Возвращение седьмого авианосца - Питер Альбано

— Безрассудная храбрость порождает мертвецов, а не героев для императора, — ответил Брент.

Йоси хмыкнул.

— Иногда в ваших словах больше самурайского духа, чем у японца. — И серьезно добавил: — За долгие годы, проведенные в Сано-ван, я перечитал все книги, которые только были на борту. Я читаю на английском, французском и немецком, — отметил он с гордостью и продолжал: — Вы когда-нибудь читали «Моби Дика», Брент-сан?

— Да, конечно. Это классика.

Японец забарабанил пальцами по столу.

— А вы не думаете, что мы все Ахавы, преследующие своих белых китов?

Энсин пожал плечами.

— Библейский Ахав поклонялся ложным богам. Но я думаю, что Мелвилл согласился бы с вами.

— Тогда мой белый кит — это честь, традиция и смерть за императора.

— А «Йонага» — наш «Пеко», Йоси-сан? — Брент был очарован этой стороной Мацухары, о которой он никогда не подозревал.

— Почему бы и нет? Ваши духовные ориентиры практически те же, что и у меня: честь, традиция, и…

— Но только я предпочел бы жить для своей страны. Энсин подался вперед. — Смерть, Йосисан, не является мерилом моего мужества и судьбы.

— Тут вы неправы, Брент-сан. Достойно умереть на поле брани — высшая цель самурая. После смерти мы обретаем вечную жизнь.

— Конечно, я знаю, Йоси-сан. И вам известно, что я не стал бы бегать от смерти.

Явно удовлетворенный, летчик вновь устремил взгляд на стол и постучал пальцем по листку бумаги.

— Я написал Кимио стихотворение и хотел бы прочитать его вам.

— Конечно, Йоси-сан. Я буду польщен.

Летчик начал декламировать:

Словно воздушный змей,Оторванный от бечевыЗимним ветром,Сердце моеУпало к ногам Кимио.

— Превосходно, Йоси-сан.

— Это хайку, и на английском размер не сохраняется. В японском хайку состоит из трех строк: пяти-, семи- и вновь пятисложной. Вот где находишь истинную красоту.

— Нет, Йоси-сан. Истинная красота в мысли, а не в размере или слогах.

— Вы слишком умны для столь юного американца, — не скрывая насмешки, начал было Мацухара, но был прерван последовавшим легким толчком, различимым только теми, кто проводит свою жизнь в море. — Мы отплываем, Брент-сан.

— Начался последний акт пьесы.

— Да. Я слышу, что нас зовут священные хесиги. — Он быстро сложил письмо и запечатал конверт.

19

На следующее утро авианосец выходил из пролива Урага. Развернув судно в направлении мыса Нодзима так, чтобы остров Осима оставался по правому борту, Фудзита отдал приказ лечь на курс один-восемь-ноль и держать скорость восемнадцать узлов. Стоя на своем обычном месте на мостике, Брент вновь обрел уверенность, чувствуя через стальную напольную решетку глухие удары четырех мощных двигателей. «Йонага» — в море, его пуповина была перерезана, шкура залатана, сердце билось с новой силой.

Рассветные сумерки таили в себе нечто зловещее. Ветер гнал с юго-запада большие волны, бившиеся о левый борт авианосца, мягко поднимавшие и перекатывавшие восьмидесятичетырехтонную громаду. Нос судна, раздвигая тонны свинцово-серой воды, с треском вспарывал гребни непрерывно накатывавших волн, всплески которых достигали ангарной палубы. Сверху доносился гул самолетов воздушного патруля, неразличимых в затянутом сплошными облаками небе, сером как лицо мертвеца. Поежившись, Брент засунул поглубже руки в карманы своей штормовки.

Фудзита подозвал его к карте.

— Мы находимся на сто сороковом меридиане и будем следовать курсом один-восемь-ноль, пока не достигнем тридцать второй параллели. После этого мы ляжем на курс два-два-семь и войдем вот здесь в Филиппинское море. — Адмирал провел пальцем по карте. Брент кивнул и снова стал смотреть через ветрозащитный экран. Он был свободен от несения вахты, но остался с адмиралом, разглядывая в бинокль линию горизонта.

К полудню развиднелось, море успокоилось. Купаясь в слепящем солнечном свете, авианосец резал ровную морскую гладь, входя в воду, словно нож в голубой бархат. Настроение моряков улучшалось вместе с погодой.

Телефонист, матрос Наоюки, повернулся к адмиралу.

— Радиолокатор обнаружил большое скопление самолетов, приближающихся курсом три-пять-пять, дальность триста километров, сэр.

