Полное собрание сочинений. Том 78 - Толстой Л.Н.

Любящий вас брат Лев Толстой.

Печатается по копировальной книге № 8, л. 313, куда вклеен дубликат подлинника, написанного и датированного на машинке (в дубликате подпись не восстановлена). В ГМТ хранится черновик письма, написанный и датированный на машинке (переписан со стенограммы Гусева, записанной под диктовку). В черновиках внесены незначительные собственноручные исправления; исправленный текст совпадает с текстом письма. Черновик опубликован в Г, 2, стр. 191. В публикуемом нами письме подпись восстановлена по этому черновику.

Ответ на письмо крестьянина Степана Адриановича Фокина (Петербург) от 1 сентября 1908 г. По поводу юбилея Фокин писал о том, что «вся эта слава и все это величие», приписываемые Толстому, могут принадлежать только богу. Призывал уверовать в Христа-бога. В конце он писал: «Молю господа моего бога отца через Иисуса Христа, чтобы он коснулся твоего старенького сердца духом святым и покорил его себе для славы имени его. Аминь» (написано малограмотно).

1 В письме Фокина указаны только инициалы.

2 и 3 В опубликованном черновике реплики Гусева, писавшего под диктовку: «Плачет».

* 251. А. Афанасьеву.

1908 г. Сентября 12. Я. П.

12 сентября 1908 года. Ясная Поляна.

Получил ваше письмо и с большим интересом и сочувствием прочел его. На ваше желание того, чтобы я помог вам в разрешении ваших вопросов и вашего положения, я решаюсь прямо высказать вам свою мысль. Ваше письмо настолько серьезно и искренно, что я не боюсь, чтобы искренно выраженное мое мнение было бы неприятно или бы имело для того душевного переворота, который вы переживаете, вредное влияние. Мысль моя следующая. Христианское жизнепонимание выводит нас из условий мирской жизни; взамен всего того, чего оно лишает нас, должно давать нам полную свободу и независимость, такую свободу, при которой человеку не могут быть нужны другие люди, а нужно только свое более и более близкое отношение к богу посредством большего и большего исполнения его закона. Не думайте, что то, что я сказал сейчас, были бы только отвлеченные мысли, не имеющие приложения к жизни. В вашем положении приложение их к жизни, как мне думается, следующее. Так как для человека, живущего христианской жизнью, жизнь сосредоточивается в исполнении воли бога, исполнение же это совершается не в каком-нибудь известном положении и ни в какое-нибудь известное время, а всегда в момент настоящего и в том самом положении, в котором находится человек, — думаю, что вам в вашем положении надо стараться исполнять, насколько они для вас сильны и обязательны, требования христианства или, скажу общее, божеского закона, не рассчитывая на то, что выйдет из этого положения, и в таком смысле отвечать на требования начальников, товарищей и подчиненных. А что выйдет из такого отношения, предоставить богу, зная, что из этого ничего кроме хорошего для вашего истинного существа, для вашей души выйти не может, и то, что выйдет из этого, то положение, в которое вас поставит такая деятельность, будет наверное тем лучше, чем больше у вас будет силы исполнять более точно те требования божеского закона или вашей души, которые вы чувствуете для себя обязательными.

Пожалуйста, пишите мне о том, как сложится ваша жизнь. Очень рад буду общению с вами.

Печатается по копировальной книге № 8, лл. 318—319, куда вклеен дубликат подлинника, написанного и датированного на машинке.

Ответ на письмо Александра Афанасьева, штабс-капитана, командира 20-й роты Ковенской крепостной артиллерии, от 7 сентября 1908 г. (почт. шт.). Афанасьев писал о глубоком разладе между его убеждениями и службой, которую вынужден нести. Видя тяжелую жизнь солдат, он не только не имеет возможности помочь им, но должен сажать их под арест, учить тому, чего сам стыдится. Понял, что жить так нельзя, и просил совета. По поводу этого письма есть запись в ЯЗ 10 сентября. Писал ли еще Афанасьев Толстому, редакции неизвестно.

252. Епископу Гермогену. Неотправленное.

1908 г. Сентября 13. Я. П.

Любезный брат Гермоген,

Прочел твои отзывы обо мне в печати и очень огорчился за тебя и за твоих единоверцев, признающих тебя своим руководителем. Допустим, что я в заблуждении и что, как ты говоришь, я своим заблуждением1 совратил многих людей с пути истины на путь погибели. Я заблудший, я вредный человек, но ведь я — человек и брат тебе. Если ты жалеешь тех, кого я погубил своим лживым учением, то как же не пожалеть того, кто, будучи виновником погибели других, сам наверное погибает. Ведь я тоже человек и брат тебе. Понятно, что ты, как христианин, обладающий истиной, можешь и должен обратиться ко мне с словом увещания, укоризны, любовного наставления, но единственное чувство, к[оторое] тебе,2 как христианину, свойственно иметь ко мне, это — чувство жалости, но никак уже не того чувства, к[оторое] руководило в твоих обличениях. Не буду говорить о том, кто из нас прав в различном понимании учения Христа.3 Это знает только бог. Но одно несомненно, в чем и ты, любезный брат, в спокойные минуты не можешь не согласиться, это то, что основной закон Христа и бога есть закон любви.

