Улыбка химеры - Татьяна Степанова

Ответ Колосова: Эта версия основная, Валерий Викторович. И пока она находит подтверждение. Среди вашего окружения есть кто-то, кто действует против вас, точнее даже, против вашего бизнеса, против этого казино. Это не только мое мнение, так считает и Китаев. Он высказывался по поводу версии заказа со стороны Миловадзе. А что, у вас лично появились какие-то сомнения?

Ответ Салютова: Нет, у меня нет сомнений... никаких сомнений. Но порой крайне важно услышать подтверждение своим догадкам со стороны... компетентных органов.

В этой фразе прозвучала горькая издевка. Но тут разговор прервали — объявилась Басманюк. И осталась только эта диктофонная запись. Как напоминание. Или как улика.

Они застали Жанну Марковну в дверях игорного зала в остолбенении уставившейся на труп, на эксперта и следователя, на служащих казино, оттесненных в вестибюль и бильярдную. Казалось, Басманюк лишилась дара речи. Но тогда Колосов решил просто не обращать внимания на все эти внешние, показные знаки потрясения и ужаса. Точно так же старался он оставлять за скобками ее истерический тон и гневные восклицания во время повторного допроса утром, когда в дело вступил ее адвокат.

Без адвоката их общение накануне вечером зашло в тупик. Когда они с Салютовым вошли в зал, Жанна Марковна, дрожащей рукой указывая на труп, воскликнула: «Боже мой, да что здесь творится?» Колосов не стал с ней, как с Салютовым, уединяться от чужих ушей. И прямо при следователе Сокольникове, сотрудниках милиции, при служащих казино, при Китаеве, при Салютове спросил: почему она сегодня опоздала на работу?

Жанна Марковна ответила, и ответ этот явился следующим сюрпризом этого сумасшедшего вечера. Она оглянулась, словно ища поддержки, и сказала, что у нее... несчастье. Но рядом с этим ужасом (взгляд на труп на игорном столе) это даже не может идти ни в какое сравнение. Колосов терпеливо спросил: какое же несчастье? «Мою машину угнали прямо от дома! — выпалила Жанна Марковна. — Помните, я вам утром говорила — она у меня не завелась отчего-то. А когда я вернулась домой, чтобы переодеться и ехать сюда, ее не было возле подъезда».

После всплеска эмоций последовали уточнения. Никита снова включил диктофон в кармане. И снова решил не уединяться с фигуранткой — зачем, так интереснее. Краем глаза видел: следователь оторвался от своего вечного протокола и смотрит на них, с напряженным любопытством следит за допросом. С таким же напряжением следили за их разговором и охранники, и крупье, и официанты, и швейцар, и кассиры. И шеф службы безопасности Китаев. Он не спускал с Жанны Марковны глаз, стараясь, однако, ничем не выдать своих мыслей и чувств. Задавая вопросы, Никита не видел реакции только одного из присутствующих — Салютова. Намеренно или случайно, но так вышло, что он оказался у Колосова за спиной.

Никита спросил Жанну Марковну: вспомните как можно точнее, когда вы обнаружили, что вашей машины нет на месте? И каковы приметы машины? Басманюк торопливо ответила, что у нее «БМВ» темно-синий, госномер ВО-63, что она обычно оставляет его на стоянке, но в последние дни ставила во дворе возле подъезда своего дома по адресу Крылатские Холмы, 23. Что сегодня утром машина не завелась. Она думала, что из-за этого ужасного мороза. А где-то без четверти три, когда она заехала домой переодеться перед работой, машины уже не было на месте.

Колосов осведомился: а где же сама Жанна Марковна находилась с половины первого, когда закончился ее допрос в уголовном розыске ГУВД области? И отметил, как на это сообщение мгновенно отреагировал Китаев — вздрогнул, насторожился. Басманюк сухо ответила, что «после вашего допроса я ездила в центре по магазинам».

Колосов попросил ее назвать адреса магазинов. Она с ходу набросала десяток — Манеж, «Подарки» и бутик «Кристиан Диор» на Тверской, «Эскада» и т.д. и т.д. Колосов спросил: не помешал ли такому длительному шопингу «этот ужасный мороз»? Она еще суше ответила: нет, я закаленная. Он спросил: может ли она в таком случае продемонстрировать свои покупки, чеки с датой? Она ответила, что почти ничего не приобрела. Просто убивала время до работы, смотрела вещи, примеряла.

