Пси-фактор (СИ) - Лылык Екатерина

Нандин облизнул пересохшие губы и растянул их в кривой улыбке:

— Будет еще один автомат?

— Поклянешься не убивать меня до седьмого колена, будет все, — хохотнул уродец…

Седьмое колено? Так далеко? Да ладно…

— Соглашайся… Нандин, — словно издеваясь, продолжал Фил, неведомым образом узрев его мысли и имя.

“Тоже менталист”, — догадался Абэ. А потом понял, что этот подлец подчинил его до основания… одним лишь своим поразительным взглядом…»

Утро, как всегда, не принесло ни грамма спокойствия. Оно началось с груды дел. Идя следом за Фердинандом, Нандин невольно сравнивал его с Филом. Известным сейчас не иначе, как император Филлипус Первый, основатель Сакской империи. И, как любил говорить этот доморощенный философ, властитель каждой твари, ее клетки, крови и всего движимого и недвижимого имущества до седьмого километра вглубь, вширь и в небо… Наверно, причиной этого сравнения был ночной сон. Теперь старое воспоминание не давало покоя, пролезая в мысли буквально на каждом предложении властителя.

— Я хочу лично посетить магазин генетического товара, — вещал Фердинанд. — Нет, перерезать памятную ленточку его открытия. Уже представляю, какой резонанс вызовет это событие. Целую бурю. Шквал статей в прессе, целую лавину запретов цензуры… Закрытие журналистских артелей, завершение карьер не одного советника.

Абэ пропускал это мимо ушей. Думал о своем. Если уменьшить его на два десятка килограмм… высветлить кожу, выбелить волосы… Можно спутать с первым императором. Даже по части эгоистических замашек и эпатажности. Хотя… ему явно не хватало для этого ментальных способностей.

И хорошо, что Фердинанд не слышал его мыслей. Молодой правитель уверенным шагом влетел в канцелярию. Секретари, все как один, вытянулись перед ним, застыв словно статуи. А какой шквал эмоций поднялся внутри, поперхнуться можно. Мужчина на них даже внимания не обратил, проносясь мимо.

— Совет будет против, — заметил Нандин, прикрывая за собой дверь и слегка кивая. Секретари расслабились, эмоции ослабли. Фердинанд же этого не замечал, несясь в свой кабинет, а через него выходя на излюбленную балюстраду.

На миг застыл, вдыхая полной грудью, а после подошел к перилам. Солнце только встало. Воздух еще не прогрелся, отчего было слегка зябко. От влажной земли поднимался белесый пар, застилая все туманом.

— Совет? — переспросил он, а потом усмехнулся. — Брось, Нан. Совет будет грызться с альковом за кусок испорченного пирога, — возразил Фердинанд, всматриваясь вдаль. Утро было чудесным и многообещающим.

— Не думаю, что им понравится это дурное занятие, — прошептал Нандин. Он не разделял любви императора к утренним балконным прогулкам. Как и к куреву, к которому раз за разом тянулась рука бывшего воспитанника.

Фердинанд на миг помрачнел, всматриваясь вдаль.

— Когда эксперимент поглотит все полисы, а народные массы вместе с префектами уйдут в нравственные дебаты, им ничего другого не останется, — прошептал он, а потом обернулся и растянул губы в дерзкой улыбке. Сказал громко и уверенно: — Будут грызть друг другу глотки, как пить дать! А знаешь почему? — он сощурился. — Потому что нельзя руководить тем, чем невозможно руководить. Они утонут в дрязгах, так и не поняв этого, а я соберу сливки.

Будь он телепатом… Но у него нет таких способностей, так откуда же эта уверенность? Нандин не понимал.

— Сливки с рабовладельческого общества? — решил переспросить он. На его памяти никого из предыдущих правителей так далеко не заносило. Когда встал вопрос наведения порядка и организации нового общества, о рабстве никто не говорил. Фил искал людей, организовывал быт, давал им установки, запрещал красть и убивать, насиловать. Люди слушались. Им достаточно было один раз взглянуть в его белесые глаза, чтобы больше не переступать через правила. Кто не подчинялся, либо уходил, либо ложился в очередную земляную яму. Становился кормом для растений и собак. Фил был беспощаден, творя свою империю, слишком философствовал, устанавливая свои правила. Год за годом. Десятилетие за десятилетием. Пока не выжал себя досуха. А потом правила просто заработали. Общество втягивало в себя все больше людей, которые были готовы жить по его принципам, действуя чисто по инерции, без внушения, как податливые овцы, идущие за вожаком…

Его вопрос должен был остаться без ответа. Но Фердинанд не был в этот раз столь беспечен.