— Очень хорошо. Наши новые авиагруппы, — сказал Фудзита. — Всем орудиям, находящимся в боевой готовности, держать под прицелом самолеты, следующие курсом три-пять-пять. Боевому информационному посту навести самолеты патруля. — Брент улыбнулся, подумав про себя: «Старик никогда не полагается на случай». Спустя несколько минут позади авианосца высоко в небе послышался гул моторов. Подняв бинокль, Брент увидел цепь самолетов, выстроившихся в обычном для японцев строе — тремя тройками. С полетной палубы послышались приветственные крики.

— Приготовиться к посадке самолетов, — крикнул Фудзита Наоюки. Послышались команды, взлетели вымпелы, и мощный авианосец медленно развернулся.

Брент почувствовал, что на мостике появился кто-то еще. Это был Йоси Мацухара, который нетерпеливо припал к ветрозащитному экрану, внимательно оглядывая палубу, когда первый самолет, «Айти», заходил на посадку.

— Черт возьми, Брент, — произнес летчик, ударив кулаком по ограждению. — Мне самому следовало бы вести их.

— Зачем, Йоси? — спросил Брент, указав на небо, в котором высоко, словно неугомонные морские птицы, кружили блестящие белые «Зеро». — Такамура и Кодзима — отличные летчики. Вы сами это говорили.

— Знаю, знаю, но негоже мне быть здесь, пока они в небе.

Брент хмыкнул.

— Не один вы груши околачиваете…

— Груши?

Брент рассмеялся.

— Я хочу сказать, что нам больше ничего не остается.

Пилот понимающе улыбнулся.

После того как все новые самолеты совершили посадку, Мацухара умчался на галерейную палубу, а Фудзита потряс всех следующей командой.

— Курс два-два-семь, скорость тридцать.

— Тридцать? — удивился Марк Аллен.

Фудзита медленно повернулся к американскому адмиралу.

— Когда мне потребуется, тогда я буду обсуждать свои решения с вами, адмирал Аллен.

— Разумеется, адмирал. Я не оспариваю вашего права командования.

На скорости 30 узлов боевая группа быстро вошла в Филиппинское море, оставляя за восточным горизонтом острова Бонин и далеко на западном, по правому борту, Окинаву. На следующий день Брента вызвал в радиорубку оператор РЛС Пирсон. Прокладывая себе путь в заполненную людьми каюту, заставленную мерцающими зеленым электронно-лучевыми трубками, компьютерами и горами электронного оборудования, Брент наконец добрался до молодого шифровальщика, который находился у пульта аппаратуры радиоэлектронной разведки. Пирсон внимательно слушал сигналы в наушниках и приник взглядом к экрану индикатора РЛС. Он посмотрел на энсина умными темными глазами и заговорил вибрирующим голосом, снимая наушник с правого уха.

— Думаю, что кто-то там есть и этот кто-то очень любопытен, мистер Росс.

Пирсон обладал поразительным умением обнаруживать и расшифровывать сигналы. Понимая, что оператор что-то нашел, Брент наклонился вперед.

— Вот опять, сэр. — Пирсон плотно прижал наушник к голове. Брент указал на громкоговоритель на переборке. Техник щелкнул выключателем, и в динамике заскрежетали атмосферные помехи. Но потом раздался слабый неясный сигнал — один раз.

Через несколько секунд он повторился.

Брент знал, что, поскольку радар можно обнаруживать на расстояниях значительно больших, чем генерируемый им обратный сигнал, у них отличные шансы не быть обнаруженными. В любом случае, когда оператор обнаруживает цель, он локализует сигнал на экране, а датчики судна-цели дают постоянный высокий звук. Этот странный сигнал не настораживает оператора, и тот продолжает стандартный поиск.

Пирсон посмотрел на экран, изменил масштаб, выругался, повернул другую ручку. Он показал на темные пятна в углу экрана.

— Сигнал, вероятно, идет оттуда, из грозового фронта, поэтому наши самолеты-разведчики не заметили цель.

Неясный сигнал звучал снова и снова.

— Он нас не засек, — задумчиво произнес Брент.

— Да, он направил свой луч на нас, а мы даем устойчивые помехи. — Пирсон переместил движок и переключил два выключателя. — Диапазон «X», частота восемь гигагерц, киловатт пятнадцать, дальность около ста сорока миль, судно мощное, но не торговое, мистер Росс, РЛС установлена на небольшом корабле.

— Почему?

— При такой дальности искривление земной поверхности является причиной того, что луч перескакивает через нас. — Динамик снова загудел неясным, пугающим звуком. — Вы слышите, сэр? Ширина его луча всего лишь четыре градуса, и мы попадаем на нижний фронт импульса. Именно поэтому сигнал неясен, словно ненастроенная радиостанция, находящаяся в мертвой зоне.

Брент кивнул.

— Вы сказали, что это небольшое судно.