Сага о девочках. Песнь первая - И. Каравашкин

Вот она… Она же тоже и секретный агент… и, вполне себе привлекательная. И вообще-то, тоже красивая. Да она вообще даже очень себе красивая. Ну и где же её контрразведчик-красавец, или напарник-симпатяга? Почему она такая стильная и привлекательная одна и в такой дыре? И почему вместо красавцев мужчин её окружают какие-то гниды казематные? Тоже мне, голубой огонёк устроили тут.

Вот выйдет сейчас из-за угла нереально красивый, стройный, жгучий брюнет – начальник охраны департамента, а у неё – ноготь сломан. Это же позорище нереальное. Она – суперагент – должна быть идеальной. А о каком идеальном виде может идти речь, когда у суперагента маникюр, как у скво с ранчо?

Нет. Это прощать нельзя. И какое оскорбление можно смыть только кровью! На кону её личная жизнь, как бы, и никакие ничтожества не имеют права ей мешать:

– Уроды! Ненавижу!! Всех убью, одна останусь!

И Мадам ринулась за следующий поворот коридора в свой последний и решительный кири-сутэ гомен. За углом её ожидало три десятка ничтожеств.

Теперь это был не вальс и не венский, и даже не пасодобль. Это было показательное выступление чемпионки мира по фатальному рубилову. Хитиновые члены членистоногих паукообразных красиво разлетались, как пух из разодранной чихуахуа подушки. Клешни не успевали раскрыться, а жала засиять своим голубым светом: всё отлетало в стороны в результате неуловимых, бесконечно быстрых, идеальных движений. Да, утраченная идеальность маникюра требовала компенсации. И отмщением было лишение клешней всех, кто оскорблённой добродетелью причислялся к отряду электрокреветок и казематных гнид. Окружающий катакомбный мир позволил свершиться преступлению против прекрасного и за это утратил право на симметрию. Никаких больше парных клешней. А чтобы и впредь неповадно было, никаких больше жал и туловищ с многочленами.

Свершая правосудие, по праву право имущей, ибо сама себя таковым наделила, Мадам уже не обращала внимание на пропущенные наглые домогательства от членистоногих, попросту отрубая те самые клешни, имевшие наглость докоснуться до неё, как законной носительницы чувства стиля в отдельно взятом крытом техническом помещении.

Три десятка многочленистых хитиновых паукообразных за считанные минуты превратились в гору шелухи, и коридор стал напоминать стол затрапезного пивбара предлагающего отварных креветок в панцире по акционной цене.

В целом, Мадам была довольна достигнутым результатом. Испорченный маникюр, плюс немного испорченный суперкостюм, да несколько неглубоких порезов на теле. Но зато – чувство глубокого удовлетворения.

Сенсоры указывали на отсутствие каких-либо аномалий и подозрительных электромагнитных полей. Путь был расчищен, фигурально выражаясь, так как на практике он был завален останками мерзких вражин.

– Никто! Вы меня слышите? Никто не имеет право трогать мои ногти! – неизвестно к кому обратилась Мадам, и исполнив элегантное но-то, победно вскинув, всё ещё гудящую голову, зашагала по подземелью. Она знала, что собиралась сделать. Она знала, что должна это сделать. Она знала, что хочет это сделать. Она знала, что должна сделать то, что хотела сделать. И ей не было никакого дела до того, что и кто по этому поводу мог бы подумать. И уж точно не желала она оказаться на месте того, кто сейчас мог бы встать у неё на пути.

Но за следующим поворотом опять были те, кто ей уже порядком поднадоел. И снова эти козлины наперегонки тянули к неё свои приборы ночного щупанья. И снова неразличимые нетренированному глазу суперотточенные движения суперзаточенным холодным оружием, начинающим светиться от разогрева. И очередной коридор, заваленный хитиновым мусором из уничтоженного врага.

Но с уничтожением очередной группы врага головной боли не становилось меньше. И это уже стало явным признаком присутствия другой группы электроскорпионов. И это подтверждал прибор. И за следующим поворотом Мадам провела ещё одну скоротечную схватку, выдав в слух чёткую и однозначную характеристику происходящему, на жаргоне секретных агентов которым на ногу упала батарея парового отопления.

Всё было очень плохо. За каждым поворотом суперсекретную агентессу поджидала тактическая электрогруппа. Это утомляло, раздражало и озадачивало. Сколько ей ещё идти? Вроде как по инженерным схемам – не так уж и много, и не так уж и далеко. Но, по собственным прикидкам Мадам, она прошла уже раза в три больше. Либо она уже пересекла под землёй город по диаметру, либо она идёт по окружности.

Сил оставалось всё меньше, как и запаса энергии, питающей датчики снаряжения. Хитиновые чмыри, конечно же, были не очень-то бойцами. Собственно, они были весьма бестолковыми, но их было слишком много. И кое-кому из этих мразот всё же удалось достать до тела Мадам. Суперкостюм свою работу выполнял, обеспечивая безопасность. Но его изготовители не предполагали, с какой интенсивной нагрузкой он столкнётся. Так что несколько разрезов, хоть и всего в пару сантиментов, но появились. А соответственно, и повреждения самого организма отважной воительницы имели место быть.

Усталость, головная боль, сломанный ноготь… Хотя ноготь – это больше морально-психологическая травма, и сильное болезненное жжение в местах поражения защиты жалами электрокреветок. Всё это заставляло Мадам снижать темп перемещения по катакомбам и оперирования катаной в схватках.

Сколько было поворотов, сколько пройдено коридоров, сколько покрошенных в капусту креветок, Мадам уже не могла сказать хоть с какой-то примерной точностью. От карты толку не было, она не соответствовала совершенно. И сколько прошло времени, сказать было трудно, но, видимо, предостаточно, так как вся электронная хрень из комплекта спецснаряжения уже успела выдать последний выдох, знаменуя прощальным пиканьем кончину кремниевой жизни.

Мадам продолжала упёрто двигаться по коридорам подземелья. Сбросив все гаджеты, ставшие бесполезными, и оставив только портупею с пистолетом, подсумник, шокер от Маркиза, и катану, боевая девица смело боролась с хитиновой охраной коридоров и с обезвоживанием. А к и без того сильной мигрени, прибавилась ещё и одышка из-за духоты, сделав эффективность когнитивных функций ниже того уровня, который можно считать приличным даже для блондинки.

Мадам была в полном моральном праве лечь на обратный курс. Это было одним из вариантов развития событий. И, возможно, Мадам, так бы и поступила. Но только не в это раз. Просто второго раза не будет. Заставить себя второй раз шинковать мерзких существ, от которых она испытывала непреодолимую тошноту, геройская геройка не смогла бы. Это было её собственное мнение, и она этому мнению доверяла. И потому выход был только один – идти вперёд, во что бы то ни стало идти вперёд.

Кто, если не она? Вот она сама, сильная и ловкая, на ногах уже еле держится. И не столько от усталости