Правила бунта - Калли Харт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что? Он это заслужил. Разве тебе никогда не хотелось врезать этому ублюдку?
— Нет! Фитц — лучший учитель в академии. Чем он мог это заслужить?
О. Точно. Я имею в виду, что другим студентам Вульф-Холла Фитц, вероятно, кажется классным парнем. И делает все возможное, чтобы наши занятия были веселыми, и спокойно относится, когда у нас нет времени для выполнения наших заданий. Но он слишком старался с самого начала, позволяя нам ругаться и говорить все, что нам заблагорассудится, как будто мы можем быть самими собой рядом с ним, потому что тот такой классный. Потому что Фитц, по сути, один из нас. И это жалко.
И это было еще до всего дерьма с Рэном. Теперь у меня есть еще одна причина не любить этого ублюдка.
— Мы отправили ему сообщение, — говорю я. — Он связался с Бунт-Хаусом. Мы с Паксом решили, что ему пора получить небольшое предупреждение о своем поведении. Это все. Люди преувеличивают. Это был всего лишь стол, пара стульев и доска.
— Лишь стол и... — Карина делает глубокий вдох. — Боже, Дэш. Это какое-то странное возмездие за то, что он оставил тебя после занятий?
Лающий смех вылетает из моего рта прежде, чем я успеваю проглотить его. Как будто я мог так сильно взбеситься из-за мелкого задержания?
— Тебе придется рассказать мне, что такого смешного. Я сейчас в замешательстве.
Я почти говорю ей. Секрет Рэна чуть не выскальзывает у меня изо рта, как будто он мой собственный, но меня спасает пронзительный звонок, созывающий учеников на первый урок.
— Черт. Я лучше пойду, — говорит Карина. Но она еще не закончила со мной. — Встретимся вечером в обсерватории? Думаю, нам нужно поговорить.
ГЛАВА 20
ДЭШ
— Вот, что я получаю за то, что я гребаный джентльмен. — Пакс лелеет свою правую руку, глядя на меня так, словно это я виноват в том, что ему больно.
— Мы живем на горе, парень, — бормочу я. — Неразумно хвататься за растения, не проверив сначала, ядовиты ли они.
— Я ухватился за него, чтобы ты мог спуститься по тому гребаному вентиляционному отверстию. Я был вежлив, а теперь у меня чертова проказа. Она должна вот так пузыриться? — Он держит свою руку прямо у меня под носом, демонстрируя довольно грубый рубец, который, действительно, начал покрываться волдырями.
— Помажь ее гребаной мазью, чувак. С тобой все будет в порядке.
— Никакого гребаного ядовитого сумаха в Нью-Йорке. — Он опускат рукав, прикрывая сыпь. — Никогда бы этого не случилось, если бы мы учились в цивилизованной школе.
— Скажи спасибо, что не пошел в подлесок отлить. У тебя когда-нибудь была такая хрень на члене? Хуже этого ничего быть не может.
Пакс выглядит потрясенным.
— Ты что-то имеешь против своего члена, чувак? Похоже, ты не очень хорошо о нем заботишься.
— Хорошо, класс. Да, да, да, ладно. Я знаю. Успокойтесь. — Фитц входит в комнату. Он идет, чтобы бросить свою модную кожаную сумку на стол, а затем печально усмехается, когда вспоминает, что его больше нет. Поэтому вешает сумку за ремень на угол книжного шкафа в передней части комнаты — мы бы и его разнесли в щепки прошлой ночью, если бы у нас было время — и поворачивается лицом к классу. — Похоже, у некоторых из вас вчера была насыщенная событиями ночь, — говорит он.
Засунув руки в карманы выцветших джинсов и закатав рукава сшитой на заказ черной рубашки до локтей, он выглядит так, словно приложил дополнительные усилия, чтобы одеться для нашего сегодняшнего урока.
— Извини. — Дамиана Лозано выглядит совершенно расстроенной. — Почему ты обвиняешь в этом нас? Мы не стали бы громить логово. Это единственный класс, где мы можем сидеть на стульях, которые не заставляют наши задницы неметь. В этом нет никакого смысла. Вероятно, это был какой-то первокурсник. Или один из тех ребят из «Эдмондсона», которые решили отомстить за то, что кто-то трахнул мать того чувака.
Ха! Об этом я не подумал. Пакс ничего не выражает, но издает озадаченный смешок. С точки зрения постороннего, это определенно может быть расплатой за то, что парни трахнули мать того парня. Администрации в любом случае будет трудно повесить это на нас.
Рэн ни словом не обмолвился об этом инциденте. Он растянулся на своем кожаном диване, когда я пробрался в комнату пять минут назад, и казался реально позабавленным всем этим. Однако сегодня утром я не был с ними на пробежке и не ехал с ними в академию. Парень должен, по крайней мере, подозревать, что я имею к этому какое-то отношение.
— Я собираюсь поверить, что это был не кто-то из вас, ребята, — говорит Фитц. — Было бы очень обидно, если бы это было так. Я всегда думал, что нашел взаимопонимание с этим классом. Но я скажу вот что. Если у кого-то из вас есть топор, — мужчина многозначительно смотрит на меня, — то очень надеюсь, что в будущем вы придете и обсудите свой вопрос со мной напрямую. Я не планирую заменять свой стол, но другая мебель, которую придется заменить, стоит недешево, и я заплачу за нее из собственного кармана, так что…
О, какой гребаный герой. Он может плакаться сколько угодно. Фитц зарабатывает шестизначную сумму, работая здесь, и все его расходы покрыты. У него отличная квартира в Маунтин-Лейкс, которая, как я точно знаю, принадлежит академии, и он ест здесь бесплатно с понедельника по пятницу. Парень может позволить себе заменить
