Денис Давыдов - Александр Барков

– Довольно странно. Парижане не могут привыкнуть к тому, что многие наши офицеры понимают их не хуже, чем соотечественники. Спасибо мсье Фремону.

– Это тоже кто-то из... ваших? Из московских? – поинтересовался Бод.

– Нет уж. Вот он-то как раз из ваших... настоящий француз. Шарль Фремон обучал нас с братом в детстве французскому языку, танцам и изысканным светским манерам. Правда, мы над ним иногда немного того... подшучивали, но учил он нас довольно усердно. Печальная весть недавно пришла из дома – скончался, сердешный. Ну а теперь скажите, – обратился Давыдов к Боду, – чем я могу быть вам полезен?

– Я с вами, уважаемый господин генерал, давно мечтал поговорить по сердцу, по душам... Вы мой... как это по-русски правильно говорить? – благожелатель, то есть благодетель. Вы сделали для меня самое, самое дорогое, – вы выручили, спасли, вновь подарили мне жизнь сына! У меня к вам прошение, большая просьба, – проговорил лукаво и просительно склонив голову, старый Бод.

– Пожалуйста, я к вашим услугам.

– Не откажите в любезности, аттестуйте, пожалуйста, Викентия по заслугам. Ведь он так предан вам, так привязался к вашим великодушным и храбрым воинам-казакам...

– С превеликой радостью, – Давыдов присел на скамейку, вынул из кармана лист бумаги и набросал на скорую руку карандашом несколько добрых слов: – Вот тебе, милый Викентий, держи аттестат о достойном твоем поведении на всем протяжении нашего тяжкого похода.

– Спасибо, Денис Васильевич! Ну вот, папа, все в полном порядке!

Старый Бод взял из рук сына листок, поднес его близко к подслеповатым глазам, со вниманием прочел аттестацию Викентия и горестно вздохнул:

– Нет, любезный господин генерал, здесь вовсе не то, что нам надобно. Вы мне спасли жизнь Викентия, а теперь будьте столь милостивы и довершите ваше благодеяние...

– Какое еще благодеяние? – растерялся Давыдов.

– Дайте моему сыну аттестацию в том, что он находился при вас всю кампанию и поражал неприятеля.

– Позвольте, любезнейший? – еще более изумился Денис Васильевич. – Но неприятели были... ваши соотечественники?

– Нужды нет, – возразил на это Бод.

– Как нужды нет? – Давыдов грозно нахмурил брови. – Через эту бумагу вы погубите сына. Его могут расстрелять... Впрочем, вы это понимаете не хуже меня.

– Не извольте гневаться, господин генерал. Не расстреляют. Ныне иные времена, – стараясь казаться спокойным, пояснил Бод. – По аттестации вашей сын мой Викентий загладит невольное служение свое, можно говорить, варвару, хищнику престола Бонапарту. Да еще получит награждение за ратоборство против людей, служивших в армии дерзкого, незаконного монарха.

– Да вы... вы... изволите шутить?!

– Нисколько. Мне Викентий рассказывал, как ваши партизаны бонапартистам «русские баньки» устраивали... Потому, видно, вы и вырвали победу.

– Победили мы, господин Бод, благодаря горячему патриотизму солдат и народа. А насчет правил... По правилам – сидеть бы французам в Париже да попивать легкое винцо. А вас ведь вон куда занесло – в бескрайнюю морозную Россию. Отведать «русской баньки» захотелось! Да на русские пироги! Верно, Викентий?

– Точно так, Денис Васильевич. У русских, папа, на этот счет есть хорошая пословица: «Ехала кума, да не ведала, куда».

– Будет тебе, Викентий, аттестация, какую требует отец твой... – раздосадованный партизан тут же изорвал в клочки только что написанный им лист бумаги, вновь опустился на скамейку и принялся «сочинять» все заново. Причем позволил себе при этом солгать не хуже начальника иной штабной канцелярии, составлявшего наспех реляцию о победе над врагом, в которой сам не участвовал. – Ну, ежели так, господин Бод! Отныне Бонапарт – варвар, хищник престола! Незаконный монарх! – Денис Васильевич язвительно улыбнулся, протягивая ему бумагу. – Жалка же мне ваша Франция!

– Франция велика своим благородством!

– Неужто так?

– Если не верите, встретимся с вами на этом бульваре через неделю. Оревуар, господин генерал!

– Оревуар, господин Бод! Честь имею, Золотой Викентий!

И вот день за днем, незаметно пролетела неделя. Давыдов почти забыл о происшедшем. Весь этот разговор он посчитал розыгрышем – ведь французы на подобные штуки великие мастера. В сквере возле тумбы с афишами Денис Васильевич оказался случайно. Бродил по бульвару и сочинял стихи...

