Предвестники зари - Александр Машошин

Рийо, тем временем, созвонилась со Службой перевозок, и те охотно дали команду зарезервировать для меня место на туристическом челноке, отправляющемся с транзитного терминала на естественном спутнике Кварцита к орбитальному лифту. Хорошо, что лайнер был слишком велик и не мог причалить прямо к станции! Вблизи лифт оказался довольно толстой связкой перламутровых «макаронин» диаметром примерно по три метра каждая, перехваченных через равные промежутки муфтами, по ободу каждой ярко горели сигнальные огни, позволяющие видеть лифт с космических кораблей и в тени планеты. Разумно, ибо столкновение грозило катастрофой поистине всепланетного масштаба. Внутри по трубам-«макаронинам» двигались кабины, состоящие из реактивной площадки и купола силового поля. Каждая вмещала до семи существ размером с человека, о чём гласили неоновые таблички сверху, но, так как группа состояла всего из сорока душ, туристов распределили по пятеро. Шестыми в двух кабинах оказались пожилой гид-белуган и я.

Спуск для туристов – а они, судя по одежде, прибыли с какой-то из зажиточных планет – и в самом деле был чем-то вроде аттракциона, такие космические «американские горки». Задрав головы, взрослые дяди и тёти вопили от восторга и ужаса, глядя, как удаляется, исчезая в вышине, орбитальная станция. Затем на некоторое время гвалт поутих, потому что станция исчезла, а о том, что кабины движутся, говорили лишь мелькающие мимо соединительные муфты. Когда же начались плотные слои атмосферы, внезапно приблизились клубящиеся грозовые облака, все разом отшатнулись к центру кабины. Молнии одна за другой били в ствол лифта, не причиняя, впрочем, никакого вреда, трубы, наверняка, были надёжно заземлены пращурами при строительстве. Ещё немного – и под нами показалась быстро приближающаяся поверхность планеты. Туристы так же дружно прилипли к прозрачной стенке силового поля, жадно разглядывая несущиеся снизу горы и снова вопя, как малолетки. У меня, честно говоря, тоже захватывало дух, но, поглядев на белугана, стоящего в центре соседней кабины с невозмутимым видом бывалого морского волка во время шторма, я сделал каменное лицо. Как говорится, не первый год в космосе!

Нижняя площадка орбитального лифта очень напоминала верхнюю, с той лишь разницей, что в её центре располагались не агрегаты управления, а серый, высотой до потолка, монолит основания «струны», на которой, собственно говоря, и держалась вся конструкция. Гид собрал продолжающих галдеть от избытка чувств гостей и повёл их низким сводчатым коридором на… вокзал? Да, именно вокзал. В большой пещере-зале, свод которой подпирали грубо вытесанные из камня колонны, оканчивались тупиками с десяток магниторельсовых путей. На платформах дальних громоздились какие-то ящики и контейнеры, должно быть, то была грузовая часть станции. Там стояли несколько серо-бурых, то ли от отсутствия покрытия на металле, то ли от пещерной пыли, поездов. Ближний поезд разительно от них отличался. Передний и хвостовой вагоны были точно такими же, как у магнитопоездов на Бреге и Корусанте, возможно, они тут являлись локомотивами, этого я не знал. А между ними располагалась пара вагонов-лодок, один застеклённый, у другого вместо крыши лишь полупрозрачный продольный брус сверху. Подойдя ближе, я понял, что брус не цельный, это сложенные хитрым образом узкие транспаристиловые панели. В этот-то открытый вагон и пригласил нас гид. В отличие от прежних встреченных мной белуган, на базик он говорил абсолютно чисто, а хорошо поставленный баритон дал бы сто очков вперёд любому современному телевизионному диктору. Поезд тронулся, и гид, заложив руки за спину, начал свой рассказ. Он говорил о том, какой прекрасной была поверхность этой планеты десятки тысяч лет назад, пока одна из древних империй, чьё название стёрлось из памяти поколений, не начала здесь добычу полезных ископаемых. Со временем экосфера становилась всё суровее к живым существам, и к тому времени, как империя рассыпалась в прах, белуганы и кейджи, потомки когда-то привезённых сюда шахтёров, вынуждены были отступить в подземелье, где не было убийственных гроз, а воздух оставался пригодным для дыхания.

– Господин Паплиэдо, – сказал один из туристов постарше, – некоторые учёные считают, что всё было наоборот: Пещерные Люди жили здесь изначально, а белуган, как воинов и надсмотрщиков, привезла древняя империя. Что Вы думаете об этой гипотезе?

