Как любить животных в мире, который создал человек - Генри Манс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем британские империалисты разгуливали по Африке и разносили в пух и перья все, что попадалось под руку. Роэлин Гордон-Камминг, выпускник Итона, путешествовал по Южной Африке в 1840-х годах и похвалялся своими подвигами так, что иначе как садизмом это назвать нельзя. Об убийстве одного носорога он говорил следующим образом: «Я научил его манерам, всадив пулю прямо в ребра». Таких любителей приключений считали героями, а они сами видели в себе просто людей, которые применяют теорию Дарвина на практике и убирают наименее приспособленных. В реальности их охота не имела никаких оправданий, если не считать желания развлечься. Один охотник, Фредерик Селус, оказался хотя бы достаточно честен, чтобы смущаться тем фактом, что в слона попасть проще, чем в британскую дичь.
Но охота не всегда была праздным занятием. В глубокой древности люди сами рисковали стать добычей всевозможных хищников и еще не научились выращивать растения в пищу. Вопрос о том, есть ли у людей моральное право убивать животных, предположительно, возник не сразу. Лишь по мере того, как человеческое общество усложнялось, у охотников и собирателей сформировались сложные правила и верования, связанные с этим занятием. У юпиков на Аляске, например, люди считаются равными животным, а не превосходящими их. Смерть животного объясняют как элемент уважительных отношений, опеки, иногда реинкарнации. В мифологии этой народности животное само дает себя убить, и его душа сосредоточивается в мочевом пузыре и впоследствии продолжает существовать в другой форме. Зимой до сих пор проводят празднества, связанные с пузырями.
Некоторые из этих убеждений и обычаев сохраняются и сегодня. Представители канадского племени чипевайан уверены, что животное нельзя убить без его согласия. Это снимает с человека вину, но при этом обязывает убивать правильно, иначе животные могут отказаться идти навстречу охотнику. Правильное убийство – необязательно убийство без страданий. Народность кунг в Калахари охотится отравленными стрелами, от которых антилопа гну или жираф будут умирать как минимум сутки.
Охотники и собиратели наделяют животных разумом, намерениями и настроением, но они же убивают некоторых животных, которых многие западные экотуристы сочли бы неприкосновенными. В Амазонии племена яномама охотятся на обезьян, туканов и попугаев; представители народности кунг в Калахари убивают жирафов и страусов. Этим они ставят под вопрос нашу классификацию животных. Мы думаем, что некоторые животные так умны, что убивать их нельзя. Охотники и собиратели могут полагать, что умны все животные и все – законная добыча. По всему миру от Арктики до Амазонии остались традиционные общества, для которых охота жизненно важна из-за осложненного сельского хозяйства, но даже в этих местах охота оказалась под угрозой, отчасти из-за наших представлений о потребностях животных. Эскимосов защитники природы и борцы за права животных винят в жестоком убийстве китов и тюленей, хотя Гринпис теперь поддерживает их китобойный промысел. Кунг охотятся меньше, чем раньше: на них распространили ограничения, связанные с охраной природы, к тому же некоторых животных приходится оставлять для охотников за трофеями. Индейцы из резервации Лутсел-Ке-Дене – один из «первых народов» Канады – раньше находили карибу «везде и всюду». Теперь они временно перестали их убивать, потому что численность этих оленей резко упала из-за изменений климата и деятельности человека.
В XIX веке западные охотники сами увидели, какое разрушение посеяли их ружья. Фредерик Селус в 1870-х годах стал защитником природы, осознав, что в Южной Африке исчезают слоны – отчасти из-за его же собственных действий. Западная аргументация в пользу этичной охоты формировалась вокруг двух идей: надо отдавать должное животным, уменьшая их страдания, и надо отдавать должное окружающей среде, поддерживая экологический баланс. Наверное, двумя ведущими представителями здесь были Альдо Леопольд и Теодор Рузвельт, друг Селуса.
Леопольд, великий американский защитник природы, любил стрелять волков, койотов, оленей и птиц. Охота была типично американским занятием – напоминанием о том, как люди заселили эту страну. У охотников нет зрителей, нет вождей, «нет судьи кроме Всевышнего». Ими, как и любителями наблюдать птиц, движет «трепет перед красотой» американского ландшафта. Леопольд подчеркивал важность самоограничения – не выстрелить в животное бывает столь же благородно, как и убить его, – и сам зачастую выбирал лук и стрелы домашнего изготовления, а не более надежное ружье.
Для Леопольда охота не требовала каких-то оправданий. Она была частью «биологической основы человеческой природы». Еще она связывала людей с землей. «Вся эта земля – охотничья земля, лежит она между вами и бордюрным камнем или в бескрайних лесах, где несет свои воды Орегон», – писал он. Охотиться должно как можно больше людей: Леопольд жаловался, что в Европе ею занимаются исключительно высшие классы, хотя она должна быть «правом бедняка». Сегодня девять из десяти американских охотников – мужчины, и 97 % из них белые. Но, в отличие от Великобритании, охота остается примечательно демократичным увлечением. Она приблизительно одинаково популярна среди выпускников колледжа и тех, кто не получил высшего образования, среди тех, кто зарабатывает $30 тыс. в год, и тех, кто получает больше $150 тыс.
В XXI веке сложно себе представить, что великий защитник природы может одновременно быть охотником-энтузиастом. Представьте, что Дэвид Аттенборо в перерывах между съемками на BBC смахивает пыль с помпового ружья, а Джейн Гудолл позирует с мертвым жирафом для «Фейсбука». Век назад это тоже вызывало определенные споры. Джон Мьюр, один из ведущих американских защитников природы той эпохи, в 1903 году писал: «Мистер Рузвельт, когда вы наконец вырастете из этого мальчишества и перестанете убивать?» Рузвельт был знаменит тем, что стрелял во все что ни попадя. Марк Твен, хоть и был республиканцем, считал Рузвельта худшим президентом в истории и написал сатирический рассказ о том, как тот отважно охотится на медведя и обнаруживает, что это была корова. При этом Рузвельт защитил девятьсот тридцать тысяч квадратных километров территории страны – без его одержимости охотой этого бы не произошло. Сегодня лицензии на охоту и рыбалку – плюс налоги на оружие, боеприпасы, оснащение для стрельбы из лука, снасти для рыбалки и топливо для лодок – дают агентствам штатов, которые
