Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

— Никто из нас не хочет, Гэбриэль, — наконец произнес Пратиос, — но мы все должны исполнять свой долг.

— Хочешь, чтобы я прочел ее? — Спросил Гэбриэль. — Или хочешь, чтобы я передал ее магистрам ордена? А может, предпочтешь, чтобы я отправил ее прямиком в Ордо Еретикус? Разве не это мой долг?

Порция яда в словах Гэбриэля заставила Пратиоса улыбнуться. Он знал, что долг и обязанности не всегда совпадали, и что первый нередко делал вторые нестерпимыми.

— Не мне судить, капитан, — честно ответил Пратиос. — Я должен следить за твоим духовным благополучием и, следовательно, могу только посоветовать сделать, как того требуют твои обязанности и как диктует долг. Библиарий Исадор Акиос был заметной фигурой в третьей роте Кровавых Воронов. Он был членом Ордо Псайкана, он был ценной частью твоей командной структуры, могучим воином, боевым братом и… И он был нашим другом, Гэбриэль.

Гэбриэль кивнул, смирившись — он знал, что не может требовать от капеллана принимать за себя решения, эта ответственность, как и в бесчисленном количестве сложных вопросов ранее, лежала на нем. Помимо долга перед Императором и своим орденом, он нес ответственность за уничтожение собственной родины. Это был его долг, нести на себе подобное бремя, чего бы это ему не стоило. Уже не в первый раз, ему захотелось, чтобы длительный и болезненный процесс превращения в Кровавого Ворона мог вырвать с корнем всю его человечность и оставить только чувство долга. Он слышал слухи, что в некоторых орденах космического десанта так и происходило. Но он также знал, что эмоции дают ему знания, которые никогда не достичь простыми вычислениями и чувством долга — интуитивное знание все еще знание, если уметь им воспользоваться. А знание — сила.

— Знание — сила, — пробормотал Гэбриэль, пробежав пальцами по металлической обложке лежащей перед ним книги.

— Защищай его, — нараспев произнес Пратиос, автоматически завершив девиз Кровавых Воронов.

— Да, — произнес Гэбриэль, внезапно осознав частное, для данного случая, значение этой давно заученной максимы. — Знание — сила, защищай его.

С новоприобретенной решимостью он открыл дневник Исадора на последней странице и увидел характерный изящный и вычурный почерк своего старого друга. Даже в своем личном дневнике бывший библиарий придерживался безукоризненного порядка записей, которого требовал от всех Кровавых Воронов

— когда знание суть сила, любая мелкая деталь должна быть записана, чтобы важная информация не оказалась потерянна из-за небрежности.

Гэбриэль кивнул, узнавая усердие своего бывшего друга, но, начав читать, отпрянул в шоке.

Глупец Гэбриэль понятия не имеет что происходит на этой благословенной планете. Он думает, что следует опасаться надвигающегося шторма и что найденный нами артефакт должен быть уничтожен. Слепец. Чего нам будет стоить его глупость? Как далеко я могу позволить этому зайти? Даже если другие не могут, я вижу манию в его глазах и знаю секреты голосов, которые он скрывает от нас, тех голосов, что поют в его душе под маской божественного хора. Ему не скрыть от меня их серебряных голосов. Я тоже их слышу, но знаю их природу и знаю, что Император не благословлял их. В этом и состоит разница между мной и моим старым другом: я вижу разницу между ложью и правдой, моя душа была закалена и проверенна тайными огнями великого Библиариум Санкторум; и все же надменный, невежественный капитан ведет нашу роту к ошибкам и скудоумию.

Великий Отец возрыдал бы от глупости своих сынов — насколько удалились от его заветов дети Видьи? Неужели Кровавые Вороны регрессировали настолько, что больше не видят мудрости в том, чтобы библиарии направляли их? Разве пример Видьи ничего не значит? Почему Гэбриэль столь настойчиво игнорирует меня? Неужели он действительно думает что лучше? Да его бы здесь даже не было, если бы не я — он не мог собрать вместе части тартарусской головоломки. По правде говоря, он умер бы еще на Кирене с остальными кандидатами десятилетия назад. Я слишком долго заботился о нем, и теперь он даже не замечает, что я это делаю.

Если Гэбриэлю не хватает ни проницательности, ни воли, чтобы использовать силу Маледиктума на благо Кровавых Воронов и Императора, значит, я сделаю это сам. Пришло время выйти из проклятой тени сбитого с толку капитана. Его судьба уже предрешена моими донесениями в орден Потерянной Розетты — они позаботятся чтобы Третьей роте вскоре понадобился новый командир, и я докажу Кровавым Воронам, что эту должность вновь должен занять мудрый библиарий. Кровавые Вороны восстановят заветы Азарии Видьи, даже если нам придется заплатить кровавую цену за свое очищение… и Гэбриэлю хорошо известна эта цена.