Гид рассмеялся:

– Искренне не советую озвучивать её в присутствии наших чиновников, могут перевозбудиться и выслать вон с планеты. Что думаю лично я? Биологи говорят, что нет связующих звеньев эволюции между неразумной жизнью Кварцита и каким-либо из двух разумных видов. Поэтому, скорее всего, обе расы прибыли сюда извне. Кто раньше, кто позже – науке пока точно неизвестно, известно лишь то, во что хотят верить политики.

Паплиэдо продолжал рассуждать и очень изящно увёл разговор на другую тему: как замечательно, что древняя империя рухнула раньше, чем успела вычерпать планету до дна, и мы до сих пор имеем возможность любоваться феерическим зрелищем кристаллических пещер Кварцита. Зрелище и впрямь потрясало. Сиреневые кристаллы, свечение которых мы видели из космоса, попадались в пещерах повсеместно, то реже, то чаще, на полу, стенах, потолке и временами образовывали целые «леса». Кристаллы имели одинаковую форму, но отличались размерами. Поодиночке они росли редко, в основном, объединялись в разнокалиберные друзы, не менее разнообразные, чем деревья или кустарники. Какие-то состояли только из крупных «веточек», другие, словно поросль, окружали сотни мелких кристалликов. Временами среди сиреневого кристаллического «леса», словно цветы, сверкали камни других тонов: золотистые, зелёные, синие. А если приглядеться, можно было заметить, что кристаллический лес медленно пульсирует, каждая часть его – в своём ритме. Вот только что «дерево» выделялось тёмным пятном в окружающем «подлеске», а через минуту оно сияет, как новогодняя ёлка, а соседнее, наоборот, потускнело. Поезд, тем временем, как-то незаметно сошёл с основной линии, и ветка из одиночных колец уводила его куда-то в сторону, по причудливым извивам поросшей кристаллами пещеры. Один из туристов не преминул спросить, отчего такая развилка. И получил ответ, совершенно естественный для меня, знакомого с железными и шоссейными дорогами. Мы двигались по старой трассе, проложенной вдоль пещеры, основной же ход спрямили, пробив в скале несколько тоннелей. Получилось быстро, удобно для перевозок… и совсем не зрелищно. Поэтому прежнюю ветку решили сохранить, сняв с опор кольца одного из направлений, и катали по ней экскурсантов.

– А теперь, дамы и господа, – гид поднял руки, призывая к вниманию, – прошу несколько минут тишины. Послушаем пещеру…

Поезд замедлял ход, будто катясь по инерции, хотя трения в магнитной подвеске, конечно же, не было, и, наконец, остановился. Тотчас смолкло жужжание линейных двигателей, тормозивших его. И вот тогда стали слышны слабые звуки кристаллического леса. Посвист ветра в дальних закоулках, плеск воды где-то справа, странное сухое потрескивание, а ещё… чириканье? Неужели здесь есть какая-то жизнь? Странно. Живым существам в этом кристаллическом лесу было бы нечем питаться. Новый треск, совсем близко, и я успел заметить, как одна из веточек сиреневого «куста» вдруг поблёкла, перестала светиться и отвалилась. До поверхности было совсем невысоко, тем не менее, кристалл, коснувшись каменного дна пещеры, вдруг рассыпался мелкой серой крошкой. Один из туристов тоже заметил это и, наводя портативную голокамеру, с возгласом указал рукой в том направлении.

– Тише-тише, – вновь попросил Паплиэдо.

Э, а звуки-то при первых человеческих голосах стихли! Значит, это точно местная жизнь. Пока туристы водили объективами камер, пытаясь заснять отмирание кристаллической ветви, пещерная фауна вновь успокоилась. И начала выползать на свет. Крохотные движущиеся светлячки при более внимательном рассмотрении оказались глазами небольших многоножек, снующих между кустов. Ах, вот оно что! В пещере была и настоящая, живая растительность, вот эти пятна на камнях, трудноразличимые в неверном свете кристаллов. Многоножки ловко выхватывали из растительного ковра что-то совсем мелкое, я сразу понял, что живность – травоядным незачем так спешить. А вот и травоед, он покрупнее, неторопливо ползёт по краю пятна, ощипывая мох. Хищники близко к нему подходить не отваживались, добыча была явно им не по зубам, как земным лисицам не по зубам лось. Крупное членистоногое заметили и другие туристы, показывали пальцами, шикали друг на друга, чтобы не спугнуть, нацеливались камерами. Гид стоял в сторонке, скрестив на груди руки, и наблюдал за их оживлением, для него реакция гостей была привычной. Заметив, что молодой человек лет четырнадцати с выстриженной полосой посреди головы в том месте, где у панков бывает «ирокез», хочет задать вопрос, прижал палец к своему кальмарьему рту и сделал жест другой рукой: позже. Когда остановка закончилась, и жители кристаллического леса попрятались, испуганные звуком тронувшегося поезда, белуган произнёс: