Клятву сдержали - Ибрагим Друян

Потом немцы заперли дом, облили его со всех сторон бензином и подожгли. Всех, кто пытался выскочить из пламени, расстреливали из автоматов... Вскоре вопли и крики несчастных затихли.

Когда Паша выбежала из сарая, немцы, сотворив свое гнусное дело, уже уходили из деревни. Они гнали перед собой отобранный у жителей скот, а за последней повозкой шла мать Паши. Ее подгонял кнутом фашист.

Паша больше не видела матери. Судьба этой женщины стала известна лишь через несколько дней. Пелагею Афанасьевну привели в Паричи, на первом же допросе страшно избили. Фашисты хотели узнать, где прячется сын - "бандит" Григорий. Мать молчала. Ее начали снова бить. Тогда она схватила со стола тяжелую чернильницу и запустила ею в немца. Пелагея Афанасьевна надеялась, что это ускорит развязку. Но палачи еще долго издевались над своей жертвой. Они выкололи ей глаза, отрезали уши и только после этого повесили во дворе комендатуры.

Паша убежала в лес. Она разыскала брата и сестру, рассказала им о трагедии, которая совершилась в деревне у нее на глазах. Тогда же Григорий и Мария поклялись мстить врагу, пока будут живы.

Вот какую историю поведала мне Мария в тот день. Долго еще был я под впечатлением этого страшного рассказа, долго в глазах стояла картина издевательств над невинными людьми.

Мария стала мне как-то особенно дорога. Тогда же я твердо решил, что буду просить ее руки.

Вернувшись в бригаду, пошел к Даниилу Абакумовичу.

- Знаешь, - сказал ему, - не могу без Марии! Запала мне в сердце эта дивчина. И если бы она согласилась выйти за меня замуж...

- Ты все хорошо обдумал? - перебил Даниил Абакумович. - Брак, дорогой, дело серьезное. Помнится, еще Маркс сказал, что никто не принуждает к заключению брака, но всякий, коль ступил на этот путь, должен подчиняться его законам. Так что...

- Я все обдумал, - ответил я. - Намерения мои чистые и серьезные.

- Ну, тогда... Благословляю. - Он встал, крепко обнял меня. - Можно свадьбу сыграть.

- Шутишь! - не поверил я. - Какая здесь свадьба...

- Вовсе не шучу, - возразил он. - Сыграем свадьбу, даю слово. Нашу, партизанскую!

И хотя слова его окрылили меня, я все же понимал, что до свадьбы еще очень далеко. Так оно на самом деле и оказалось.

Вскоре нам сообщили, что вот-вот должен прилететь с Большой земли самолет, а потом указали и точный срок. За день до его прилета я снова побывал у Марии. Все ее раненые оказались в хорошем состоянии, ухаживала она за ними очень заботливо. Я осмотрел раненых, вместе с Марией сделал им последнюю перевязку, потом она позвала меня в дом перекусить.

Вот тогда-то и состоялся у нас тот самый важный для меня разговор, о котором думал денно и нощно. Я сказал Марии, что люблю ее, не могу без нее и прошу ее руки.

Мария покраснела, опустила глаза, задумалась.

- Вот что, Ибрагим, - ответила она наконец. - Давай немного подождем. Все это так неожиданно... Мне нужно посоветоваться с братом, с сестрами. И вообще... Я не знаю... Война...

Короче, в тот день она не сказала ни да ни нет. И уехал я от нее не то чтобы вконец расстроенный, но а не очень радостный. Ведь когда ехал в Альбинск, все же в глубине души надеялся на определенный положительный ответ.

Мы с Марией стали переписываться. К нам в штаб часто приезжали связные из бригады Павловского, и через них я каждый раз передавал письмецо Марии. Потом с нетерпением ожидал ответа.

Переписка наша продолжалась несколько месяцев. За это время я окончательно убедился, что Мария - моя судьба. Почти в каждом письме я просил ее дать окончательный ответ. Хотя ее письма были очень теплыми, она долго не решалась сказать "да". Наконец в одном из писем сообщила, что согласна на наш союз. Я был, как говорят, на седьмом небе от радости. С письмом Марии в руке помчался к хате, где находился Павловский, приехавший по делам в штаб соединения. Вбежал в дом, одним духом выпалил:

- Федор Илларионович, женюсь!

- Да? - удивленно и несколько насмешливо протянул он. - И кто же невеста?

- Замечательная девушка! Мария Вежновец, медсестра из вашей бригады...

- Вот как! Что ж, дело хорошее. Очень рад. Значит, теперь в нашей бригаде будет еще и врач? Вот хитрец!

- Да нет, - говорю. - Я думаю ее к себе забрать, в штаб соединения. Нам как раз нужна медсестра...

- О нет, уважаемый! На такие условия я не согласен. Переходи к нам - и дело с концом. Мы вам такой медовый месяц организуем...

Я помчался к командующему соединением Роману Наумовичу Мачульскому. Рассказал ему про свое огорчение, про то, что Павловский не отпускает Марию к нам в штаб соединения.

- Ладно, - после некоторого раздумья решил Роман Наумович. - Вот завтра будет у меня Павловский, поговорим.

На следующий день я уже с утра крутился возле штаба соединения. Дождался Павловского, прошел вслед за ним в хату, где размещался штаб.

Роман Наумович пригласил нас с Павловским сесть, улыбаясь одними глазами, обратился к Федору Илларионовичу:

- Вот какое дело случилось, комбриг... Влюбился наш доктор, понимаешь. Насколько я знаю, с тобой ведь тоже когда-то такое случалось, а?

- Было дело, - улыбнулся Павловский. - Да ведь я не против, Роман Наумович. Пусть женятся на здоровье, живут, как говорится, в мире и согласии. Мы им уже и комнатку в одной хате присмотрели...

Он продолжал гнуть свою линию. Однако Мачульский стал целиком на мою сторону.

- Вот что, Федор Илларионович, - уже серьезно, без тени улыбки произнес он. - Думаю, в госпиталь действительно нужна медсестра. А Мария Вежновец вполне подходящая кандидатура. Так что...

- Ясно! - сдался наконец Павловский. - Правда, раньше в таких случаях выкуп полагался...

- А насчет этого ты уже сам с доктором договорись. Уверен, что он тебе любой выкуп заплатит. - Роман Наумович снова улыбнулся.

Я поблагодарил обоих, выбежал из хаты.

Теперь нужно было поскорее перевезти Марию к нам. Но, как на беду, срочных дел оказалось невпроворот, и за Марией я выехал лишь спустя несколько дней. Рано утром вызвал Жоржа, приказал:

- Запрягай быстрее повозку! Едем за невестой.

- Якши! Якши! - обрадовался Жорж и побежал к сараю, где стояли наши госпитальные лошади.

Жорж был татарин по национальности, его настоящего имени никто не знал. У нас в госпитале он был санитаром. Мне он очень нравился: энергичный, исполнительный, смекалистый и, что не менее важно, всегда веселый, неунывающий. А я уже говорил, что хорошее настроение для наших раненых было так же важно, как и хорошее лекарство.

- Дорогой доктор, - обратился ко мне Жорж, когда повозка была уже готова. - Может быть, там и для меня есть невеста? Привезем сразу две, а?

- Это уж как повезет, - ответил я. - Погоняй!