В ужасах войны кровавойЯ опасности искал,Я горел бессмертной славой,Разрушением дышал,

И в безумстве упоенныйЧадом славы бранных дел,Посреди грозы военнойСчастие найти хотел!..

– Здравствуйте, Денис Васильевич! – звонко проговорил юный Викентий Бод.

– Бонжур, месье Давыдов! – приветствовал прославленного генерала старый Бод.

– Мое почте... – растерянно пробормотал Давыдов и замер на полуслове. На груди Викентия сверкал орден Лилии. – Нет, это невероятно! Во сне или наяву. Нет не померк еще свет в глазах моих. Так и есть – орден Лилии.

– Поздравьте же скорее Викентия, господин генерал! Орден Лилии в петлицу! – с радостью вскричал старый Бод.

– Да, словно алмаз с неба, орден Лилии в петлице... – Давыдов в растерянности развел руками. – Как вам удалось это устроить, месье Бод?

– Я же говорил вам, господин генерал, что Франция – это Франция! Она непредсказуема! За то, за что в России отдают под суд, во Франции – награждают!

– Ничего не могу понять! Неужто помутился разум мой? Как так? Поясни, Викентий?

– Очень даже просто, Денис Васильевич! Я боролся вместе с русской армией против незаконного монарха и растлителя душ Бонапарта. Но папа все равно молодец. Выбил мне у властей такой орден!

– Да-а, это свойство далеко не каждому дано... – язвительно улыбнулся Давыдов.

– Я счастлив, что у меня такой папа! – воскликнул Викентий.

– Деловой отец! – показно захлопал в ладоши Давыдов.

– По сему случаю, в честь моего награждения, папа приглашает вас, любезный Денис Васильевич, отобедать в его ресторане.

– Вы разве не повар, месье Бод, а уже владелец ресторана?

– Да-да! Представьте себе! Мой ресторан называется теперь «Русские щи да каша». И я имел честь приготовить для вас, господин генерал, один маленький сюрприз. Мне много рассказывал о налетах ваших партизан Викентий.

– Непременно, непременно отведаю ваших щей да каши. Но не сей минут. А через час-другой.

– Через час? Другой? – Старый Бод застыл в недоумении, разинув рот.

– Да-да, мне необходимо закончить стихотворение, которое я задумал еще там в России, в смоленском бору.

– Так вы – поэт, господин генерал?

– Нет, я – солдат. Солдат, увлекающийся стихами.

– Ну, хорошо-хорошо! Не смею вам мешать! – раскланялся старый Бод. – Ждем вас у себя через час-другой, господин Давыдов! Виват, Россия!

– Виват, Франция!

– Любезный господин генерал, – сказал старый Бод, поднявшись со своего стула при встрече с Давыдовым в маленьком уютном ресторане «Русские щи да каша». – Судьба благодаря вашей доброте распорядилась счастливо и подарила мне нежданную встречу с потерянным, как мне казалось, безвозвратно сыном. Викентий родился для меня как бы заново. Воистину Золотой Викентий! Господин генерал, десять лет я служил в России поваром, я не приучен бросаться словами. И потому пью рюмку водки за вас, за ваше доброе сердце. За вашу заботу о моем единственном сыне! За вашу щедрость и искренность! Заканчиваю, ибо время, потраченное французами в бесконечных комплиментах друг другу при знакомстве, потеряно для истинной дружбы.

– Спасибо, господин Бод! Весьма тронут вашим радушным приемом и гостеприимством. Ибо, признаться, отвык от роскошеств за время тяжких походов и битв. Очень рад за Викентия!

– Вы знаете, господа, – многозначительно промолвил старый Бод, – что благородный император Александр предоставил французам счастливую возможность избрать себе такую форму правления, которая им самим более желанна. По сему случаю я надеюсь, что бедная моя Франция, наученная горьким и печальным опытом Бонапарта, не мудрствуя лукаво, внемлет голосу чести и разума. Наша страна наконец-то возвратится, как это говорится у вас, в России, на круги своя. Вернется к незаконно прерванному благоразумному правлении Бурбонов.

– Мне кажется, – продолжал Викентий, – настал тот час, когда в нашей истерзанной войнами стране необходимо как можно скорее навести спокойствие, порядок и упрочить благополучие граждан.

– Я слышал, – сказал Давыдов, – что наш император Александр благосклонно отнесся к возвращению на трон Людовика XVIII.

– Скажите мне на милость, господа, кто бы из вас мог предположить, – не утерпел, вновь наполняя рюмки вином, старый Бод, – что такое победоносное шествие по Европе и скорое вторжение в Россию непобедимого Бонапарта закончилось столь трагично? Что русские разобьют великую армию и победителями войдут в Париж?