Денис Давыдов - Александр Барков

– Неужто ты все это запомнил? – вскинул густые брови Багратион.

– Не то как же!

– Видите, ваше сиятельство? Ну как в нем не признать лазутчика? – вновь оживился поручик Пухов. – К тому же он намеревался наших гусар отравить...

– Отравить?! – поразился Багратион. – Каким образом?

– В руках у него была трава ядовитая... болиголов!

– Это правда? – спросил князь.

– Собрал маленько, – отвечал кучер.

– И что же ты намеревался делать с этой травой?

– Бросить в котел. Истинно так, ваше сиятельство. Все это было написано на его поганой роже в тот момент, когда я задержал его у котла...

– Скажи по чести, Николай, была у тебя такая гадкая задумка? – с укором спросил Багратион.

– Да что же я дурее тележного колеса – своих травить? Вот ежели это был котел неприятеля – тогда другое дело.

– Для какой же цели тогда рвал болиголов?

– Елене Евдокимовне хотел угодить.

– Маман, интересно: кому же твой верный кучер хотел подсыпать ядовитой травки? Тебе или пятому гусарскому полку?

Багратион и Давыдов, давясь от смеха, поглядели друг на друга.

– Да неужто мы станем своих травить? – не сплоховал Николай. – Неужто мы не знаем, что вы князь – Петр Иванович Багратион!? Вот ежели б рядом французский генерал – другое дело. А травка Елене Евдокимовне от меня в подарок. Болиголов с древних пор люди пользовали для красоты, для утоления болей и для успокоения. Лицо от него становится много белее и красивее... Я и раньше эту траву своей барыне из лесу приносил. Для излечения болезней разных...

– Что вы на это скажете, Елена Евдокимовна?

– Истинная правда, Петр Иванович.

– Ну вот, Пухов, все и прояснилось лучшим образом. А ты про кучера подумал – лазутчик. А теперь Николай, сказывай, по чести, где ты про болиголов-то узнал?

– Из календаря Елены Евдокимовны вычитал.

– Так-то вот, поручик! – дружелюбно пожурил Пухова князь. – Надобно чаще в календари заглядывать! А ты, Николай, мне по душе. Не лыком шит! Я бы тебя в разведку послал.

Внезапно поблизости запела труба... Гусар приглашали к обеду...

В мае Давыдов получил наконец долгожданный отпуск. Не раздумывая и не мешкая, он заложил лошадей и в канун Святой Троицы поскакал в первопрестольную столицу. «Что такое Отечество? – задумался уставший, опаленный войнами генерал и тут же сам себе отвечал: – Прежде всего это та священная земля, где ты появился на свет, та колыбель, которую неустанно качала по ночам твоя мать, тот дом, в котором ты рос, мужал и воспитывался. Это и неповторимый родной воздух, которым ты привык дышать с младых ногтей полной грудью, то заветное кладбище и те могилы, где покоятся твои предки и куда в свой срок тебя понесут в последний путь сыны и друзья... Лишь легковерная, предательская душа посмеет запамятовать все это! Какой варвар не пожалеет матери своей? Но Отечество разве не дороже нам, чем родная мать?!»

У русского человека дальний путь или дорога испокон веков вызывают тревожные, радостные и особо памятные чувства... А сколько всего довелось ему передумать в пути, подивиться увиденному, а порой заново пережить, перечувствовать...

Когда Денис Давыдов прочел стихотворение Пушкина «Дорожные хлопоты», то невольно подумал, что эти провидческие строки великий поэт написал и про него, своего старшего друга, и про его полную лишений, бродячую, неугомонную жизнь гусара и про его мечты и думы о счастливом семейном уюте:

Долго ль мне гулять на светеТо в коляске, то верхом,То в кибитке, то в карете,То в телеге, то пешком?

То ли дело рюмка рома,Ночью сон, поутру чай,То ли дело, братцы, дома!..Ну, пошел же, погоняй!..

Необъятные, теряющиеся за горизонтом, бескрайние, ковыльные степи и старые замшелые леса, светлые говорливые дубравы и бурные потоки, низвергающиеся с гор, утопающие в белопенной зелени цветущие сады и многолюдье городов с дивной музыкой колоколов, уютные гостиницы, постоялые дворы, трактиры...

Внезапно потянуло сладким дымком, пробудили аппетит запахи щей и свежевыпеченного хлеба.