— Чем человек лучше зверя, Нан? — тихо спросил он, смотря ему в глаза. — Он такое же животное, только более верткое и интеллектуальное. Не будь человека, не было бы всей этой истории. Твари продолжали бы плодиться, а жизнь существовать — до очередного уничтожающего метеорита. Мы просто пожинаем то, что создали сами. Кислоту вместо воды в ручьях, радиацию в воздухе, вездесущий мусор. Сколько бы мы его ни перерабатывали, он останется.

Нан вздрогнул… Сейчас Фердинанд слово в слово повторил то, что говорил его дед, а перед этим и прадед. Наверное, некоторые мысли и взгляды все же передаются по наследству, как и геном.

Это все равно не объясняло его выходки на совете префектов.

— Почему Мёбиус?

— А почему нет? — Фердинанд лениво повернул голову и потянулся за своими сигаретами. Закурил, втягивая в легкие никотиновую отраву. — В его силах модифицировать кому угодно что угодно… Захочешь, и твои конечности будут отрываться и отрастать после, как у ящерицы. Шикарное умение…

— Я надеюсь, они не будут почковаться…

Фердинанд рассмеялся, выдыхая сизый дым.

— Это было бы забавно… — покачал он головой, стряхивая пепел. — Мне вспомнились те отрезанные пальцы возле телепорта… помнишь? А теперь представь почкование.

— Бессмертные пальцы… — прошептал Нандин, — вырастающие в пять дэ Руж? Мой император, упаси вас Вселенная, рассказать это Такебиру…

— Боишься отпочкованной Клэр?

— Боюсь, что на поставит себя на поток… — прошептал Абэ. — А если серьезно. Мы слишком отклонились от дела. Ругаться с дэ Руж сейчас нельзя.

Фердинанд прыснул… и как-то резко посерьезнел, хлопнув Нандина по плечу.

— Не бойся, тебя ей все-равно не переплюнуть, Нан, — сказал как отрезал. Абэ понял, что именно имел в виду его воспитанник. Правда была в том, что поток его собственных копий исчислялся сотнями. И все до единого были подконтрольны ему, императору Сакской империи… А точнее, Филу… до седьмого колена. И если в будущем в его роду встретится очередной сильный менталист, кто знает, во что обернется его, Абэ, зависимость.

Если бы Фердинанд сейчас приказал, Нан и сотни таких же, как он, в один момент покончили бы жизнь самоубийством или убили бы кого-то другого.

Фердинанд же думал о чем-то своем, говоря эти слова. И Нандин, как бы ему это ни претило, отчетливо слышал каждое его мысленное слово.

Он думал о неподражаемом чувстве власти над чужой жизнью, шедшем как приятный бонус к императорской должности. За этой мыслью пришла другая. Вспыхнула кривыми росчерками на чужих телах, оформилась в немые крики из чужих разверзнутых ртов. Властителю вспомнился трон, на который он опустил свой тощий юношеский зад. Тогда сиденье было влажным от крови… как и путь, ведущий к нему…

Нандин чувствовал этот путь как свой собственный и тихо его ненавидел, вместе с очередным императором.

Тридцать девятая скользнула на балюстраду, как всегда, незаметно.

— Мой император, — с привычными интонациями начала новая исполнительница роли личного секретаря, — Калтэной на связи. Говорят, они наконец выделили ген агрессии. Просят Леополиских преступников для сравнительного анализа.

— Вот видишь, Нан, могут, если заставить… — усмехнулся Фердинанд, а потом невозмутимо подхватил девчонку под локоток. — О делах поговорим позже, у меня завтрак. Вы же присоединитесь к нам… тридцать девятая? Или как вас там?

Девушка промолчала.

Абэ за его спиной лишь закатил глаза. Каждый раз одно и то же. Стоит к базе данных подключить новую женщину, и Фердинанд сразу распушает хвост. Словно женщин нормальных вокруг мало…