КОРДИЦЕПС, или Больно все умные - Benedict_SC
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слушайте, — сказал я. — Если вас кто-то заставляет или тут ещё какая-то жесть, я могу попробовать помочь. Вместе мы... ну, я не знаю, что сумею сделать, но готов вложиться на полную, лишь бы разобраться.
Кажется, она засмеялась. Не в смысле что ахаха-лол, а скорее как-то грустно. Индонезию она дожимать не стала — вместо этого взяла карту и передала мне красные кубики.
— Ничего подобного, — сказала она. — Никто меня ни к чему не принуждает, и действую я в твоих же интересах. Просто тебе нельзя ничего знать, и компромиссов тут быть не может. Прости.
Ох не нравилось мне, как идёт разговор.
— Слушайте, ну эта телега про «не могу объяснить, почему не могу объяснить», она ведь на каком-то уровне кончается? Хоть что-то вы можете сказать, кроме «Просто поверь»?
— Нет, — вздохнула она. — Чем больше я скажу, тем выше риск. Когда я призналась, что соврала, это уже повысило опасность.
— Я так не согласен, — заявил я. — Вы тут говорите, что всё в моих интересах, но блин... Я здесь торчу, не могу никуда позвонить, а вы ничего не рассказываете — как бы выходит, что... либо вы опять врёте и на самом деле я был бы против, если б узнал, либо... — Я прервался. — Вы думаете, что если мне расскажете, то я из-за этого как-то накосячу. Потому что вы держите меня за идиота — типа я не врублюсь, насколько всё серьёзно, или сделаю что-нибудь дико опасное.
Она процедила сквозь зубы:
— Я не держу тебя за идиота. Причины вообще другие. Если бы ты всё знал, ты бы понял. Но тебе нельзя знать. Уймись, пожалуйста.
Я попытался врубиться, как она сама-то видит всю эту ситуацию. Та ещё задачка, потому что фиг разберёшь, обманывает она меня или всё-таки каким-то левым образом всерьёз пытается помочь. Она уже призналась, что один раз соврала — то есть верить ей на слово теперь внезапно нельзя. А с другой стороны — говорила она вроде всерьёз. Явно злилась, но вроде как не на меня, а типа на ситуацию вообще. Может, просто роль хорошо играет? Непонятно.
Если она не гонит, то я реально усложняю ей жизнь, когда задаю вопросы, которые так-то по-хорошему задавать не стоит. Но... я же с ума сойду от любопытства! Наверное, поэтому я и склонился в итоге к тому, что вестись не буду. В конце концов, что я теряю-то?
— Какие это другие? Я пытаюсь представить, почему вы мне можете чего-то не рассказывать, если дело не в том... что я эту штуку узнаю и что-то сделаю, чего вам не хочется. И как-то ничего не придумывается. Может, вы расскажете, а я пообещаю прикинуться, что ничего не слышал?..
Она покачала головой:
— Всё равно будет плохо.
— Ну конечно, — сказал я. — Только я не могу представить, из каких соображений вы бы вот так себя вели. Тут что-то другое. Но не буду же я... ну не знаю, сидеть и не думать над ответом! Как я себя заставлю-то?
— Не уймёшься, значит? — спросила она.
— Не-а, — отозвался я, виновато пожав плечами.
Она глубоко вздохнула:
— Ну ладно. Ладно. Всё равно не получалось. Попробуем заново, с чистого листа. Поищем другой подход.
Вот это другое дело! Хоть какой-то прогресс!
Если бы я тогда понимал ситуацию — может, и дошло бы, что говорит она не со мной, а сама с собой.
Она бросила на меня суровый взгляд.
— Будь по-твоему — ты ничего не слышал. Договорились? Как только я тебе объясню, ты всё забудешь и станешь вести себя так, словно я ничего тебе не говорила.
Я кивнул. Если всё и правда настолько серьёзно, что придётся притворяться... Ну, не то чтоб я дофига умел держать слово.
— У тебя в голове паразит. Это гриб неизвестного происхождения, который захватывает все участки мозга, в первую очередь концентрируясь в коре.
Так. Это... вроде похоже на правду, хотя я не мог понять, что именно мне тут показалось правдоподобным. Зато вполне логичное объяснение амнезии.
— Он не вызывает амнезию, — продолжила она, опять сбив меня с толку. — Мы ввели тебе антитело, которое борется с паразитом, а амнезия — побочный эффект. Сейчас препарат у тебя в организме — вероятно, от моих слов у тебя уже начинает болеть голова.
У меня и правда голова побаливала. Я, правда, не понял, при чём тут её рассказы — как вообще башка может трещать от слов? Это у гриба такая фишка, что ли?
— У этого гриба необычный репродуктивный цикл. Каким-то образом он умеет определять, когда сознание о нём думает — он переходит в фазу размножения только при активации нейронной структуры, которая достаточно точно описывает его биологические параметры. Мы не знаем, как такая особенность могла развиться естественным путём, поэтому подозреваем, что это какое-то специально разработанное оружие.
Паразит распространяется, когда я о нём думаю?! Да это... о господи, а ведь это и правда всё объясняет.
— Че... я что... что ж вы не предупредили, что я умру, если мне рассказать...
— Ты не умрёшь, — успокоила она. — У нас всё под контролем. Нам удалось изолировать паразита в конкретной области правой лобной доли, после чего тебе ввели препарат, который отсекает нейроны вокруг очага инфекции. Утратив связь с остальными участками мозга, гриб не сумеет размножиться и в конечном счёте погибнет. Для этого и нужно ждать несколько месяцев.
— А в правой лобной доле...
— Там ядро твоей личности. Можно сказать, «душа», если ты мыслишь в таких терминах. На самом деле всё несколько сложнее, но именно там гриб проще всего изолировать с минимальным ущербом для нормальной работы мозга. Когда эта область отомрёт, другие ткани её заменят.
— Стоп, то есть... моя душа... совсем... почему тогда мне нельзя рассказывать...
Она снова предвосхитила мой вопрос:
— Помнишь, что я говорила? Что пересказ забытых фактов тормозит выздоровление, потому что вместо восстановления старых воспоминаний создаёт новые? Это ложь. Как всё было бы просто, будь это правдой... К сожалению, когда тебе сообщают факт, который ты уже знал, твой мозг пытается регенерировать прежние нейронные связи. Мы называем