Гэбриэль оттолкнул книгу, не в силах больше читать. Его лицо побелело, а глаза горели, словно в них плеснули кислотой. Из тени позади него Пратиос видел как напряглись плечи и вздулись мускулы на спине капитана.

Книга скользнула по полированной столешнице, но замерла за миг до падения, колеблясь на краю стола. Она слегка вращалась, словно насмехаясь над ними.

— Ты читал это, Пратиос? — голос Гэбриэля выдал колебания в его душе. Ему ответило молчание.

— Ты не ответил, — рявкнул Гэбриэль, впервые развернувшись лицом к капеллану. — Ты читал это, капеллан Пратиос?

Впервые с тех пор как они встретились на Кирене, Гэбриэль увидел тень сомнения на лице капеллана. Последовала еще одна пауза, но, в конце концов, к Пратиосу вернулась речь.

— Да, капитан. Я прочел часть записей. Достаточно и все же не совсем… Достаточно чтобы рассудить, что ты должен первым ознакомиться с ней, до того как она попадет на глаза кому-либо еще, Гэбриэль. Это щекотливый документ, старый друг.

Взирающие сквозь тьму глаза Гэбриэля пылали, словно горящие изумруды, жутковато колеблясь между зеленым и голубым цветом. На секунду Пратиосу показалось, что в них скрывается что-то чуждое, Гэбриэль, которого он никогда не знал, таящийся в тайных глубинах его сердца.

Моргнув, после чего глаза вернулись к нормальному состоянию, Гэбриэль развернулся обратно к столу и потянулся за книгой. Он положил ее перед собой и с силой распахнул, позволив страницам произвольно раскрыться в начале тома.

Я наблюдал за ним более сотни лет. Он всегда возносил молитвы Императору в надлежащее время, покорно и с твердой решимостью. Но что-то в его обрядах необъяснимо изменилось после Кирены — постепенно стало невозможно отрицать, что небольшие изменения стали значительными. Я раздумываю, должен ли я сам что-то предпринять по этому поводу или же обратится к капеллану Пратиосу. Этим утром, когда «Литания Ярости» вошла в систему Тартарус, я нашел Гэбриэля в часовне, преклонившим колени в молитве. Мы уже обнаружили останки орочьих судов на границе видимости, и капитан должен был находиться на командной палубе. Я обнаружил его без брони и, по всей видимости, прикованным к месту. Он словно не слышал меня, когда я позвал его по имени. Это не редкое явление среди особо набожных десантников, но когда я начал упорствовать, его реакция была яростной. Словно одержимый какими-то примитивными инстинктами, он схватил меня за горло, прежде чем я успел нанести ответный удар и вернуть его в сознание. Глядя на его смятенное и смущенное выражение лица, я заметил, как по нему пробежала кровавая слеза — словно рубин, вправленный в изображение символа Кровавого Ворона. Уже не впервые меня насторожило то, как его глаза мерцали, меняя цвет от зеленого к голубому.

На миг я забыл, что он не библиарий, раньше подобные душевные сдвиги я встречал только у некоторых новопосвященных Библиариум Санкторум. Но Гэбриэль никогда не ступал по его священным залам. Он никогда не считался достойным этого гордого призвания. Даже Пратиос не считал его способным выдержать долгие, исполненные ментальных мук, годы. Теперь я начал сомневаться в том, смог ли он выдержать груз своего долга, исполненного на Кирене.

Он сильно изменился. Его набожность начала граничить с манией. Я должен обратиться за наставлением к капеллану, прежде чем кампания на Тартарусе по-настоящему развернется.

Гэбриэль провел руками по коротко остриженным волосам, не отрывая взгляда от безукоризненных строк перед собой. Наверное впервые, он осознал потенциальную угрозу почти фанатичного стремления библиариев Кровавых Воронов все записывать. В прошлом он расспрашивал Исадора о методиках документирования библиариума, но его старый друг всегда возражал, бормоча что-то о необходимой ступени знаний, отдельно отмечая, что капитану космического десанта не положено слишком много знать о делах библиариума.

Библиариум Санкторум действительно действовал среди Кровавых Воронов с необыкновенной и хорошо охраняемой секретностью, практически как если бы он был самостоятельной организацией, и Гэбриэль часто задумывался, был ли этот столь исключительный статус в ордене его отличительной чертой, или обычной практикой, произраставшей из строк Кодекс Астартес. Он знал, что Библиариум Санкторум содержал даже собственные ранги — так называемые ступени — включая мрачный и элитный орден под названием Псайкана. Но даже магистры ордена не поднимали этот вопрос, возможно потому, что большинство из них сами были библиариями. В который раз образ Азарии Видьи возник в его разуме, и Гэбриэль осознал, насколько двойственным было наследие, оставленное Кровавым Воронам Великим Отцом.