Ворошиловград - Сергей Жадан

— За что хоть взяли? — не понял я.

— Этого я не знаю, — честно признался Шура, — в прошлый раз брали за годовые отчеты, он их на год вперед сдать хотел. Перед тем за дачу взятки государственным служащим. Он мобильной связью занимается, — объяснил Травмированный.

— Оператор?

— Телефонами торгует, — пояснил Шура. — Бэушными.

— Крадеными?

— Не без того.

— Может, тебе к нему съездить?

— Да ну, — коротко отмахнулся Травмированный. — Сам разберется. Не маленький. У меня и без него проблем полно. Правда, Тамара?

Но у Тамары была своя забота, Тамара с ночи переживала, не наговорила ли лишнего, не зная, чего от меня теперь ждать. Стояла в углу сосредоточенная и печальная, кивала головой на Шурины слова, соглашаясь со всем, что тот говорил. Хотя Травмированный этого всего не замечал, выглядел озабоченно, и озабоченность эта быстро передалась мне. Я сразу же принялся у него выпытывать. Про Ольгу при Тамаре спрашивать не стал, надеялся, он сам расскажет. И хотя он говорил о чем-то более, на его взгляд, важном, Тамара, поняв, что скоро мы оба отсюда уйдем, сделала нам чай — крепкий и безнадежно горький — и разочарованно исчезла в своей комнате.

А Травмированный тем временем рассказывал какие-то странные истории.

— Послушай, Гер, — сказал. — А чем ты в Харькове занимался?

— А что? — не понял я, куда он клонит.

— Да ничего, — как-то миролюбиво произнес Травмированный. — Кто-то тебя там активно разыскивает. И знаешь, что я думаю?

— Ну?

— Лучше бы они тебя нашли.

— Зачем?

— Похоже, там не твои косяки, Гера, ты им если и нужен, то как свидетель.

— Свидетель чего?

— Не знаю, — ответил Травмированный. — Ты там взяток не давал? — спросил он с надеждой. — Государственным служащим?

— Черт, Шура, я бы их давал. Только мне нечем было.

— Ясно, — кивнул головой Травмированный. — Короче, они вчера снова приходили. Их двое. По ходу, хотят с тобой поговорить. Просили передать, чтобы ты не боялся.

— А я и не боюсь, — сказал я. — Они с тобой говорили?

— С Ольгой.

— Они что, приходили к ней?

— Ну да, приходили. Она их сначала выгнать хотела, потом выслушала.

— И что они?

— Ну, что. Говорят, что хотят с тобой поговорить. Какие-то там хвосты тянутся. Ничего конкретного не сказали, просто просили передать, что тебе лучше с ними встретиться.

— Ты сам что об этом думаешь?

— Да встреться ты с ними, — ответил на это Травмированный. — Хули тут. Не придушат же они тебя, правильно?

— Правильно, наверное. Только где их найти?

— Что их искать, — раздраженно ответил Травмированный. — Они в гостинице живут. Там и найдешь.

— В гостинице? Может, им просто перезвонить?

— Они телефонов не оставили. Вообще, — сказал Травмированный, подумав, — скользкие какие-то. Пришли, давай что-то вынюхивать.

— Что вынюхивать?

— Да не знаю я, — ответил Травмированный. — Лучше тебе самому с ними поговорить.

— Хорошо, зайду к ним сегодня.

— Зайди, — поддержал меня Травмированный. — Не бойся.

— Да не боюсь я.

— Что тебе терять?

— Это точно. Как там Ольга?

— Плохо, — ответил на это Шура. Будто ждал, когда же я спрошу. — В больнице лежит.

— Когда же она успела?

— Да вчера и успела. Когда выгоняла этих двух.

— Она их выгоняла?

— Ну да. Она их даже не дослушала, выгнала. А когда дверь за ними закрывала, — сломала палец. На ноге.

— Палец?

— Ну да — палец. Теперь лежит с гипсом. Думать нужно, что делаешь! — сказал Травмированный непонятно о чем.

— Может, они ей что-то плохое сказали?

— Гера, — занервничал Травмированный, — я не знаю, что они ей сказали, про что они ей говорили. Но Ольга просила тебе передать, чтобы ты встретился с ними. Ну, и вообще расспрашивала про тебя, волнуется, наверное.

— Волнуется?

— Наверное.

— Угу, нужно к ней зайти.

— Зайди-зайди, — Травмированный недоверчиво окинул взглядом посуду на полках и начал собираться.

— Подожди, — я тоже поднялся, — я с тобой.

— Знаешь что, — ответил на это Травмированный. — Давай, разберись сначала со своими проблемами. Ага?

— Шура, — я видел, что он что-то от меня скрывает. — Что за мутки?

