Проигравший из-за любви - Мэри Брэддон

Но судьба отказывала ему и его безграничной любви в ответных чувствах девушки, отдавала их человеку, чьи отношения с ней, даже если она и была небезразлична ему, являлись в лучшем случае эфемерной фантазией, способной исчезнуть при первом дуновении ветерка. Доктор наблюдал за Уолтером Лейбэном и, не обладая богатыми знаниями о жизни мужчин, но отталкиваясь от своего стереотипа, был уверен, что художник не влюблен в Флору.

«Но, к несчастью, она влюблена в него, — отмечал про себя доктор Олливент, — я знал, что так оно и будет, когда первый раз увидел их вместе».

Он медленно отправился домой. Доктор совсем мало обращал внимания на время в Брэнскомбе. У него был том современной медицины в кармане — последние идеи немецких медиков, но он не испытывал никакого желания читать сегодня. Хоть раз в жизни он мог позволить себе делать то, что хотел, и вкушать все удовольствия праздности.

Лондонская почта уходила из Брэнскомба не раньше шести часов вечера, так что у доктора было достаточно времени, чтобы написать свои письма без излишней спешки. Было что-то около двух или трех часов, когда он открыл ворота и прошел по траве к открытому окну своего кабинета, удивляясь тому, что Флора все еще не появилась, ведь он и так уже лишился возможности любоваться ею за ленчем.

Он застыл у большого окна, через которое имел обыкновение входить и выходить, остановленный звуком голоса Марка Чемни. Дверь между двумя комнатами была открыта, а Марк говорил так громко, что было слышно каждое его слово.

— Если бы я не считал, что вы любите мою девочку, я бы никогда не стал обсуждать этот вопрос, — сказал он.

— Если бы кто-либо мог удержаться от того, чтобы не полюбить ее, — ответил мистер Лейбэн, все еще чувствуя сильное смущение в своих чувствах. — Невозможно жить рядом с ней, видеть ее милую внешность и не восхищаться, и не любить ее как…

Он уже собрался сказать «как сестру», но торопливый отец перебил его.

— Как вы! — воскликнул он, — Я был уверен в этом. Неужели я не видел тысячу знаков и доказательств этому? Не говорил ли Флоре, что так оно и есть?

— Вы говорили ей? — спросил Уолтер. — И она…

— Она была счастлива. Мой дорогой друг, она обожает вас. Вы можете не переживать по этому поводу. Я думаю, что она влюбилась еще до того, как я привел вас в свой дом. Я помню, какой она была радостной и счастливой, когда я рассказал ей о нашей встрече у Маравилла, как она встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня, так, как будто я сделал что-то удивительно умное, как она настаивала на том, чтобы немедленно отправиться в Кавентский сад, чтобы купить фруктов и цветов для украшения стола. Вы счастливый человек, Уолтер. Не каждый мужчина из сотни может получить такую жену, как Флора, ведь у нее юная свежая душа, чистая, как у ребенка, непринужденная, бескорыстная, доверчивая. Возможно, я не должен так уж сильно хвалить ее, она ведь моя дочь, но вы правы, Уолтер, кто может жить рядом с ней, видеть ее изо дня в день и не восхищаться ею? Ну вот, я не буду говорить больше о Флоре. Она такая, какой ее сделали небеса, и совсем не испорченная миром. Я благодарен Богу за то, что он позволил нам встретиться. Не существует никого, кого бы я хотел видеть своим зятем, кому бы я осттавил свою дочку, кроме племянника Джека Фергусона.

— Мой дорогой мистер Чемни, — пробормотал художник, — я и не знаю, как и благодарить вас за вашу искренность и доверие.

— Будьте верны моей дочери, когда мои глаза не смогут более смотреть на ваше счастье, — ответил Марк после паузы, в течение которой мужчины крепко, по-дружески пожали друг другу руки, — будьте добры и честны с ней, когда я уйду. Только Бог знает, как скоро этот день может прийти. Я имею уже достаточное количество предупреждений, напоминающих мне, что конец недалек, иначе бы я вряд ли говорил на такую тему сегодня. Я надеюсь, вы не думаете, что я навязываю свою дочку, говоря столь откровенно. Если бы я не был уверен в ваших чувствах, то попридержал бы свой язык. Но я хочу знать, что будущее моей дорогой девочки будет спокойным и счастливым, до того, как уйду на вечный покой. Я могу доверять вам, Уолтер, не так ли? Если я допустил ошибку, если есть тень сомнения или колебания у вас в уме, скажите. Я могу перенести такое разочарование, и моя девочка тоже сделана из крепкого материала, и сердце ее не разобьется из-за того, что ее первая любовь окажется не более, чем фантазией.

— У меня нет сомнений и колебаний. Если я когда-либо колебался, то колебался недолго, — воскликнул Уолтер страстно, что показалось искренним даже тому бледному и затаившему дыхание слушателю, который стоял около полуоткрытой двери.

— Я всем сердцем благодарю вас за оказанное мне доверие, — продолжал молодой человек, — будет очень нехорошо, если я в полной мере не оправдаю ваших ожиданий… Бог свидетель, вы можете долго жить и видеть, что не сделали ошибки, выбрав меня в качестве спутника вашей дорогой дочери.

Вопрос был улажен. Доктор Олливент издал долгий вздох прощания с надеждой, толкнул дверь и вошел в столовую комнату, где мистер Чемни и мистер Лейбэн сидели друг напротив друга за ленчем.

— Я боюсь, что котлеты остыли, Олливент, — сказал Марк весело, — но мы вскоре восполним тебе этот недостаток. Позвоните в колокольчик, Уолтер. А ты тем временем можешь поздравить меня, мой дорогой доктор, с решением вопроса, который сильно тревожил мое сердце, и не раз обсуждался с тобой.

— Ты можешь не объяснять, — ответил доктор. — Я вошел в окно кабинета несколько минут назад и слышал некоторую часть вашего разговора, вполне достаточную для того, чтобы понять положение дел.

Этим признанием доктор Олливент защитил себя в какой-то мере от унизительного положения подслушивающего человека.

— Что! Ты подслушивал нас? — воскликнул Марк удивленно.

— Да, я не хотел прерывать блестящей речи мистера Лейбэна и потому стоял с другой стороны двери до тех пор, пока он не окончил. Я поздравляю вас, молодой джентльмен, и я думаю, вы сможете сдержать те обещания, которые столь смело дали.

— Я не сомневаюсь в себе, — ответил Уолтер гордо, — какое бы мнение обо мне вы ни имели. И я не думаю, что выбор мистера Чемни моей персоны в качестве зятя может вас касаться, если, конечно, — со смешком в голосе продолжал Уолтер, — у вас не было идеи воспользоваться ситуацией в свою пользу.

— Эта гипотеза невозможна, — ответил доктор холодно. — Я имею более серьезную почву для моего беспокойства о мисс Чемни, ведь до сегодняшнего дня я считал себя ее будущим опекуном.

— А таким ты и являешься, — воскликнул Марк живо. — Не думай, что замужество Флоры внесет какие-нибудь изменения в мои планы по этому поводу. Я не собираюсь полностью доверять этой неопытной молодой паре. Деньги Флоры будут вложены настолько надежно, насколько это может сделать профессиональный юрист, так что если Уолтеру нравится тратить сбережения Джона Фергусона, то я должен буду обеспечить ему и его жене хороший доход, способный покрыть их издержки. Ты, Олливент, будешь помогать молодым решать семейные вопросы. У тебя нет возражений, Уолтер, к доктору по поводу такой его роли?