Академия тишины (СИ) - Летова Ефимия

— Ох, какой хорошенький мальчик! — Анна внезапно выросла из-под земли, длинные пряди волос кокетливо затрепыхались. — Твой братишка, Габриэль? И будет жить с тобой в нашей комнате? Ещё один огонёк? В Академии всегда было слишком мало обладателей огненной стихии, каждый на учёте.

— Воздушный, — буркнул Габ. Кажется, роль старшего брата плохо сказывалась на его характере.

— Универсальный, леди, — Джеймс мигом преобразился в галантного кавалера. — Для вас — и огонь, и воздух, и портвейн с сыром.

— Откуда ты? — с искренним любопытством спросила Анна, взмывая вверх. Несколько скелетиков, лисиц или ещё каких тварей, загарцевало вокруг. Не знаю, что именно всегда нравилось им во мне, но и в братце они, очевидно, чувствовали то же самое.

— Из склепа, милая леди. Чувствую себя здесь, как дома, — Джеймс приподнял воображаемую шляпу, а Габ тихонько подпихнул его между лопаток вперёд.

— Не думал, что скажу это, но завтрашнюю церемонию жду уже фактически с нетерпением.

— Кстати, а что там будет-то, на церемонии? — Джеймс невинно округлил глаза, наклонился и погладил самое бойкое умертвие оленёнка, частого спутника моих лесных вылазок. Оленёнок дался ему без вопросов. — Нам будут отрезать языки и развешивать их сушиться на солнышке?

— Анна, — перебил его Габриэль, и полурастаявший призрак снова приблизился, — Наш общий друг, Ларс… ты видела его после начала каникул и до гибели Лена Вейла?

— Меня не было в Академии в то время, — легкомысленно заявила она, а я возмутилась:

— Как это не было, мы же с тобой как раз разговаривали, про Корнелию, про за…

Холодные, склизко-влажные на ощупь пряди волос моментально обвили мой рот, точно кляп — на долю секунды, не больше, но меня чуть не стошнило.

— Может, и была. Не помню. Делать мне нечего, следить ещё за кем-то! — а потом неожиданно заглянула Джеймсу в лицо и улыбнулась. — Ходил он тут, да. Бледный такой, глаза горят. Что хотел? Что искал? Не знаю.

— Не знаете, но, может быть, вспомните, прекрасная леди? — Джеймс задорно щурит глаза.

— Может быть, — призрак обвивается вокруг него, как плющ — и исчезает с тихим хлопком.

— Зараза! — я злюсь больше на себя, сама виновата, зачем заговорила о заговорах?

— Милое создание! — братец восхищенно цокает языком. — Кстати, а что она имела в виду, говоря "наша комната"?

— Может, в особых случаях, в порядке исключения, церемонию можно провести на день раньше?! — Габ поправляет очки. — Хватит болтать!

— Ты просто ревнуешь.

— Заткнись.

Джеймс помолчал секунд тридцать — честно, я считала.

— А куда мы сейчас идём?

Габ ответить не соизволил, а вот я действительно была бы рада обсудить этот вопрос с Джеймсом. Который, разумеется, понимал, куда мы идём — второго-то варианта попросту не было.

— В целительское крыло.

— Зачем его сделали так далеко? Идиоты, натуральные идиоты. Здание целителей должно располагаться максимально близко к учебным и жилым корпусам, если кому-то станет плохо, то непременно там! Либо во время учёбы, либо после учёбы! А с какой целью мы туда идём?

— Мы, — подчеркнул Габ, — идём туда с целью, а вот ты там совершенно ни к чему. Тебя не звали, и у тебя цели нет. Шёл бы, погулял, кажется, именно свободы тебе не хватало дома.

Джеймс глубоко вздохнул и внезапно сбросил дурашливую ребяческую маску.

— Хотите узнать про Леннарда или про Ларсена?

— Про обоих, — ответила я, тоже вздохнув. — Про кого удастся.

— Не скажут. К тому же печать безмолвия на период каникул снята только со студентов, лекарь, вероятно с ней.

Габриэль искоса покосился на брата.

— Может, ты её и снимешь?

— Чего нет, того нет, — Джеймс посторонился, пропуская меня вперёд. — Но в остальном — я могу быть полезным.

— Будет очень полезно, если ты не будешь таким вредным.

