Звучание сердец (СИ) - Волчек Дарья

Пальцы на автомате рвали салфетку на мелкие куски. Заметив это, я смахнула белые хлопья в сторону, за что тут же получила осуждающий взгляд бармена по другую сторону стойки. Я виновато улыбнулась и попросила, указывая на свой недопитый коктейль:

— Можно сюда ещё льда, пожалуйста?

— Может новый сделать?

— Нет, просто льда.

Ситуация, которая развивалась вокруг, абсолютно мне не нравилась. Не сейчас, а вообще. Я скорее чувствовала, что на наших отношениях с Богданом образовалась маленькая, почти невидимая трещинка, которая, если вовремя не заклеить, может привести к чему-то очень неприятному. После переезда из Питера он изменился, сильно. Хоть я и понимала изначально, на что подписываюсь, такого я не ожидала от слова совсем.

Теперь он почти с утра до позднего вечера пропадал на студии, приползая домой далеко за полночь. Его хватало лишь на то, чтобы устало поцеловать меня и уснуть, уткнувшись в моё плечо. И ладно, если бы я знала наверняка, что он пропадает в студии, потому что от него нередко пахло алкоголем и чужим парфюмом, а от всех расспросов Богдан отмахивался, делая вид, что ничего особенного не происходит.

И его отношение ко мне очень изменилось, хотя сегодняшняя реакция на мой разговор с Александром немного приободрила. Возможно, ещё не всё потеряно? Может, нужно просто пережить этот момент рядом и вскоре всё наладится?

Я почувствовала его раньше, чем Богдан прикоснулся ко мне. Как сказал он однажды: "у меня волосы на руках встают дыбом, когда ты оказываешься в моём энергетическом поле". Так и сейчас, прежде чем Богдан обнял меня и уткнулся носом в шею, я уже знала, что он рядом.

— Лисичка моя любимая, — промурлыкал он мне на ухо абсолютно пьяным голосом. — Чего сидишь здесь одна?

— А где мне сидеть? — я крутанулась на барном стуле, останавливаясь лицом к Богдану.

Его тёмно-бордовый костюм смотрелся неуместно в дешёвых деревянных декорациях бара, где в воздухе витал едва уловимый запах пота. Но зато ему это дизайнерское чудо шло как никому в мире. Плотная ткань обтягивала его плечи, подчёркивая стройность и гибкость фигуры. Три верхние пуговицы белой рубашки расстёгнуты, демонстрируя надписи татуировок и пернатую голову орла. Чёрные волосы растрепались и теперь лежали небрежно, ниспадая на лоб. Выглядел он невероятно соблазнительно.

— Пойдём к нам за столик, а? Познакомлю тебя с парнями, они прикольные.

Я нехотя сползла с высокого стула, подхватывая свой несчастный коктейль. Богдан неловко покачнулся, но схватившись рукой за барную стойку, восстановил равновесие.

— Может, тебе уже хватит, а? — я бережно убрала волосы с его лба и озабоченно покачала головой. — Ты уже очень пьян, мой друг.

Он отмахнулся, неловко закидывая руку мне на плечи.

— Не нуди, а? Мы отдыхаем, расслабься.

Пошатываясь, он повёл меня к столику, за которым сидели три упитых в хлам байкера и сонный, но почти трезвый Семён. Богдан притянул меня к себе ближе и поцеловал в щеку, распространяя ужасный запах алкоголя.

— А это моя Сашенька. Красавица, правда?

После его слов я почувствовала себя до отвращения ужасно. Меня, словно породистую кобылу или древний артефакт, показывали на торгах, ожидая, кто же предложит цену побольше. От взгляда мутных, оценивающих глаз мне стало дурно. И единственный человек, за которого я могла спрятаться от них, сейчас был в стельку пьян и, кажется, не осознавал, что сейчас говорит.

— Красавица, не то слово, — пропел один из мужиков и, даже не стесняясь Богдана, нырнул взглядом в вырез моего платья.

Этого я уже вытерпеть не смогла. Стряхнув с себя руку Богдана, я быстрым шагом направилась в сторону туалетов. Залетев в одну из кабинок, я на всю включила воду, оперлась руками об раковину и посмотрела на себя в зеркало. В душе полный раздрай, хотелось разораться от бессилия и полной потери контроля над ситуацией. Мысли безумно скакали в черепной коробке, а по щекам, одна за одной, катились слёзы, такие же горькие, как и моя первая любовь.

