Утрата военного превосходства. Близорукость американского стратегического планирования - Андрей Леонидович Мартьянов

что Дэниэл Коутс описывал сенатскому комитету, было возможностями, которые в США традиционно приписывались так называемым военным коллегам. Однако в целом термин «равный» является вводящим в заблуждение термином и подразумевает очень близкое соответствие военных возможностей предполагаемых равных государств. Эта ориентация сегодня просто не работает. Например, ВМС США не имеют себе равных по своему огромному авианосному компоненту, а Россия и рядом не стоит с такими американскими авианосными возможностями. Но тогда ей не обязательно защищаться. В ее арсенале есть гораздо более дешевая и устрашающая альтернатива сверх- и гиперзвуковые Противокорабельные ракеты, которые можно было запускать откуда угодно. Кто-то называет это асимметрией, кто-то — реальной боеспособностью, рассчитанной на достижение целей. В течение многих лет Соединенные Штаты определяли свой военно-технический потенциал с точки зрения стратегии компенсации – причудливого термина, обозначающего передовые технологические достижения. Сегодня Соединенные Штаты в значительной степени утратили это преимущество, и проблема не только в том, что мир достигает плато в вычислительной мощности, в результате чего закон Мура (наблюдение о том, что количество транзисторов в плотной интегральной схеме удваивается примерно каждые два года) больше не действует, применим по разным оценкам к середине 2020-х годов.11 Большинство реальных и предполагаемых преимуществ Америки было основано на вычислительной мощности, которая давала США преимущество в обработке информации и сигналов. Это уже не так.

Сегодня технологические возможности России в военной области ничуть не уступают американским. Фактически, открытие для публики российского Национального центра контроля и защиты в 2015 году стало наглядной демонстрацией огромной вычислительной мощности России. Некоторые отнеслись к этому с пренебрежением, другие признали, что это впечатляло. Это также показало, как такую огромную военную машину, как Вооруженные силы России, можно контролировать в новом тысячелетии. Было ясно, что этот центр представляет собой демонстрацию российского промышленного, научного и технологического опыта мирового уровня. Это было воплощение единого боевого пространства, управляемого суперкомпьютером. Западные СМИ обратили на это внимание.12 В военно-промышленном истеблишменте США заговорили об еще одном компенсаторе, третьем. Для любого, кто серьезно изучал историю России и Холодную войну 1.0, было ясно, что не имеет значения, будет ли этот третий компенсатор успешным или нет. Игра изменилась, и именно Соединенные Штаты все чаще становились отстающей стороной или едва одерживали ничью. В некоторых критических областях, в которых отставание США будет только увеличиваться, в других Соединенные Штаты даже никогда не были соперниками.

В военно-морской войне новое поколение неатомных подводных лодок с воздушно-независимыми двигательными установками не просто приходит, оно уже здесь. Несмотря на то, что такие подводные лодки способны действовать в океане, они представляют смертельную угрозу для любой атомной подводной лодки. ВМС США не планируют развивать подобные возможности. Это автоматически создает огромную проблему для атомного подводного компонента ВМС США при действиях в ближней и дальней морской зоне России. Чрезвычайно бесшумные неатомные подводные лодки имеют преимущество перед своими атомными аналогами. Более того, показательным является шокирующее видео новейшего ССК ВМФ России, стреляющего 6 ракетами «Калибр 3М14» с интервалом менее 5 секунд между каждой ракетой по террористическим объектам в Дейр-эз-Зоре в Сирии 5 октября 2017 года.13 Для специалистов это стало шокирующим открытием. Откровение заключалось не в том, что российские подводные лодки могли стрелять по целям сухопутными или противокорабельными крылатыми ракетами, а в том, что схема такого залпа считалась невозможной для подводных лодок такого класса. Такой ракетный залп легко мог быть произведен сверхзвуковой противокорабельной версией ракеты «Калибр», что обеспечило очень высокую плотность такого залпа. Это резко увеличивает вероятность прорыва любой, даже хорошо защищенной, ценной надводной цели, что автоматически накладывает серьезные оперативные ограничения на любого противника.

Посыл был ясен — зоны действия таких подводных лодок, будь то в Восточном Средиземноморье и Черном море, или в тихоокеанских зонах ответственности ВМФ России, где будут развернуты следующие шесть новеньких ССК проекта 636, становятся полностью закрытыми зонами для любого противника. Появление гиперзвукового «Циркона» (3М22) кардинально меняет расстановку сил на флоте. Это технологии, к которым ВМС США не были готовы и не имеют в своем арсенале ничего, что могло бы эффективно с ними бороться. Конечно, предлагаются всевозможные экзотические и очень дорогие решения, такие как подводные дроны. Но, если не считать одних и тех же технологий, разрабатываемых Россией и Китаем, они до сих пор не способны решить самую важную проблему, с которой сталкивается любой флот, — проблему «утечки», то есть пробившейся ракеты. Сегодня у ВМС США нет эффективных средств защиты от новейших противокорабельных крылатых ракет. Более того, на горизонте ВМС США до сих пор нет жизнеспособной сверхзвуковой противокорабельной ракеты. Временная мера США по использованию маломощной ракеты SM-6 из состава комплекса ПВО в качестве Противокорабельной ракеты является свидетельством отчаянной ситуации, корни которой лежат в истории ВМС США, когда они фактически саботировали разработку серьезных противокорабельных вооружений в пользу чрезвычайно дорогих и все более уязвимых авианосцев. Несмотря на фанфары в некоторых американских военных СМИ, даже те, кто приветствовал этот опыт с SM-6 как жизнеспособную замену распределенной реальности, были вынуждены признать, хотя и осторожно, что SM-6 на самом деле не является хорошей противокорабельной ракетой.14 Действительно, странно рассматривать ракету, у которой заявленная максимальная скорость М=3,5 и боеголовку массой всего 140 фунтов взрывчатого вещества, не чем иным, как отчаянной попыткой продемонстрировать что-то, что, по крайней мере на бумаге, может пройти мимо как адекватная технология. Сто сорок фунтов взрывчатки на SM-6, конечно, меркнут по сравнению с 440 фунтами российской специализированной противокорабельной ракеты 3М54 («Калибр»), которая по-прежнему значительно превосходит SM-6. По сравнению с ракетой P-880 Onyx с ее 550 фунтами взрывчатки взрывная мощность SM-6 кажется просто ничтожной.

Для ВМС США наиболее тревожной частью отставания в области противокорабельных ракет, не говоря уже о неатомных подводных лодках, является огромная стоимость американских подводных технологий. Одна подводная лодка класса «Вирджиния» сегодня стоит более 2,5 миллиардов долларов — астрономическая стоимость для подводной лодки, которая даже по сравнению с новейшими российскими ССК класса проекта 636 имеет весьма посредственные противокорабельные возможности. Более того, на прибрежных территориях подводные лодки-охотники класса «Вирджиния» могут стать объектом охоты со стороны неатомных подводных лодок. SSK просто более скрытны, особенно на побережье, чем любая современная атомная подводная лодка США. Фактически, военно-морские специалисты США выразили серьезную тревогу по поводу того, что пассивная гидролокационная технология «Вирджинии» совершенно не эффективна против дизельных подводных лодок. 15 Россия строит этот класс подводных лодок с приличной скоростью: шесть подводных лодок этого типа