизируя сама с собой, усмехнулась я и, снова переместив раскрытую ладонь на мерцающую поверхность, прижала ее к стеклу.

Круги, которые пошли от моих пальцев, сменили цвет с черного на бледно-зеленый. И, засмотревшись на них, я не сразу сообразила, что картинка в зеркале начала расплываться. Резко отпрянула, едва не уронив свечу. Огонек ее обиженно дернулся, но не погас. Впрочем, на фоне цветного сияния он казался каплей в море. Откуда-то издалека послышался странно знакомый шум, который я приняла за слуховую галлюцинацию. А мое окрашенное в зеленые тона отражение начало стремительно меняться на другое, но… такое родное и знакомое, что свечу я все-таки выронила.

Лера Бродская, застывшая с феном в руке по ту сторону стеклянной преграды, испуганно дернулась, когда металлическое блюдце вместе с потухшей свечой ударилось о каменный пол. Рефлекторно взмахнув рукой, словно желая защититься своим пластмассовым «оружием», девушка вырвала шнур из розетки, и в комнате воцарилась тишина. Мы стояли напротив, боясь пошевелиться. Обе полураздетые, растрепанные и босые. Ошалело пялились друг на друга и молчали.

Это было дико: смотреть на свое собственное лицо, которое двадцать девять лет каждый день видела в зеркале, и… понимать, что это не могу быть я. Или же могу, но тогда сия встреча – привет из прошлого. Первой не выдержала земная Лера. Запустив пальцы в доходящую до талии шевелюру, она пробормотала по-русски:

– Не может этого быть! – Мой голос, мой! А вот интонации не мои… и этот нервный жест, взъерошивший ее волосы… да и сами волосы тоже… откуда?! Никогда не носила подобные лохмы, предпочитая аккуратные стрижки до плеч.

– Ильва? – решив проверить одно из своих предположений, осторожно спросила я.

– Лера? – шокированно выдохнула девушка. Не земная я из недавнего прошлого, как мне показалось несколько секунд назад, а так похожая на меня небезызвестная Ильва Ирс, в теле которой я оказалась две недели назад. Что ж, вопрос о том, куда делась душа юной лэфы, больше был неактуален.

– Ну вот и познакомились, – дернув уголками губ в неком подобии улыбки, проговорила я. Зеркало по-прежнему светилось, придавая нашей встрече мистическую таинственность, а лицам – могильную зелень. И я уже хотела начать расспрашивать ее о жизни в моем мире, как вдруг эта ненормальная размахнулась и с криком:

– Не бывать этому! – с силой ударила феном по зеркалу.

Я испуганно отскочила, но… ничего особенного не произошло. Стеклянная грань, разделявшая нас, не пошла трещинами, не разлетелась на осколки и даже светиться не перестала, что лично меня порадовало. На Ильву же было жалко смотреть. Губы ее задрожали, глаза заблестели от накатившихся слез, а на лице отпечаталось выражение такой вселенской обиды, что я невольно ей посочувствовала.

– Ты чего бесишься-то, Иль? – делая шаг обратно, спросила ее.

– Я не вернусь туда, – вновь запустив пятерню в свои недосушенные лохмы, заявила девушка. Откуда они у нее все-таки? Нарастила в салоне? Быстра, ничего не скажешь.

– Пф… Тебя никто и не просит возвращаться, – фыркнула я и улыбнулась. Вполне дружелюбно, как мне казалось. Отпугивать потенциальный источник информации, с которым связала меня судьба, не хотелось.

– Правда не просишь? – настороженно уточнила девушка с моим лицом. Когда-то моим… теперь уже нет.

– Лично я не прошу. А те, кто устроил наш обмен, – не знаю, – честно ответила ей. – Хотя и не думаю, что эта штука… – Я демонстративно коснулась стекла и, наблюдая за побежавшими от руки светлыми кругами, продолжила: – Для того здесь, чтобы вернуть нас в прежние тела. Скорее всего, мы просто часть чьего-то дикого эксперимента, и те, кто провернул это с нами, сейчас тестируют полученные результаты, используя тебя и меня, как лабораторных мышей, Иль. Встречу вот организовали… Фирсы.

– Фирсы? – Собеседница побледнела.

– Ну да. Тебе ведь от них зеркало прислали?

Она отрицательно качнула головой и чуть закусила губу, почти как делала это я. Но… все же чуть-чуть иначе.

– Его принесли из «Лавки Чародея». На обороте была странная надпись на русском: «Нифелин-28. Р.А. Доставить через две недели после обмена», – пробормотала девушка. – Сказали, что все уже оплачено, включая доставку. Я думала, что это ты заказала зеркало до того, как… – Она замолчала.

