Гений - Джесси Келлерман

Человек с огромной кружкой посоветовал мне подождать:

— Он вернется.

— Откуда вы знаете?

— А ему надо клуб запереть.

И я стал ждать. Игроки расходились, я смотрел в окно и видел, как они пробираются через сугробы и спешат к автобусной остановке. Двое не ушли и играли до половины двенадцатого, а потом я остался один на один со столиками и стульями — слушать, как жужжит люминесцентная лампа, и внимательно читать надписи на разорванной упаковке хрустящих хлебцев.

Джо вернулся после полуночи. А куда ему было деваться? Я знал это, и не только потому, что мне так сказали. Ведь настоящий гений никогда не бросит в беспорядке священное для него место. В двери внизу заскрежетал ключ, на лестнице раздалось пыхтение. Джо вошел в комнату и принялся расставлять стулья, как будто меня там и не было. Я начал ему помогать. Мы работали в полной тишине. Джо дал мне рулон бумажных полотенец и полироль, и мы вместе протерли столы.

— Я про вас в газете читал, — наконец сказал Джо. — Ведь это вы устраивали выставку? — Он завязал горлышко мусорного мешка замысловатым узлом.

— Поэтому мне и нужно с ним поговорить. Отчасти. Я должен отдать ему деньги.

— Отчасти. А еще почему?

— Простите, не понял.

— Почему еще вы его ищете?

— Хочу убедиться, что у него все в порядке.

— Как трогательно.

Я не ответил.

— И сколько денег?

— Много.

— Много — это сколько?

— Достаточно.

— Чего это вы такой скрытный?

— Зато честный.

Джо криво улыбнулся и переложил мешок в другую руку. Он очень горбился, кособочился и морщился, когда молчал. Казалось, он все время чем-то недоволен.

На улице снова началась метель. Джо бросил мешок в темном проулке и пошел к автобусной остановке. Он прихрамывал еще сильнее, чем в начале вечера, и теперь двигался почти как больной церебральным параличом. А еще он вдруг сделался выше ростом и как будто раздулся. Ветер распахнул полы его куртки, под ней обнаружилась еще одна, а под ней третья.

— Давайте я вас подброшу, — предложил я.

Он повернул голову.

— Я себе сейчас такси вызову, — пояснил я. — Могу вас довезти.

Из-за угла показался автобус. Старик посмотрел на него, на меня, снова на него и сказал:

— Что-то я проголодался. Хотите есть? Я ужасно хочу.

Мы пошли в круглосуточную забегаловку. Я заказал себе кофе без кофеина, а старик, когда услышал, что я плачу, потребовал яичницу с ветчиной, тосты из черного хлеба и молочный коктейль. От его заказа у меня сразу изжога началась. Официантка уже отошла от столика, но он вернул ее и велел принести еще салат и жареные луковые кольца в кляре.

— Надо, чтобы все питательные элементы были, — объяснил мне Джо.

Ел он медленно, тщательно разжевывая каждый кусочек. Пятьдесят движений челюстями за раз. И какой после этого у еды должен быть вкус? Пресная каша да слюни. Все это старик запивал большими глотками молочного коктейля, так углубляясь в стакан, что на кончике носа оставалась пена. После каждого глотка Джо вытирал лицо салфеткой, комкал ее и бросал на пол. И без конца нервно оглядывал зал: дверь, барная стойка, я, стол, официантка, музыкальный автомат и снова я. Руки у него были красные, обветренные, все пальцы в заусенцах.

Он спросил меня, когда я в последний раз играл в шашки.

— Лет двадцать пять назад.

— Я так и понял.

— Разве я говорил, что хорошо играю?

— Виктор здорово в шашки играл. И играл бы еще лучше, если бы не торопился так.

Мне сразу стало интересно. Я-то представлял себе Крейка этаким философом, созерцателем, по крайней мере, когда он не рисовал. Я сказал Джо, что рисунки были как-то удивительно заряжены энергией, особенно если собрать их в единое целое. Он пожал плечами. Интересно, он не согласен или ему просто плевать?

— Вы в этом районе живете? — спросил я.

— Конечно. Иногда.

Я не понял сначала, но потом сообразил, и старик ухмыльнулся.

— Хотите, могу как-нибудь в гости пригласить. Переночуете у меня. Любите спать под открытым небом? Ха-ха-ха.

Я вежливо улыбнулся, и он совсем зашелся смехом.

— Знаете, какая у вас сейчас физиономия? Будто я вывалил мусорный бак вам на ковер, а вы пытаетесь сделать вид, что ничего не заметили. Ладно, шучу. Нет, я не живу на улице. Выдыхайте уже.

— Не могу.

— Почему? Вы мне не верите?