— Помолчите оба, — сказала я и пошла вперёд. Мы с Джейми были здесь всего один раз, когда приволокли раненого сэра Джордаса в прошлом году, а вот Габ так и вовсе ни разу не был. Наделённые даром студенты болели крайне редко, а в случае опять же нечастых травм, сэр Слат Лабон предпочитал приходить к нам сам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я задумалась о природе целительства, как всегда не вовремя. По сути, никакой специфики магии здесь не было, и целительством мог заниматься как маг жизни, так и маг смерти, хорошо разбирающийся в магических плетениях — я же помогла тогда профессору, будучи совсем неопытной адепткой. Хотя, опять же, имелись определённые нюансы: нити мы видели по-разному. А вот чистые "стихийники" тут были куда слабее, дар, который они развивают, не предполагает…

Внезапно уткнувшись в спину неспешно идущего по коридору человека, я ойкнула.

Глава 39

Целитель Слат Лабон, пухловатый мужчина неопределённого возраста, кисло оглядел нас троих по очереди и, очевидно, определив, что мы ничем не больны и по сути в нём не нуждаемся, недоумённо нахмурился. Снова оглядел, немного задержав взгляд на Джеймсе, видимо, потому, что видел его впервые, а на нас с Габриэлем после наших последних приключений и смотреть не хотел.

— Добрый день, — осторожно сказала я. — Вот, мимо проходили, думаем, дай-ка зайдём…

Целитель склонил голову к плечу, продолжая молчаливое настороженное созерцание нежданных гостей.

— Я Джейма, — сказала я и мысленно помянула демонов, потому что сэра Джордаса лечить помогала не эта рыжая девица, а бледная моль Джеймс Ласки. Вздохнула и неожиданно решилась, шагнула вперёд.

— Недавно здесь находился наш друг, Ларс Андерсон. Что с ним произошло?

Сэр Лабон молчал, и, очевидно, Джеймс был прав: печать безмолвия с него, как и с других сотрудников Академии снимали только раз в сутки, после заката, и никаких каникул у них не было, и быть не могло. Закат еще не начался. Но мне почему-то казалось, что дело было совсем не в печати, а в полном нежелании делиться какой-либо информацией.

Или — запрете ею делиться.

Габриэль открыл было рот, но я качнула головой и совсем тихо сказала:

— Чуть меньше года назад к вам приходил преподаватель, профессор, в весьма плачевном состоянии. С ним пришёл адепт-первокурсник, такой серенький парнишка. Он помог ему. И вам. Мальчик с сильным огненным даром.

Вытянула ладонь вперёд, пламя вспыхнуло. Оно помнило это место, и сэра Джордаса, которому всегда было радо.

Целитель ожидаемо молчал. Смотрел. Я чувствовала напряжение Габа так же отчётливо, как осеннее похолодание. Ну, да, ему я ничего не рассказывала, не сочла нужным. Тогда у нас были совсем другие отношения, а потом всё это как-то забылось.

Надо признать, врать и утаивать я умею прекрасно. А вот уговаривать, наверное, не очень.

— Помогите мне. Я знаю, что сказать вы ничего не можете, но ведь вы работаете здесь, и работаете давно… Пожалуйста. Я так волнуюсь за Ларса. Мы волнуемся. Его могут обвинить в том, что он не делал. Просто не мог сделать, в смысле, к тому, что случилось с Леннардом, он не имеет отношения. Лен тоже был нашим другом… и погиб.

Целитель хмуро сжал губы, развернулся и пошёл прямо по коридору. Спустя несколько шагов обернулся, почти зло махнул рукой — и мы торопливо зашагали следом. Вошли в знакомую нам с Джеймсом залу, куда помещали больных, в настоящее время, само собой, пустовавшую. Стационаром студенты, да и другие обитатели Академии, надо полагать, пользовались и вовсе раз в столетие, в самых экстренных случаях, типа, голову оторвало.

А тут Ларс аж два дня провалялся. При том, что, потерянный и не помнящий, что произошло, он явно умирающим не был.

Сэр Лабон посмотрел на нас троих по очереди, остановил взгляд на мне, словно пытаясь отыскать сходство с тем самым растерянным мальчиком, непредсказуемо ловко встраивающим нити собственных плетений в столь родственные ему огненные плетения сэра Джордаса, а потом неожиданно широко развёл ладони, и между его пухлыми ладонями я увидела переливающееся магическое плетение, точно растянутые меха музыкальной гармони.