Время перемен - Наталия Миронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это ты? – спросили они в один голос.
– Я просто представила всех нас участниками драмы в стиле Агаты Кристи.
– С чего бы это? – подозрительно спросила Лиля.
– Ну, просто! Представила и все!
А вот Перов понял. Он улыбнулся Кире одними глазами. «Черт, не прост мужик. Умен и терпелив. Но Лильку бросит. Не потому, что бабу найдет. А потому что она – злая. Недобрая», – вздохнула про себя Заболоцкая. Перов ей понравился. Это был уже не тот красивый, немного инфантильный мальчик, а это был мужик, который, видно, работал так, что карьера ему была обеспечена. Он воспитан, умен, с чувством юмора. «А глаза-то у него какие! – подумала Заболоцкая. – Дура Мельникова».
Гости не получились. В этом доме поселился дух разрушения. Здесь уже не задерживался покой, безмятежность, ласка. Здесь чувства вскипали, речи кололи, улыбки были злыми. Здесь не хотелось задерживаться, потому Кира, как полагается, выждала после чая минут десять и стала прощаться. Ей было обидно, что воспоминаний не получилось, что душой она не отмякла.
– Я вас провожу, – вдруг неожиданно сказал Перов.
– Ты мне нужен дома, – тут же возразила Мельникова, – надо поправить кое-что в ванной комнате.
И она стала подробно рассказывать, какое все тут старое.
– Я же говорю, надо переезжать, – поддержал беседу Перов, – вот мы с Лилей поедем скоро дом смотреть.
– Сам поезжай на эти выселки. – Лиля независимо запахнулась в свой халат.
– Хорошо, как скажешь, – терпеливо сказал Перов, – но Киру я провожу, мне надо сигареты купить.
Последнее было сказано твердо, и Кира поняла, что Перов перед женой не пасует, а просто старается не скатываться в скандал.
Они вышли из дома, провожаемые взглядами консьержки, которая заняла место бывшей охраны.
– Тетка смотрит вслед, – сказала Кира, – а раньше были ребята. Высокие, крепкие, в костюмах.
– Да, я помню, – сказал Перов.
– И дом выглядит иначе. И все вообще оказалось другим.
– Это мы не знали. Что можно по-другому. А дом хороший, добротный. Лиля не хочет сделать ремонт, говорит, что смысла нет.
– Как же так? – удивилась Кира. – Вы же живете здесь. Наоборот, сейчас можно такую игрушку сделать. Я, когда решу проблему с жильем…
– Кстати, ты действительно в высотке живешь? – удивился Перов.
– Нет, конечно, я просто так сказала. Тон задел. И про бомжатник обидно было.
– Еще бы. У вас такой дом, оказывается. Это знаменитый дом Львова, купца. Один из первых доходных домов. На старых фотографиях часто встречается узкий фасад, крыша остроконечная.
– Да, эти боковые флигели – это позже пристроили. Но они шли отдельными номерами. Я сама узнавала. А сам дом был в три окна, – сказала Кира и удивилась, что Перов заговорил на эту тему, – но я сейчас не всегда бываю там. Я с другом живу. Ну, понимаете.
– Понимаю, – просто ответил Перов.
– Но в дом свой вернусь. Там, говорят, уже есть хозяин. Я бы у него квартиру эту выкупила.
Перов посмотрел на нее с уважением.
– Сами заработали? Или друг поможет?
– Сама пока не заработала. А у друга не попрошу. Я и так ему должна. На один свой проект, как теперь говорят, взяла в долг. Вот верну и тогда погляжу.
– Вы – деловая, – рассмеялся Перов.
– А куда деваться? У меня нет никого, чтобы помочь.
– А друг?
– С какой стати? У него свои проблемы могут быть. Да и рассчитывать можно только на себя.
– Это правильная точка зрения. Хотя я с удовольствием помогаю Лиле. И ее родителям. И своим. Но она все недовольна. И мерещатся ей любовницы мои.
– А их нет? С такой внешностью, мозгами, работой, положением? И нет любовницы?! Это же немодно сейчас! – рассмеялась Кира.
– Нет, мне некогда, – совершенно серьезно ответил Перов, – да и не хочу. Мы поженились по любви…
Кира удивилась откровенности, с которой говорил муж Лили.
– Тогда просто перетерпеть надо. И отправить ее на работу. Она же от безделья злится.
– Кира, а вы не могли бы заходить к нам почаще? Лиля почти ни с кем не общается.
– Я постараюсь, но обещать не могу. У меня и магазины, и вот это новое дело. И к родителям надо ездить. А еще соседки.
– Соседки, те самые?
– Да, старуха Беглова и Мезенцева Римма Станиславовна. Мы в этом доме втроем живем.
– Боже, как же здорово! В этом что-то отважное. Такой, знаете ли, нонконформизм. Впрочем, я уже говорил это.
– Да что вы?! – рассмеялась Кира. – А по-моему, мы просто спятили. Так нам все говорили. Ну и были у каждой свои резоны. Мне надо было остаться одной. От родителей отселиться. Вот я и попробовала. Старуху Беглову с собой не пригласили родственники. Понимаете, формально вроде позвали. Мол, новая квартира… А на деле на таких условиях, что лучше остаться в старом доме. Мезенцева утверждает, что и хоронить мы ее будем. Никто не вспомнит. Мезенцева… Мезенцева – у нее свои резоны. Личные.
– Смелые вы, – повторил Перов, – Лиля так бы не смогла.
– Ну так и жизнь у Лили была другая. Зато она сразу пошла учиться. А я… Я – работала в хозяйственном магазине, вечерний…
– Какая разница, как учиться. Главное, чтобы оно было. Образование, чтение книг. Разговоры с умными людьми, – сказал Перов.
Кира вдруг остановилась.
– Знаешь… Можно же на «ты»? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Меньше всего я хочу прожить так, чтобы между мною и мужем были банки с вареньем, картошка на огороде и километры ссор. Я не против варенья и картошки, но я против подобной ограниченности. Понимаешь, семья – это не выживание, как раньше. Семья – это жизнь.
– Да, конечно. А сейчас у тебя как?
Кира задумалась. Как они жили с Гриорьевым? Хорошо жили, спокойно. Олег Борисович не был диктатором, любил ее, понимал ее. Григорьев заботился о ней. Заболоцкая все это понимала, но… Но она понимала, что с ее стороны любви не было. Была благодарность и привязанность. «А это уже кое-что!» – сказала она себе, а Перову ответила:
– Нормально я живу. Мы так много работаем, что времени на какие-то особенные нежности или особенные ссоры не остается.
Перов промолчал. Наконец они дошли до дома Киры.
– Знаешь, пожалуй, я навещу своих соседок. Давно я у них не была, – сказала Кира.
– Хорошо. Тогда до свидания. И помни о моей просьбе, – Перов помялся, – приходи к нам почаще. Я все понимаю, ты работаешь, как собака. Я сам такой. Это же только