И вот, следуя этому закону, обращаюсь к тебе, как брат к брату, как старший брат к меньшему, с любовным словом укоризны и увещания.

Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения. Нехорошо это для всякого человека христианина, но вдвойне нехорошо для руководителя людей, исповедующих христианство. Пишу тебе с тем, чтобы просить тебя потушить в себе недоброе чувство ко мне, не имеющему4 против тебя никакого другого чувства, кроме любви и сожаления к заблуждающему[ся] брату, и восстановить в себе свойственное людям чувство любви друг к другу.5 Если словами этими я огорчил тебя, то прости меня. Я ничего не желаю, кроме добра, тебе. Буду очень благодарен, если ответишь мне.

Любящий тебя брат Лев Толстой.

Печатается по черновику-автографу. Первоначально написано с обращением на «вы» и затем почти везде исправлено на «ты». Впервые опубликовано в «Русском слове» 1911, № 134 от 12 июля. Подпись и дата восстановлены по этой публикации.

Гермоген, в мире Георгий Ефремович Долганев (1858—1918) — епископ саратовский, с 1917 г. тобольский. Кончил Новороссийский университет, студентом увлекался «толстовством». Крайний черносотенец, покровитель «Союза русского народа», после Октябрьской революции расстрелян.

Епископ Гермоген в журнале «Братский листок» 1908, Саратов, № 93 от 24 августа, опубликовал свое «Архипастырское обращение к духовенству и православному народу по поводу нравственно беззаконной затеи некоторой части общества приветствовать, чествовать, даже торжествовать юбилейный день анафематствованного безбожника и анархиста-революционера Льва Толстого». «Обращение» заполнено грубой бранью; в конце автор требовал высылки Толстого «за пределы всякого государства».

1 Зачеркнуто: и ложью.

2 Это обращение и следующие, до конца второго абзаца, остались неисправленными. Исправлены редакцией.

3 Зачеркнуто: Этого никто не разберет здесь.

4 В подлиннике: не имеющего

5 Зачеркнуто (не исправленные Толстым обращения на «вы» исправлены редакцией): Вот всё, что я хотел сказать тебе, не для себя, не для людей, а для бога, для тебя, для блага твоего. Письмо это я не только не напечатаю, но оно не будет никому известно, кроме тебя и меня. Прости меня, если я против своей воли чем-нибудь огорчил тебя в письме этом. Если это случилось, то совер[шилось] только против моей воли, т[ак] к[ак] я ничего, кроме любви, не испытывал и не испытываю к тебе.

Комментируемое письмо адресату отправлено не было. Толстой послал копию М. Н. Толстой (см. письмо № 317) и по этому экземпляру письмо было опубликовано в «Русском слове».

* 253. Группе тульских рабочих.

1908 г. Сентября 15. Я. П.

15 сентября 1908 года. Ясная Поляна.

Весь наш разговор свелся к тому, что, по моему мнению, революционная деятельность безнравственна, не достигает своей цели и напрасно в материальном отношении портит жизнь людей. Мне возражали, что положение народа так невыносимо дурно, что нельзя терпеть и нужно теми или другими средствами противодействовать существующему злу. Единственное представляющееся возможным противодействие есть борьба насилием. Я говорил, что борьба насилием не достигает своей цели. Мне отвечали доказательствами и примерами обратного. Доказать справедливость того или другого мнения невозможно, и потому, предполагая одинаково вероятными или невероятными доводы того или другого, остается все-таки один вопрос и самый главный: как наилучшим образом может каждый человек употребить все силы жизни, которые ему даны, или вообще свою жизнь. При деятельности борьбы, т. е. революционной, человек неизбежно поставлен в необходимость скрываться, бояться, вилять, обманывать, лгать и, в конце концов, как это и допускается всеми, быть вынужденным употреблять самые крайние меры насилия, т. е. убивать братьев. При той же деятельности, о которой я говорю и которая одинаково имеет шансы достигнуть той цели, к которой и мои противники и я, все мы стремимся, при той мною выставляемой, как самая действительная и свойственная человеку деятельность, не только не нужны все эти унижающие человеческое достоинство поступки виляния, лжи, совершения преступлений, но, напротив, естественны самые свойственные разумному и любящему существу человека поступки. Нет ни страха, ни сомнений, ни признания необходимым того, что противно высшим требованиям души человека. В выборе одной из этих двух деятельностей весь вопрос. Если рассуждение мое верно, то в том, каков должен быть выбор всякому человеку, нет сомнения.