Изрядно проголодавшийся Давыдов немедля остановил коней и поспешил войти в теплый придорожный трактир. Вкусив столь любимых им суточных щей с убоинкой, гречневой каши с бараниной и опрокинув с устатка рюмку рябиновой водки, он расположился в кресле для отдохновения и с большим интересом прочитал в журнале статью Геракова «Твердость духа русских». Многие суждения автора оказались созвучны его мыслям и чувствам. Боевой генерал вдохновился... и записал в тетради:

Гераков! Прочитал твое я сочиненье,Оно утешило мое уединенье,Я несколько часов им душу восхищал,Приятно видеть в нем, что сердцу благородно,Что пылкий дух любви к Отечеству внушал, –Ты чтишь Отечество, и русскому то сродно:Он его славу, честь, бессмертие достал...

Москва встретила пламенного гусара с распростертыми объятиями... Приемы, театры, друзья... Столь редкие за многие годы тяжелых походов и невосполнимых потерь шумные, хмельные городские увеселения...

В апреле 1819 года Денис Давыдов женился в Москве на Софье Николаевне Чириковой. С этой обаятельной, кроткой и добродушной девушкой из дворянской семьи его познакомила сестра Сашенька в доме Бегичевых. По этому весьма важному поводу, должному круто изменить всю его прежнюю ухарскую и кочевую жизнь, Давыдов написал шутливое и озорное стихотворение, назвав его: «Решительный вечер».

Сегодня вечером увижусь я с тобою,Сегодня вечером, решится жребий мой.Сегодня получу желаемое мною –Иль абшид на покой!

А завтра – черт возьми! – как зюзя натянуся,На тройке ухарской стрелою пролечу,Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся,И пьяный в Петербург на пьянство поскачу!

В приданое молодым было отдано село Верхняя Маза и винокуренный завод под Бузулуком в Оренбургской губернии.

Денис Васильевич сообщал Вяземскому: «...Так долго не писал, потому что долго женихался, потом свадьба, потом вояж в Кременчуг и в Екатеринослав на смотры. Но едва приехал домой, как бросился писать друзьям, из которых ты во главе колонны. Что тебе сказать про себя? Я счастлив! Люблю жену всякий день все более, продолжаю служить и буду служить век, несмотря на привязанность к жене милой и доброй, зарыт в бумагах и книгах, пишу, но стихи оставил! Нет поэзии в безмятежной и блаженной жизни».

В свою очередь Петр Вяземский метко живописал портрет пламенного гусара той поры: «Денис, и в зрелости лет, и когда уже вступил в семейную жизнь, сохранил до кончины изумительную молодость сердца и нрава. Веселость его была прилипчива и увлекательна. Он был душою и пламенем дружеских бесед: мастер был говорить и рассказывать. Особенно дивился я той неиссякаемой струе живости и веселости, когда он приезжал в Петербург и мы виделись с ним уже по миновании года, а когда и более. Мы все в Петербурге более или менее старообразны и однообразны. Он всем духом и складом ума был моложав».

Часть ПЯТАЯ

Верхняя Маза. Златая лира стойкого бойца. Дружба с поэтами: Пушкиным, Грибоедовым, Жуковским...

Нынче ты на доне мира:И любовь и тишинуНам поет златая лира,Гордо певшая войну.

Денис Давыдов... примечателен и как поэт, и как военный писатель, и как вообще литератор, и как воин – не только по примерной храбрости и какому-то рыцарскому одушевлению, но и по таланту военачальника, и, наконец, он примечателен как человек, как характер. Он во всем этом знаменит, ибо во всем возвышается над уровнем посредственности и обыкновенности.

Мятежный и тяжелый для России 1831 год, близкий по духу с 1812-м, вновь позвал лихого гусара на поле брани. «И какое русское сердце, чистое от заразы общемирного гражданства, – восклицает Давыдов, – не забилось сильнее при первом известии о восстании Польши?»

На брегах Вислы он возглавляет отряд, состоящий из трех казачьих полков и одного Финляндского драгунского. Искусными маневрами и внезапными контратаками генерал Давыдов разбивает ополчение польских мятежников. Смелыми и решительными действиями с тыла и флангов русские войска одерживают победу.

После успешного окончания Польской кампании Давыдов в чине генерал-лейтенанта окончательно вышел в отставку. Возвратившись на родину, в Москву, к мирной и безмятежной жизни, он поселился в доме на Смоленском бульваре.

По сему поводу он извещал своего друга Арсения Андреевича Закревского: «Как я счастлив, что дома, и как я счастлив, что всех моих нашел здоровыми! К постоянному блаженству привыкаешь – надо иногда отрываться от оного, чтобы чувствовать всю цену семейной жизни... Что тебе сказать про Москву? У нас балы следуют за балами, театры, концерты и все шумные удовольствия не прерываются. Я гляжу на них издали, ибо домашний мой спектакль, жена и дети, отвлекают меня от публичных спектаклей».