Окно в потолке - Радиф Фаритович Кашапов

эта зловредная коммуналочка, несмотря на скоротечность и минусовость событий, которые здесь происходили. А Марина никогда особо к местам не привязывалась. Ведь не свой же дом, а чужой. Значит, есть в жилище этом, состоящем из пяти сегментов и прочих сообщающихся комнат, что-то близкое ей. А она прошлась по всем углам и закоулкам, заглянула под оставленный в комнате Руслана диван, переворошила все книги, которые валялись на шкафу у Инны. Заглянула за плиту. Залезла на антресоль, откуда чуть не упала, однако сноровка в очередной раз не подвела. Тогда Марина надела оставленный кем-то из прошлых жильцов синий хлопчатобумажный халатик в клеточку, висевший все это время на кухне. И отправилась на чердак. Напомним, что никогда она там раньше не ходила. Белье сушила у себя в комнате – болезненное у нее отношение было к своим вещам. Смотреть на нее саму – это еще пожалуйста, а вот любимые мелочи из ткани и воздуха, будь добр, не трогай. Так что Тема, к примеру, сразу приучился к правилам хорошего тона при личном посещении работницы ночных клубов. И в личные фетиши Марины не лазал.

Она взяла ключ, закурила на лестничной клетке, прикончив сигарету до половины, начала подниматься наверх. У двери поняла, что тушить окурок тут как-то не вежливо, спустилась вниз, бросила его в банку из-под кофе. Открыла дверь. И сразу обратила внимание на чемодан, лежавший чуть дальше самого крайнего окна справа. Чемодан оранжевый, миниатюрный, размером с пластиковую коробку для DVD, с двумя замочками. Ужасно грязный. Но симпатичный. Рыться в потрепанных подшивках журналах Марина уже не собиралась, хотя здесь их лежало в достатке. Она осторожно взяла чемодан за ручку двумя пальцами и понесла в ванну чистить. Марина мало ела вкусного и полезного в последние дни, а потому от такого количества пыли ее затошнило. Она схватилась за край ванны, склонилась над ванной, бросила груз на пол. Пыли стало меньше. Наскоро протерев тряпкой поверхности, Марина, наконец, открыла находку. Внутри оказались документы. Ни писем, ни, кажется, фотографий. Счета за телефон, за свет, множество проездных билетов, цирковая афиша, которая, впрочем, выполняла роль подкладки под все остальное…

…Марина только что вернулась из Таиланда, где прожила месяц. Все у Марины прошло там отлично, прекрасно и зашибись. Гораздо лучше, чем здесь. И возвращаться в Россию совсем не хотелось. Но одновременно – и надо. Потому что за эти четыре недели она сопоставила все факты, которые смогла вытащить из коммунальных бумажек, потратить почти все деньги – и понять, что, как-то, и она может претендовать на эти пять комнат. Или хотя бы на часть. Надо лишь доказать, что в нескольких из них жил некий поэт Владыкин, который ей прапрадедушка, а поскольку все я семья соблюдала китайское правило «в одну семью – один ребенок», то и ей какая-то часть… Словом, домой надо, домой. Прощайте друзья, осчастливленные собственностью на Таиланде и отвисающая на пляже ежедневно, прощайте, пластмассовые разумные существа. Откроем еще раз ноутбук, в который она смотрела настолько часто, что даже загореть не успела. Хотя и ела фрукты, гоняла на мопеде и велосипедах, каталась на машине и в целом радовалась жизни. Пережила, в конце концов, осень. Всего-то надо – решиться поменять место жительства на время, пройти мимо всеобщей депрессии, пить свежевыжатые арбузные соки и не думать о проливных холодных дождях – там о них просто не знают. Читать рассказы Эдгара По для контраста, изучать современную тайскую музыки, состоящую из групп типа «PopGirls» и «Ebala». И не следить за новостями с родины, где все активизировалось, кажется, всего лишь на 50 процентов. На любимых радиостанциях не появилось ни одной новой песни, а значит, это точно мертвый сезон. Вейк ап.

Письмо из Польши

Здравствуй-здравствуй,

Пробираюсь через Польшу на родину, нет, даже так – на Родину, на любимую свою землю российскую. Устал безмерно. Надоели иностранцы, а более всего – соотечественники за границей. Встретил в Бельгии двоих – пьянствуют, живут на местное пособие, а при этом работают в местной правой газете переводчиками, где сообщают об успехах черносотенцев и прочей нечисти. Я так им и сказал – работайте в открытую, а деньги бельгийского государства отдайте тем, кто более в них нуждается. Чуть не побили, и это прямо на центральной площади Антверпена. Своих начал бояться более. Хотя ранее был спокоен, поскольку почитал фламандцев и голландских франков за самих мирных европейцев. Однако позабыл, что паспорт меняется, а на фотографии – все то же рыло неудачника, которое легко может покуситься на твою независимость.

В Германии та же история. Оказался у ворот нашего консульства, показав паспорт, прошел на территорию. Ты знаешь, где меня настигло чувство того, что я вернулся? В местном ватер-клозете – с обрывками бумаги, отсутствующим мылом и холодной водой в оба крана. У дверей сидели сплошь мои ровесники-эмигранты, которые бодро рассказывали друг другу, чьими подданными в случае чего они будут через пять лет. Собственно, пошел я туда, чтобы узнать, как можно наилегчайшим способом добраться туда, куда они уже не стремятся. Однако, похоже, русским за границей, как и любым новообразованным диаспорам, не нужны соотечественники, не желающие пускать корни в черноземную почву чужбины.

И мне кажется, что это в некотором смысле прекрасно – быть чужаком не только на иной земле, но даже на островке относительной родины, где слышна уже искаженная постоянными подделками под немецкий акцент речь, где вместо кебабов и сосисок тайком поедаются бутерброды с копченой колбасой, пускай и не выпущенной в Московии.

Да, прекрасно быть ни к кому не принадлежащим, как не страшно тебе это писать. Порой мне думается, что мы сначала крепко вяжем, приклеиваем себя к обстоятельствам, к людям, а ведь в начале нового века его представитель должен делать гигантский прыжок, а сделает он это один, без тяжестей, но и без пружин. Просто сам. Как в самой древней эпохе – нашел камень, и пошло дело. Мы надеемся на чужую помощь, а потом говорим – отстань, я сам, ну что ты лезешь. Пора бы закончить с этим лицемерием. Либо принимай, что ты вовлечен в цепочки, либо падай в невесомости и сам придумывай точки опоры.

Только вот это бесконечное падение – ведь оно вскоре начнет восприниматься, как естественное положение. Просто бесконечное падение – это и есть чувство отсутствия массы. Если нет падения, почему бы и не прожить так, пока беззвучно не стукнешься?

Хотя если ты человек, который оказался в воде, но не научился плавать, единственное, что можешь –