Без Москвы - Лев Лурье

Ленинград следовало очистить от людей, ограбить и взорвать. Он должен был исчезнуть с географических карт. Мечты многих о том, чтобы ужас медленной голодной смерти заменился хотя бы приходом немцев, были абсолютно тщетны. Гитлер не собирался кормить горожан: в оккупированном немцами Царском Селе смертность от голода была такая же, как в Ленинграде.

Попытки прорвать блокаду вплоть до января 1943 года заканчивались кровавыми поражениями Красной армии. Единственной победой стало взятие Тихвина в декабре 1941-го: оно дало возможность сохранить Дорогу жизни через Ладожское озеро. Собственно, Ладога и спасла тех, кто выжил.

Главное преступление Сталина и Жданова – позднее начало эвакуации. Ледовая дорога до конца января работала не на вывоз людей, а на эвакуацию оборудования и военной продукции. По иронии судьбы больше всего повезло высылаемым из города немцам и финнам, уже в начале блокады почти 60 тысяч человек вывезли из города в Коми и Архангельскую область. Когда же началась массовая эвакуация, с 22 января по 15 апреля из Ленинграда удалось переправить 554 186 человек: больше 50 тысяч за неделю. Если бы эвакуация началась в конце ноября, спасли бы от голодной смерти еще полмиллиона горожан.

Битва за Ленинград – самое долгое и кровопролитное сражение в истории Второй мировой войны. Здесь война шла не так, как везде: с танковыми захватами и мощными авиационными налетами. Она скорее напоминала Первую мировую – ожесточенные, многодневные бои за каждую высотку, траншею, сожженную деревню. Почти 1000 дней непрерывных боев, как минимум миллион убитых.

Победителями в 1944 году стали, прежде всего, обитатели Смольного. Окружение Жданова доказало свою эффективность и полную лояльность Сталину. Победа в Ленинградской битве превратилась для ленинградского руководства в способ получения преференций для себя и города. Глава ленинградской парторганизации Андрей Жданов стал вторым человеком в стране. Начался первый приход в Москву «питерских».

16 января 1946 года руководитель ленинградских большевиков Алексей Кузнецов заявил: «Про нас говорят, что мы, ленинградцы, – большие патриоты своего города. Да, мы – патриоты, мы его любим, лелеем… Да разве такой город можно не любить? Город, первым остановивший врага, выстоявший 29 месяцев осады и разгромивший гитлеровские полчища под своими стенами, город, слава которого затмила славу Трои!» Трои, а не Каховки или Царицына, даже не красного Петрограда – новая фразеология и подспудно новая идеология.

В 1944 году были изданы два небывалых постановления: первый – о возвращении дореволюционных названий улицам и площадям центра Ленинграда («ряд прежних наименований… тесно связан с историей и характерными особенностями города и прочно вошел в обиход населения»), и второй – о восстановлении (в сущности, воссоздании) полностью разрушенных императорских резиденций Царского Села и Петергофа.

Были заложены Приморский и Московские парки Победы, строился стадион имени Кирова (самый большой в стране!), достраивались по-сталински роскошные южные и юго-западные городские магистрали. Новый Музей обороны стал самым посещаемым в городе. Жуков показывал его Эйзенхауэру. Блокада превращалась в миф о специфической стойкости ленинградцев, их особой преданности традициям русской ратной славы.

Региональный патриотизм ленинградского руководства, его хозяйственная расторопность в борьбе за ресурсы казались населению неким воздаянием за перенесенный ужас. Город неявно становился второй столицей. Росла популярность Ленинграда в стране. В 1945 году Александр Солженицын писал с фронта письмо приятелю: «После войны нужно стараться попасть в Ленинград, пролетарский, интеллигентный, умный город, по традиции чуждый Сталину, а не в Москву, город торгашей».

Возвышение людей Жданова было для Сталина кадровым маневром: возможностью противопоставить новую группу прежнему «близкому кругу», сложившемуся в годы войны, – Берии, Маленкову, Молотову, Жукову. Так возник мощный ленинградский клан с собственной иерархией и идеологией.

Между тем, еще на февральско-мартовском пленуме 1937 года Сталин объяснил опасность кланов на примере Левона Мирзояна – первого секретаря Казахской компартии: «Что значит таскать за собой целую группу приятелей, дружков? Это значит, что ты получил некоторую независимость от местных организаций и, если хотите, некоторую независимость от ЦК. У него своя группа, у меня своя группа, они мне лично преданы. Вместо ответственных работников получается семейка близких людей, артель».

Мирзоян и его окружение были уничтожены. Но теперь Сталин стоял перед гораздо более мощной ждановской группировкой, куда входили председатель Госплана Вознесенский, зампредсовмина Косыгин, секретарь ЦК Кузнецов, глава ленинградской партийной организации Попков, предсовмина РСФСР Родионов и еще сотни номенклатурных работников в разных республиках и областях.

Мало этого, помимо неформальных земляческих связей у них была своя идеология (кстати, удивительно напоминающая взгляды РКП времен позднего Горбачева): русские в СССР – парии, нужно, по крайней мере, уравнять их в правах с нацменами, необходимо создание отдельной Российской коммунистической партии, надо перенести в Ленинград столицу РСФСР. Об этом в ждановском окружении говорили открыто. А вот какие материалы прослушивания ложились на стол генералиссимусу, мы не знаем. Чего стоила, например, принятая в кругу «ленинградцев» шутка: «Раньше в Политбюро пахло чесноком (намек на евреев), а теперь шашлыком» (в руководстве было трое кавказцев – Берия, Микоян и Сталин).

После таинственной смерти Жданова в 1948 году большинство его приверженцев и приятелей арестовали и казнили в 1950-м после мучительных пыток (Николая Соловьева, партийного руководителя Крыма, забили на допросе ногами). Официальные обвинения – «групповщина», стремление создать «средостение» между Ленинградом и Москвой. Намеки на настоящие причины обрисованы в проекте так и не разосланного закрытого письма ЦК: «Группа Кузнецова вынашивала замыслы овладения руководящими постами в партии и государстве. Неоднократно обсуждался и подготовлялся вопрос о необходимости создания РКП(б) и ЦК РКП(б) и о переносе столицы РСФСР из Москвы в Ленинград. Эти мероприятия Кузнецов и другие мотивировали в своей среде клеветническими доводами, будто бы ЦК ВКП(б) и Союзное Правительство проводят антирусскую политику и осуществляют протекционизм в отношении других национальных республик за счет русского народа… Предложения бывших ленинградских руководителей Вознесенскому о "шефстве" над Ленинградом, сделанное ему Попковым после смерти Жданова, было не случайным, а вытекало из существа их антипартийных связей. Ответственность за враждебную деятельность ленинградской верхушки ложится и на Жданова А. А.».