Неон, она и не он - Александр Солин

Она объявила своим подругам о помолвке, чем взбаламутила доброе море их отношений. Все хотели видеть жениха, и она решила собрать их на Новый год у себя.

Однажды она ему сказала:

– Светка, подруга моя, рвется с тобой познакомиться. Ты уж, пожалуйста, будь с ней поласковее…

Пришла Светка, шумная, добродушная, с большими любопытными глазами и крупным ртом, от которого при улыбке разбегались всезнающие морщинки. Ровно и твердо, без той женственной пружинистой томности, которой, как чужому языку она никак не хотела учиться, Светка прошла на кухню, просверлила жениха ревнивым взглядом, но, кажется, ничего плохого внутри не обнаружила. Кроме того, она нашла, что невеста похорошела и стала как бы мягче. Эти две новости она распространила среди подруг, подогрев ими ожидания встречи.

Утром тридцатого декабря, не имея терпения ждать, он преподнес ей купленное накануне колье стоимостью пятнадцать тысяч долларов. Не то чтобы не придумал ничего лучше, а скорее вследствие безотчетного стремления вернуться в начало парижской страницы и вписать ее туда задним числом.

Резная змейка из белого золота удерживала четыре последовательные бриллиантовые вставки, за которые в свою очередь цеплялся тонкий каплевидный ободок, усеянный шестнадцатью сверкающими тем же сухим, колючим блеском розочками, а внутри ободка покачивался крупный аметист – звонкий язык его сердечного набата, сиреневое хранилище его упований. Что ни говорите, а мужской подарок – это либо аванс, либо благодарность женщине за захватывающие дух удовольствия. Приняв загадочный вид и пряча подарок за спиной, он торжественно объявил:

– Наташенька, дорогая, хочу преподнести тебе скромный подарок, который тебя не стоит, ибо ты у меня бесценна! Делаю это не потому что ты позволяешь себя касаться, а потому что ты есть и терпишь меня рядом с собой! Я тебя люблю! – закончил он, вручая колье.

Она сдержанно обхватила любопытными бледно-розовыми ноготками черную продолговатость футляра и, осторожно откинув крышку, впустила туда свет. Некоторое время она, не отрываясь, смотрела на обильное бриллиантовое сияние, а затем растроганно поцеловала жениха в предусмотрительно подставленные губы.

– Подожди, я сейчас! – вернула она ему футляр и убежала в комнату, где хранились ее наряды. Вернувшись в черном вечернем платье, она извлекла из красного бархатного лежбища его весомое признание в любви, встала перед зеркалом и приложила к груди. Он помог ей с застежкой и, склонившись, коснулся губами шейки. Она полюбовалась на свое отражение, порывисто обернулась, обняла его за шею и прочувствованно поцеловала. В ее порыве ему почудилось что-то болезненно похожее на благодарность Мишель. Она снова ушла и вернулась с мягким ярким пакетом.

– Я не знала, что тебе подарить и вот купила это… – протянула она ему пакет.

– Конечно, мой подарок гораздо скромнее твоего…

Он даже не стал смотреть, а прижал ее вместе с пакетом к себе:

– Наташенька, мне не нужны никакие подарки, мне нужна только ты!

– Ты все-таки посмотри, – потребовала она, освобождаясь от объятий.

В пакете оказались две дорогие рубашки и два галстука. Он тут же вспомнил, как присматривался к ним в Гостином дворе, где они побывали на следующий день после их первой ночи.

Вечером в спальной, перед тем как нырнуть к нему под одеяло, она меняла платья и, стоя перед зеркалом, прикладывала к ним украшение, приговаривая:

– Прелесть, просто прелесть!

Он наблюдал за ней из постели, словно присутствуя при колдовстве молодой ведьмы, что прикладывая к своему и без того прекрасному телу магические кристаллы, обретает их чистоту, сияние и гибельный соблазн. Каждое платье делало ее иной, оставляя все такой же пленительной. Листая себя, как увлекательную книгу, она меняла свой облик, характер, историю и от этого только здесь и сейчас познал он великую силу и мудрость моды. Глаза его сияли умилением, с лица не сходила глупая счастливая улыбка. Закончив примерку, она скинула сорочку, скользнула к нему и, прижавшись, сказала:

– А ты, Димочка, и в самом деле не иначе, как коварный соблазнитель! Сначала окольцевал, а теперь вот ошейник одел! Так ты меня скоро на золотую цепь посадишь!

– Я бы, может, и хотел, только вряд ли это возможно, – с оттенком шутливой грусти ответил он, – ведь ты меня не любишь!

– Как не люблю? А это что? – притворно возмутилась она и припала к его губам, стараясь целовать как можно натуральнее.

