Новый Мир ( № 9 2008) - Новый Мир Новый Мир

Мы с Резником — ровесники, дети войны, детдомовцы, приемыши, плоть и кровь этих лет страха, гордости, пайков, сталинских пятилеток, “армянского радио”, хрущевской кукурузы и имперской кичливости… Мы оба переболели одними и теми же поэтами, были влюблены в одну и ту же девушку, ставшую моей судьбой и горем. Мы оба поздно сложились как стихотворцы.

Да, Валентин Резник сложился. У него безошибочно свой стиль, узнаваемый по нескольким строкам. Если порой Резник кажется угловатым и работает под “слесаря, пишущего стихи” — не верьте ему: он книгочей, библиофил, собравший редкостную по ценности библиотеку. Он профессионал с жесткой хваткой мастера, способный выдать и точную рифму, и элегантную строку. И если он этого осознанно избегает, то это потому, что он — Резник и хочет говорить своим языком.

Он неудобный поэт. Он пишет о времени, которое не отпускает его. Поэтому он и “упертый” — у него совесть, больная этим временем. И в этом он очень русский поэт.

Геннадий Русаков

*     *

    *

Бедностью проветрена обитель,

На исходе зрение и слух,

Но ни на кого я не в обиде,

Сам себе и кесарь, и пастух.

Терпеливо коротал эпоху,

Всех собак не вешал на вождей

И, случалось, обращался к Богу,

Чтобы было все как у людей.

Чудом отбивался от напастей,

Обладал и страхом и отвагой.

И давно простил советской власти

Все, за исключением Карлага*.

*     *

    *

Не люблю истоптанных тропинок,

Не терплю исхоженных путей,

Вмятых в землю листьев и травинок,

Расчлененных дождевых червей.

Слишком стали проходимы чащи,

Уловимы птица и зверье.

Слишком стало не цениться счастье

Проторить, открыть, сказать свое.

*     *

    *

А над ним ничего, кроме неба:

Ни деревьев, ни трав, ни цветов.

Он лежит, как предмет ширпотреба,

Заполняющий мусорный ров.

То, что было когда-то окопом

Глубиною в четыре штыка, —

Обернулось помоечным гробом

Для истлевшего фронтовика.

Черепная коробка снаружи

Да пасьянс из берцовых костей.

Как живой был Отчизне не нужен,

Так и мертвый не нужен он ей.

И проходят года чередою,

Фронт давно откатился за тыл,

А его все никак не зароют

В ту страну, что он телом закрыл.

*     *

    *

Мы еще увидим небо в алмазах.

А. Чехов

Какое там небо в алмазах!

Считаешь до пенсии дни.

Прожиточный минимум разом

Расставил все точки над “и”.

Живи в соответствии с былью

И будь благодарен судьбе,

Что сделаться лагерной пылью

Еще не случилось тебе.

*     *

    *

Морозная архитектура скверов,

Звезд полыханье в черной синеве,

Напоминая стаю фокстерьеров,

Мотается поземка по Москве.

А в улочках посольского Арбата

Державная дежурит тишина,

И матерью погибшего солдата

Стоит над ним печальная луна.

*     *

    *

Не то чтобы ума палата,

Однако и не без того…

Была престижная зарплата,

Да непрестижное родство

По крови, взглядам и манерам,

Хотя держался молодцом.

Ты не был для меня примером,

А просто был моим отцом.

Трудился. Вкалывал. Ишачил.

Гордился, что рабочий класс,

И то, что для меня ты значил,

Я, может, понял лишь сейчас,

Когда тебя совсем не стало

И лег ты на исходе лет

Под пирамидку из металла,

Окрашенную в скверный цвет.

Об онтологии отношений мужчины и женщины в христианстве

Касаткина Татьяна Александровна — филолог, философ, доктор филологических наук. Автор двух фундаментальных исследований о творчестве Достоевского (1996, 2004); составитель, редактор и комментатор его Собрания сочинений в 9-ти томах (М., «Астрель», 2003 — 2004); составитель ряда научных сборников о творчестве писателя. Постоянный автор «Нового мира».

ОБ ОНТОЛОГИИ ОТНОШЕНИЙ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ В ХРИСТИАНСТВЕ

Когда мне позвонили устроители международного семинара «За рамками феминизма: мужчина и женщина в Церкви и обществе» и попросили сделать доклад об онтологии отношений мужчины и женщины, я обрадова­лась. По двум причинам. Во-первых, потому, что это невероятно интересная тема, за которую, не будь заказа, у меня никогда не хватило бы наглости взять­ся по своей инициативе. Во-вторых, потому, что мне казалось, что я об этом кое-что знаю и выполнить заказ будет не так уж трудно. Но как только я при­нялась за работу, все мои прежние представления пошли прахом. Оказалось — совершенно неожиданно для меня, собиравшейся говорить о едином онтоло­гическом типе отношений мужчины и женщины на всем пространстве челове­ческого бытия, об онтологическом типе, извращаемом в существовании и по­тому могущем быть исправленным, восстановленным в своей первоначальной красоте нашим напряженным, постоянным усилием, — так вот, оказалось, что единого типа нет и что данного первоначально типа больше не существует. И меня охватила бесконечная грусть — потому что я впервые увидела и осо­знала, сколь немыслимо прекрасно было то, что дано было нам в раю, и на­сколько безвозвратно мы это утратили. И с какой страстью и верой поначалу, и с какой тоской и упорством потом мы бьемся (вновь в каждом поколении), пытаясь вернуться назад, о камни, навсегда (какое страшное слово!) завалив­шие проход...

Доклад получился такой.

Онтология отношений между мужчиной и женщиной, их трансформация в обществе и возможности их гармонизации

Название темы предполагает дихотомию: должное (онтологическое) — су­ществующее (искаженное). И — как перспектива — возможное исправление искажений в сторону должного. Однако при ближайшем рассмотрении ситуа­ция оказывается несколько сложнее.

Дело в том, что нам известно о двух разных онтологических типах отноше­ний между мужчиной и женщиной. Первый задан в Книге Бытия. «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и жен­щину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размно­жайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями], и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею], и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт. 1: 27 — 28). Заметим здесь, что владычество это — не есть отдание «в снедь» человеку. В пищу людям (об этом сказано чуть дальше) даются плод древес­ный и семена травы, а всем животным — зелень травная (Быт. 1: 29 — 30). То есть владычество здесь никак не предполагает эгоистического потребления ми­ра человеком. Предполагает оно скорее некий союз, некое единство, где чело­век — согласно второй главе Книги Бытия, хозяин и работник в раю — про­должает творческий акт Творца и, зная имена всех тварей, осуществляет сим­фонию, выполняет роль дирижера совершенного творения.

В рассказе второй главы книги Бытия подчеркивается создание прежде еди­ного человека, потом разделенного на два пола — то есть на две половины1: мужчину и женщину (Быт. 2: 21 — 24). О том, что речь идет именно о разделе­нии единого надвое, а не о происхождении одного из другого, на мой взгляд, бе­зусловно свидетельствует тот факт, что заповедь невкушения от древа познания добра и зла дается единому человеку (до отделения жены от мужа) (Быт. 2: 16), и после разделения предполагается, что ее знают оба (см.: Быт. 3: 1 — 3).