Травмированный какую-то секунду колебался, а потом снова сел за стол. И рассказал еще одну историю. Оказывается, пока я прятался, произошло кое-что важное. Кукурузники, по словам Травмированного, вконец озверели и активизировались. И хотя заправку нашу пока не трогали, однако, по словам опять же Травмированного, этого следовало ожидать не сегодня, так завтра. А наехали они на Эрнста, друга всех авиаторов, нашли-таки его на аэродроме и сообщили в неофициальном порядке, что аэродром всё же — объект государственный, и, несмотря на всю его внешнюю засранность и полное отсутствие в городе гражданских авиаперевозок, сама по себе взлетная полоса находится на госбалансе, и поэтому так или иначе придется ее — полосу — отдавать в надежные руки трудового народа. Все попытки Эрнста послать их на хуй кукурузники проигнорировали. Более того, самого Эрнста строго предупредили, что в случае, если он надумает и дальше оказывать словесное или физическое сопротивление, дело будет совершенно официально передано правоохранительным органам, а на кого здесь работают правоохранительные органы, объяснять не нужно. Поэтому Эрнсту предлагалось в трехдневный срок собрать манатки и выселиться с территории незаконно захваченного объекта.

— И что Эрнст? — спросил я.

— Держится, — ответил Травмированный. — Забаррикадировался во дворе, достал трофейные гранаты, сидит ждет. Мы пробуем что-то сделать, были в прокуратуре, пытались выйти на кукурузников, но они морозятся — формально зацепок нет, аэродром действительно висит на госбалансе.

— Шура, — спросил я, — я вот одного понять не могу: зачем им аэродром? Зачем им наша заправка? Они что — просто хотят всё под себя подмять, да?

— Ну, у них своя программа развития региона, — замялся Травмированный, — вместо аэродрома асфальтовый завод построят.

— Ну, а в другом месте они не могут асфальтовый завод построить? Там что — место освященное или что?

— Гер, — по-братски пояснил мне Травмированный, — они его могут построить, где им захочется. По ходу, им захотелось построить его на аэродроме, понимаешь?

— Понимаю. И что мы теперь будем делать?

— Знаешь что, — сказал он, подумав, — не нужно тебе этим заниматься. Понимаешь? У тебя свои проблемы. Зачем тебе еще этот аэродром?

— Как зачем? А тебе он зачем?

— Ну, я здесь живу, — ответил на это Травмированный.

— Шур, я тоже здесь живу, — напомнил я ему. — Какого хуя, Шур? Ты что — не доверяешь мне?

— Да доверяю я тебе, — неохотно пояснил Травмированный. — Просто знаешь, у меня плохие предчувствия.

— И что за предчувствия?

— Сдается мне, ничего из этого не выйдет.

— Ну, не выйдет так не выйдет. Попробовать же нужно, правильно?

— Нужно, — согласился Шура.

— Не прогибаться же, правильно?

— Ну, правильно, — снова согласился он. — Ладно, — сказал, — не заводись. Просто я вот думаю: почему тогда, летом, они съехали?

— И почему?

— Не знаю, — ответил на это Травмированный. — Не знаю.

— Ну съехали, и фиг с ними.

— Да всё правильно, — согласился он. — Просто не факт, что и теперь съедут.

— Шура, — сказал я ему. — Даже если не съедут — это наши общие проблемы. Договорились?

— Договорились, — сказал Травмированный после некоторых колебаний и направился к выходу.

На пороге меня остановила Тамара.

— Погоди, — задержала на миг, и этого мига хватило, чтобы Травмированный всё понял и покатился по лестнице вниз, оставляя нас наедине. — Ты прости, я, наверное, лишнего наговорила вчера.

— Всё нормально, Тамара, — попытался я ее успокоить. — Я тебе вечером позвоню.

— Позвони, — согласилась она, — если не забудешь.

— Не забуду, — заверил я ее.

— Хорошо, — сказала она, — в общем, это не так важно. Тут тебе пресвитер книжку передал, просил тебя внимательно прочитать.

— Что-то церковное?

— Не знаю, — устало ответила Тамара, сунула мне в руки книжку и вытолкала за дверь.

Железный въезд с черными звездами выглядел сиротливо, запустение и заброшенность царили вокруг, хотя под самыми воротами четко проступали свежие следы машин. Паутина висела в воздухе, скрепляя его. Было тихо и пусто, воздух прогревался медленно, словно квартира, в которой не живут. Дело шло к осени. За воротами угадывалось чье-то присутствие, словно кто-то стоял там и настороженно выглядывал сквозь амбразуры. Травмированный посигналил, но безрезультатно — никакого движения за черными воротами, никакого голоса из-за крепостных рвов. Шура достал мобильный.