Он ответил на ее поцелуй, но она продержалась недолго, и он, неслышно вздохнув, занялся ее телом. Как всегда он был нежен и убедителен, пока не исчерпал ее и себя до дна, и не погрузился вместе с ней в сон.

3

Он попросил ее быть в Новый год в памятном ему сиреневом платье, и поначалу она не возражала, но затем что-то своенравное и вредное заставило ее выбрать то самое роковое, черное, что было на ней во времена «Дворянского гнезда» и которое она, ни разу после смерти жениха не надев, до сих пор хранила в шкафу.

Она извлекла его из маргинальных глубин платяного пространства, куда время незаметно смещает наши вкусы, превращая их в старомодный подслеповатый гербарий. Достала, поднесла к свету, оценила, даже понюхала. В нем не было жизни, не было желания, и от него исходил пресный душноватый запах: обвисшая, помятая память ее давнего душевного оргазма. Она хотела тут же вернуть его назад, но передумала и занялась им – отпарила, освежила, вернула в сегодняшний день. Надев, нашла, что она за это время немного поправилась, однако платью это пошло лишь на пользу. По-прежнему эффектное, оно благодарно прильнуло к телу и ожило на нем. Решено – она не послушает жениха и наденет именно его.

Вечером тридцать первого он вместе с ней выходил встречать гостей, с напряженной улыбкой располагаясь позади нее. Радостные возгласы и поцелуи перехватывала она, ему же после ее слов: «Знакомьтесь – это Дима!» доставались быстрые испытующие взгляды, тактичные улыбки и осторожные рукопожатия. Позже всех пришел Яша Белецкий с женой и, приветливо поздоровавшись, укрыл в глазах напряженный интерес.

Решительно освобождаясь от мужей и отправляя их в гостиную, женщины скапливались на кухне, соединяя удовольствие от встречи с праздничным возбуждением. Что может быть живописнее, звонче, воинственнее, осведомленнее, категоричнее, циничнее, озабоченнее, теснее и солидарнее, чем женская компания на пороге застолья? Вернисаж залитых лаком волос, знойное собрание обнаженных рук, плеч, шеек, грудей, как нежный перформанс женских форм; красочный калейдоскоп драпированных силуэтов и стилей, нечаянный конфликт несовпадающих вкусов; парфюмированный пир отдушек, призванных стерилизовать волнение желез. Уже изрядно искушенные и еще такие аппетитные мамочки-самочки! Торопясь и перебивая, проверяют, все ли на месте, и не пора ли вмешаться и привести в чувство своеволие, отбившееся от их разумения. Рыщут в поисках горячего сюжета, щупая мимоходом все, что попадается под руку – а вдруг чуткая ладонь интереса обнаружит там признаки зарождающейся температуры? Таковы женщины – истинные менеджеры мужского мира.

Испустив сбивчивые восклицания в адрес чужой принаряженной внешности, они подхватывали горячую тему дня.

– Мне кажется, очень достойный мужчина! – на правах дважды знакомой анонсировала Светка тему жениха.

– Ой, что вы, девочки, ну, просто классный! – поддержала ее Мария.

– Заметный дядечка! – одобрительно высказалась Ира.

– Согласна. Держится интеллигентно… – задумчиво заметила Дина.

– Это вы про кого? – спохватилась Юлька, жена Яши – редкая гостья в этом доме.

– Про Наташиного жениха, – откликнулась Светка.

– А! Ну, да! Конечно! Мне понравился! – поспешила присоединиться Юлька.

– Ну, давай, рассказывай! Как он, не стар для тебя? – обратилась к Наташе Светка, нажимая на «стар».

– А что рассказывать? Думаю, все то же, что и у вас, – уклонилась она от подробностей.

– А с этим делом как? – бесстыдничала Светка.

– У тебя, подруга, одно на уме! – покраснела Наташа.

– Так это же в нашем женском деле самое главное! – хохотнула Светка, обводя глазами подруг. Те понимающе улыбались.

– Успокойтесь! Все у него нормально! – не выдержала Наташа и добавила: – Между прочим, я от ЭТОГО даже похудела…

– Ну вот! А говоришь, все как у нас! А мы, между прочим, от ЭТОГО давно уже не худеем! – удовлетворенно заметила Светка.

Ах, если бы они ведали ее подноготную, если бы знали, как скучно ей переживать свой триумф в тишине, как утомительно гордиться собой в одиночестве!

– Вообще я вам так скажу: у него практически нет недостатков. Кроме одного…

– Какого? – не выдержала Ирка.

– Он слегка картавит. Чуть-чуть.

– Француз, что ли? – весело опередила всех Светка.

– Нет, скорее, англичанин…

– Странно. А я прошлый раз ничего не заметила, – подумав, сообщила Светка.