– А сама ты в эту лавку разве не ходила? Продавщицу там не видела? – чуть нахмурилась я. Она снова замотала головой, приведя в движение длинные пряди искусственных волос. И я невольно отметила, что эта обновленная Валерия Бродская очень даже ничего. – Женщина, что торгует в лавке, – копия фирса. Только кожа человеческая, – просветила я собеседницу. – В ее магазинчике все и случилось… со мной. Странно, что ты не помнишь этого места. – Она развела в ответ руками, в одной из которых по-прежнему был зажат заметно покореженный фен, я же продолжила: – Сознание меня покинуло именно там, а очнулась… в Стортхэме.

– Где?! – Изумление и ужас, отразившиеся на ее лице, сложно было подделать.

– Та-а-ак, – протянула я, опираясь руками на серебристую раму нашего зеркального «видеочата» с зеленоватой подсветкой. – Хочешь сказать, что и это ты тоже не помнишь? А как клеймо вивьеры получила?

Ильва, помрачнев, опустила голову и принялась нервно теребить пальцами свободной руки темно-русую прядь. Ну… хоть что-то, значит, помнит. И то счастье!

– Рассказывай уже, а? – поторопила молчунью я. – Неизвестно ведь, сколько времени продлится наш неожиданный сеанс связи. Ты там, судя по тому, что я вижу, неплохо адаптировалась. А у меня тут, сама знаешь, как все «весело». Помоги хоть понять, кто друг, кто враг? С кем общаться, кого бояться? Ну-у-у-у же… Иль?

Девушка после моих слов глаз не подняла, но заговорила.

– От отца держись подальше, – бросив бесполезный фен на соседний диван, посоветовала она и, обняв себя за плечи, словно ей вдруг стало зябко, сказала: – Клеймо – его рук дело. Как и остриженные волосы.

И почему я не сильно удивилась?

– А изнасилование? – решив не тратить время даром, продолжила расспрашивать ее.

Шатенка не ответила. Она молчала, сильнее сжимая собственные плечи. И несмотря на то, что душа лэфы обосновалась в моем земном теле, воспринимать ее внешность, как бывшую мою, все больше не получалось. Ильва казалась мне кем-то вроде потерянной в детстве сестры близнеца. Похожая на меня, да, но… не я.

– Что? Насиловал тоже Брэд? – нарушила затянувшуюся паузу я. Голос отчего-то дрогнул, а пальцы начали нервно постукивать по металлической раме.

– Он называл это обучением и подготовкой к взрослой жизни. – Она, оставив в покое плечи, принялась так яростно теребить свои нарощенные волосы, что я испугалась, как бы не оборвала их к черту. – Говорил, что делает мне огромное одолжение.

– Ур-р-род, – прорычала я, сжимая кулаки от накатившей ненависти к черноволосому лэфу. – Полный урод!

– Он очень сильно меня любил, – продолжая смотреть себе под ноги, сказала Ильва. – Но еще больше любил во мне себя. Мы ведь похожи, очень. – Она медленно подняла голову, и я увидела ее глаза.

В них не было ожидаемых мною слез, и боли там тоже не было. Отрешенный взгляд на грани равнодушия. Холодный, непроницаемый, пустой. Ни былой обиды, ни злости, ни страха в нем. Ильву словно подменили за какие-то пару секунд на… бездушную куклу, неспособную на эмоции.

И почему-то подумалось, что именно такой она была раньше, когда жила в Миригоре. Это амплуа стало ее защитным «панцирем», личной находкой, попыткой приспособиться к ситуации, спрятавшись от ужасов собственной жизни за стеной безразличия и покорности. Молчаливая тень, безропотно выполнявшая приказы подонка отца, живой робот, за пустым взглядом которого пряталась измученная душа несчастного ребенка. Ребенка! Ведь ей всего-то было…

– Сколько тебе было лет? – спросила я подругу по обмену. – Когда он начал… – договорить не смогла – помешал ком, вставший в горле, но Ильва и так все поняла.

– Шестнадцать, – спокойно проговорила она. – Первый раз это случилось в шестнадцать. После того как отец чуть не проиграл меня в ристис одному меченому уроду. – Я поморщилась от подобного определения норда. Хотя, если речь шла о Керр-сае, а, скорее всего, так оно и было, с мнением собеседницы имело смысл согласиться. – Надеюсь, ты выбралась из Стортхэма? – неожиданно проявила беспокойство о моей судьбе Ильва.