И ведь я же правда его люблю. Люблю так сильно, что готова разорваться на тысячу маленьких кусочков от своих чувств. Люблю слепо, безоглядно, беззаветно. Но то, что он делает, причиняет настолько сильную боль, что если бы мне в сердце воткнули нож, я бы просто рассмеялась.

Через стенку, в соседней кабине, слышались чьи-то приглушённые, весьма недвусмысленные стоны. Я поморщилась. Грязь. Мерзкая грязь, которая окружала меня сейчас, была настолько склизкой, что мне никогда от неё не отмыться. Она въелась в кожу, в волосы, в ДНК.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Снова стоны. Сначала я подумала, что мне показалось, но потом поняла — нет. Я действительно слышала в звуках за стенкой высокий Юлькин голос и низкий рокот Женьки.

Набрав пригоршню ледяной воды, я плеснула её в лицо, чтобы хоть немного прийти в себя. По щекам потекли чёрные реки, тушь смешивалась со слезами и чернильными кляксами капала на белый фаянс раковины. Но сейчас это последнее, что меня волновало.

Я кое-как оттёрла остатки макияжа с лица, и тихо выскользнула из туалета. Звуки из соседней кабинки становились только громче, и, скорее всего, уже не только я знала, чем там занимались мои друзья. Я направилась обратно в зал. Скажу Богдану, что хочу домой, и если он не поедет, то может оставаться спать тут, пускать домой его не было никакого желания.

Но столик, за котором ещё совсем недавно сидела вся честная компания, оказался пуст. Обведя глазами зал и не найдя знакомых лиц, я вышла на улицу. Но и там Богдана тоже не было. Неужели уехал без меня?

Отойдя немного в сторону, я услышала знакомый голос, доносившийся до меня вместе с ветром из-за угла приземистого здания.

— Ох, какая хорошая, — тихо пробормотал Богдан. — Вставляет не по-детски.

— Херни не предлагаю, — стал ему ответом скрипучий, мужской голос.

Я аккуратно, чтобы не быть замеченной, выглянула из-за угла. Богдан в компании своих новых друзей, держал двумя пальцами сигарету, с наслаждением затягиваясь. И судя по сильному запаху жжённой листвы, внутри был точно не табак.

Прикрыв рот ладошкой, чтобы сдержать рвущийся наружу стон, я развернулась и побежала. Куда? Не знаю. Но как можно подальше отсюда.

Глава 28

Ветер за окном разносил опавшие, пожухлые листья по округе. Его громкие завывания раздавались в створках пластикового окна. Погода намекала на скорый дождь, который накроет серой пеленой и без того серый город с однотипными коробками-домами.

Водная гладь канала пошла взволнованной рябью, превращая его в мутный омут. Обнажённые, местами ещё жёлтые деревья в моей душе энтузиазма не вызывали, а зубодробительный холод в квартире уж тем более. И самое обидное, что единственным источником цвета были эти самые жёлтые листочки, которые тонули в канале, прилеплялись к окнам или валялись на дорожках истоптанными.

Моё пребывание в Москве становилось весьма утомительным и бессмысленным. Я не могла найти своё место в столице, потому что всё, что я так любила, даже «Рафинад» с чудаковатой Горгульей, осталось позади. А я существовала, словно в другом измерении и могла лишь проживать карикатурные наброски новой жизни. Ни друзей, ни работы. Полная пустота.

Ребята снова укатили на студию, и я даже не пыталась вникнуть для чего. Просто это было крайне важным делом в их не менее важном графике. Где-то между съёмкой видеоклипа и безудержным весельем на тусовках. А я, сославшись на плохое самочувствие, осталась дома. Не хотелось снова быть приложением к группе. Так было проще для всех, включая Богдана. Кажется, он даже облегчённо выдохнул, услышав мой отказ.

Не зная, чем себя занять, я залезла в кровать, устроившись с ноутбуком на коленях. Переезд не дал моему творческому «я» ничего, кроме апатии, книга зависла где-то почти в конце. Финал её всё никак не шёл, грозясь превратиться не в прекрасное завершение истории, а в её слезливый и эпичный провал. Голова была забита лишними переживаниями, отгородиться от которых не получалось. И рядом не было никого, чтобы поделиться и выплакаться. Хоть заводи дневник в розовом переплёте.