— Я…

— Ну ладно, тогда — да, я живу на улице. Сплю в парке. Ха-ха-ха. Да нет, не на улице. Нет, на улице. А вы как думаете?

— Не знаю, что и думать.

Он выпил остатки молочного коктейля, высоко задрав подбородок, и помахал стаканом официантке.

— Шоколадный, пожалуйста.

У него на тарелке еще оставалась парочка луковых колец и совершенно нетронутый салат. Принесли новый коктейль, и процесс поглощения пищи возобновился: чавк-чавк-чавк, глоток, бульк-бульк-бульк, салфетка. Мне показалось, что он следует какому-то странному ритуалу, что ему обязательно нужно закончить есть и пить одновременно. Я так и видел, как встает солнце, а мы все сидим в этой забегаловке, заказываем и заказываем, пока еда и питье не закончатся — вместе. Аминь.

Или он просто очень, очень хотел есть.

— Гляньте туда, — сказал старик, указав перепачканным в шоколадной пене кончиком носа на темную церковь за окном. — Там приют. Но двери запирают в девять, так что по четвергам я не успеваю.

Я даже спрашивать не стал, почему он предпочел постели игру в шашки, мне и так было все ясно. Вместо этого я спросил:

— Где вы научились играть?

Он вытер лицо отвратительно жирной салфеткой. Я протянул ему другую, он утерся, скомкал, бросил на пол.

— В дурдоме.

Я снова вежливо улыбнулся. Во всяком случае, попытался улыбнуться.

— Ха-ха-ха, куча мусора на ковре! — Он стал пальцами доставать из тарелки салат, разглядывать его на свет и совать в рот. С листьев на стол капал соус. — Очень я зелень люблю, — признался Джо, тщательно пережевывая пищу.

— И сколько вы там пробыли?

— С семьдесят второго по семьдесят шестой. Там чему хочешь можно научиться. Это у меня было вместо высшего образования. — Он снова заржал, сделал глоток, закашлялся, выплюнул немного молочного коктейля и вытер подбородок. — Если у вас крыша не отъехала до того, так она непременно отъезжала там — от скуки.

— Сэл сказал, вы были чемпионом мира.

— Мог бы и поменьше болтать. Да, было дело, срубил чуть-чуть деньжат. Но шашками много не заработаешь. А теперь вообще компьютер сделали, попробуй его обыграй. Человек нынче вроде аппендикса, никому не нужен. — Он откинулся на спинку стула и погладил живот. Непонятно было, как в него все это влезло. На столе осталось только немного молочного коктейля, и старик смотрел на свой стакан с вожделением. — Хотите узнать что-нибудь про Виктора — купите мне десерт.

Я помахал официантке. Джо попросил пирог с кокосовой стружкой.

— Кончился.

Джо посмотрел на меня:

— Хочу пирог с кокосовой стружкой.

— Съешьте клубничный, — предложил я.

— По-вашему, это достойная замена?

— Ну…

— Нет стружки, так давайте с шерстью, — сказал старик.

Официантка посмотрела на него, на меня, покачала головой и ушла.

— Принесите что есть, — закричал ей вслед Джо и повернулся ко мне: — Я съем шоколадное мороженое.

Я встал и пошел догонять официантку.

Джо мрачно разглядывал скатерть, пока девушка не вернулась с десертом.

— Виктор тоже был в дурдоме, — сказал старик.

— С вами?

— Нет. — Он хихикнул. — Вы его никогда не видели, да?

— Не видел.

— Он меня намного старше. Я с ним только в клубе познакомился.

— Когда это было?

— Как я рекламу повесил, так мы сразу и познакомились. Значит, в восемьдесят третьем. Я понаделал флаеров и расклеил по телефонным будкам. Вот он и пришел, с флаером в руке, будто это у него билет такой. В тот вечер нас было только трое: я, Виктор и Рауль. Рауль пару лет назад коньки отбросил. Мы с Виктором все время играли, а остальные долго не задерживались. Я сразу понял, что Виктор сильный игрок — он здорово Рауля прокатил.

— А вас?

Старик поднял голову:

— Я сказал «сильный игрок». Просто сильный.

Я извинился.

— Да кому теперь какое дело? Мне никакого. А если вам есть дело, то я больше ничего не знаю.

— Он никогда не говорил, в какой больнице лежал?

— Где-то на севере.

— А точнее?

— Это будет стоить дорого.

Старик молча доел свое мороженое и выскреб вазочку ложкой, подбирая остатки шоколадного соуса. Потом хмыкнул, глубоко вздохнул и сказал:

— Нью-Йоркский центр социально-психологической реабилитации. Вот как он назывался.

Я записал.

— Спасибо!

Он кивнул, вытер рот салфеткой и бросил ее под ноги проходящей официантки. Она зашипела на него, и Джо послал ей воздушный поцелуй.