Святилище кровавой луны - Зиан Шафер

горгона отмахивается от нее и направляется обратно вверх по лестнице. Дэкс смотрит в спину Мирии, и я чувствую боль, охватывающую ее грудь, когда ее губы подергиваются, как будто она раздумывает, добавить ли еще несколько слов. С обреченным вздохом она поворачивается обратно к Сэйе.

– Не обращай на нее внимания, – ободряющая улыбка согревает ее лицо. – Она потеряла работу и пока не смирилась с этим.

Боль в Дэкс трансформируется из чувства вины в сочувствие, когда она спускается обратно по лестнице.

– Пение в той шикарной таверне?

Хамелеон кивает, протягивая руку Дэкс.

– Но я правда рада видеть тебя, сестра. Ама разрешила мне использовать дорогую ткань, о которой ты всегда мечтала. Я не знала, что ты вернешься, но я дошила. Ты обязана надеть его вечером.

К Дэкс возвращается воодушевление при упоминании слова «дорогой», как будто оно для нее словно сигнал к запуску.

– Я не стану наряжаться одна. И ты со мной. Сегодня вечером мы совместим приятное с полезным, – она подмигивает хамелеону.

– Прошу, ради любви ко всему Божественному, искупайся, – смеется Сэйя, зажимая нос и размахивая ладонью воздух.

Дэкс поднимает руки, защищаясь.

– Вы все драматизируете. От меня не так уж и плохо пахнет, – говорит она достаточно громко, чтобы в курсе был весь дом, медленно поднимаясь по лестнице. – Если вы думаете, что от меня плохо пахнет, то подождите, пока не вернется Венсен.

Ксэйлия, или Ама, как все, кроме меня, называют ее, выбегает с соломенной метлой, направляя ее прямо на Дэкс, которая взбирается по ступенькам с озорной улыбкой и хихиканьем, звенящим в воздухе.

– Как ты смеешь кричать в моем доме, эх? А? Осмеливаешься, да? – гнусавый голос Ксэйлии гремит, когда она размахивает метлой.

Сэйя хохочет, прикрываясь своими ловкими пальчиками и уходя от удара.

«Так вот откуда у тебя склонность к насилию?» – говорю я и наблюдаю, как ухмылка Дэкс перерастает в широченную улыбку до ушей. Я не могу удержаться от улыбки в ответ.

За все свои годы жизни я так и не узнал, что значит быть семьей: расти вместе со всеми, вместе смеяться над тем, что стало шуткой «для своих», всегда прикрывать спину друг друга и искренне переживать о том, что происходит в жизни других. Я всегда знал, что такой уровень радости существует за закрытыми дверями счастливых домов. И я этому завидую. В моем мире семьи объединены кровопролитием и слезами, где никогда не знаешь, когда один из твоих братьев или сестер будет стремиться занять твое место на троне.

Дэкс взбирается по лестнице на четвереньках, как ребенок, пытающийся убежать от нагоняя, а Ксэйлия лишь покачивает головой.

– Вы, ребята, доконаете меня, – бормочет Ксэйлия себе под нос, возвращаясь в мастерскую.

«Теперь я понимаю, почему ты называешь ее Ама», – размышляю я, следуя за нитью, пока поднимаюсь по лестнице.

«Ничего ты не понимаешь».

Я иду за ней на второй этаж, где мы проходим мимо складского помещения, одновременно служащего зоной отдыха. На следующем этаже находится кухня, доверху забитая мешками с мукой, специями и самыми разнообразными овощами и мясом. В углу приоткрыта дверь, ведущая в шкаф с мужской одеждой, аккуратно сложенной на полках на стене, который был превращен в спальню. Мирия не обращает внимания на Дэкс с того места, где она сидит, скрестив ноги, на полу перед подносами с различными почти приготовленными сарийскими блюдами. Она зачерпывает смесь и скатывает ее в шарик, прежде чем поместить его в центр круглого листа рисовой бумаги и придать ему затейливую форму. Весь этаж заполнен частично приготовленной едой и блюдами, словно приготовленными уличными торговцами.

Затем на самом верху лестницы мы натыкаемся на четыре двери.

Дэкс открывает крайнюю левую дверь и заходит внутрь. Я следую за ней, останавливаясь на пороге. По комнате разбросаны платья и модные блузки, в то время как по комодам и столам рассыпаны украшения и другие безделушки.

Маленькая варварская эльфийка.

Двухъярусная кровать придвинута к стене, нижняя кровать не застелена, а простыни и покрывала усеяны подозрительными пятнами. Верхняя же из них идеально заправлена, а к потолку приклеены всевозможные кристаллы и драгоценные камни.

На всех стенах от пола до потолка развешаны наброски пернатого и серебристоволосой девочки. На паре рисунков изображена девушка в короне с изображением луны, а на одном – даже с несколькими алыми прядями. На некоторых рисунках прямо у нижней койки изображен мальчик с черными крыльями, мышцы которого больше, чем его лицо, а крылья больше, чем дом. Мне больно признавать, что Оленина талантлив.

«У меня появляются вопросы к Ксэйлии как к родителю», – говорю я.

«Он Венсен, – поправляет она. – Только потому, что Сэйя выиграла пари, когда мы были детьми, и у нас не было другого выбора, кроме как жить в одной комнате. Потребовались годы, чтобы выветрить отсюда запах его тела. – Она спихивает стопку платьев со стула поверх другой стопки. – В любом случае все сложилось хорошо. Венсен не любит здесь оставаться, поэтому Сэйя и Мирия смогли выбрать одну из остальных комнат».

Она подходит к стене и присаживается на корточки в том месте, где рисунков не так много. Комната наполняется гулом, когда она взмахивает рукой, открывая часть стены, за которой скрывается шкаф, и комнату наполняет еще больше магии. В воздухе витают нотки тьмы, гораздо более сильные по сравнению с жалкими светящимися предметами, которые она хранит в своем потайном помещении.

Я замечаю мешочек с монетами, осевший в углу рядом с очередным хиниксианским клинком. Дэкс достает из бюстье браслет, который она стащила у сатира, и бросает его на кубок. Она расстегивает одно из ожерелий у себя на шее и швыряет его в беспорядочную кучу украшений. Затем она сбрасывает браслет женщины с красноватыми волосами на змеевидный кинжал. Среди всего этого хаоса я изо всех сил пытаюсь разобрать, какой из объектов излучает темную энергию.

Вытащив книгу из сумки, она просовывает ее в отверстие, пытаясь поставить ее вертикально ровно настолько, чтобы она поместилась.

«Здесь самое безопасное для нее место», – говорит она.

«От тебя или от других? – на ее лице застывает хмурое выражение, и я поднимаю руку, защищаясь, точно так же, как прежде это делала она. – Ты сказала: «Никаких непрошеных комментариев при твоей семье». Я не думаю, что ошибусь, сказав, что в данный момент их нет рядом».

Еще один взмах ее руки, и стена закрывается, и все, что остается, – это запах остатков ее силы. Никаких непрошеных комментариев в принципе. Если бы она могла убивать взглядом, тогда я был бы мертв уже