Тут Глеб Китаев громко кашлянул. Жанна Марковна вздрогнула и спросила: а в чем дело? Какое все это имеет отношение к... Колосов только пожал плечами и спросил: когда она заявила в милицию о пропаже машины? В какое отделение звонила? Басманюк ответила, что сильно растерялась... к тому же она опаздывала в казино... поэтому решила сначала ехать сюда... Колосов спросил: как же так, уважаемая? Отчего сюда, а не сразу в милицию? Жанна Марковна посмотрела на него и... и тут Никита услышал за спиной шепот Салютова: «Довольно, прекратите этот фарс. Не заставляйте ее так униженно лгать при всех... Уведите ее наверх, в мой кабинет».

Колосов чуть помедлил и сказал: «Я прошу вас, Жанна Марковна, проехать с нами на место, откуда была угнана ваша машина».

Сели в дежурную «Волгу», приехали в Москву на улицу Крылатские Холмы, к дому 23. Басманюк указала стоянку возле подъезда нового двенадцатиэтажного дома, выстроенного по индивидуальному проекту. Они — Колосов, следователь Сокольников, эксперт и Биндюжный — осмотрели место. Эксперт сфотографировал след протектора на снегу. Никита попросил у Басманюк техпаспорт и ключи от машины. Они ждали. Она порылась в замшевой сумочке и отдала ключи. И это был следующий сюрприз.

Затем следователь Сокольников предложил подняться наверх в квартиру, предупредив, что это всего лишь формальность, а не обыск. Басманюк ответила: пожалуйста, прошу. Квартира была просторной, светлой, трехкомнатной, стильной. Однако ничего особенно интересного Никита для себя в этой квартире не увидел. Кроме, пожалуй, спальни... Гораздо интереснее были глаза Жанны Марковны. Глаза, лгавшие так же страстно, упорно и затравленно, как и ее бойкий язык.

Вернулись в «Красный мак» (поездка в Крылатское заняла немного времени). Все вместе спустились в диспетчерскую и по новой просмотрели пленку. Следователь Сокольников спросил: опознает ли Жанна Марковна в машине, заснятой камерой, свою? Басманюк ответила, что, возможно, это ее автомобиль, но запись плохая, она не может ничего утверждать. Сокольников сказал, что именно из этой машины тремя пистолетными выстрелами сегодня в 15 часов была убита Эгле Таураге. И предложил Басманюк еще раз вспомнить точно, где она находилась в это время? Она ответила, что как раз в это время она вернулась домой и увидела, что машины нет. Затем она замолчала, посмотрела на стоп-кадр на мониторе и сказала, что больше без адвоката на их вопросы отвечать не будет.

Адвокат Гржимайло (от услуг других защитников Басманюк отказалась наотрез) отыскался только к десяти часам вечера. А на ночь глядя допрашивать слабую беззащитную женщину, пусть и лгунью, ни Колосов, ни Сокольников просто бы себе не позволили. Но и ехать домой Жанне Марковне тоже не разрешили. Пришлось ей провести ночь в Скарабеевском отделении на скамейке возле дежурной части в компании своего адвоката, спешно прибывшего в отделение милиции, — они всю ночь шепотом о чем-то совещались. К восьми утра их перевезли в управление розыска на Никитский, куда прибыл и Колосов, и допрос возобновился.

За ночь ситуация особенно не изменилась, но появились кое-какие дополнительные сведения и новые свидетели. Утром на Никитский привезли Георгия Газарова. Однако, узнав о смерти Эгле, он впал в такое состояние, что Колосов решил с его допросом не торопиться, дав ему время прийти в себя. Дополнительные сведения дала и консьержка дома 23. О возвращении домой в дневное время Басманюк она ничего не знала. Правда, честно призналась, что как раз с 14.45 и до 15.30 отлучалась из подъезда — забрать внучку из музыкальной школы. О самом «БМВ» она тоже ничего не могла сказать. Однако на вопросы о Басманюк отвечала охотно, именуя ее уважительно «дамой самостоятельной, обеспеченной и одинокой». Упомянула, что она всегда при деньгах, квартиру купила, часто меняет дорогие наряды, много курит — даже в лифте с сигаретой не расстается. И что в недалеком прошлом в ее квартире проживал «очень видный молодой спортивный мужчина», с которым консьержка часто видела ее утром и днем, но никогда в ночное время или вечером.

Эти показания, пусть и довольно скудные, стоило хорошенько обдумать. Но показания появились утром. А мысли свои привести в порядок Колосов попытался еще вечером, в машине по пути в Скарабеевское отделение.

— Знаешь, а с таким вот абсурдом нечасто мы с тобой сталкивались, Ваня, — заметил он, когда они с Биндюжным на машине пробирались сквозь снежные заносы с проселка к шоссе.

— Ты про вранье этой бандерши крашеной? — спросил Биндюжный сонным голосом.

— Она не бандерша, она женщина, — Колосов мечтательно вздохнул. — Женщина до мозга костей. И лжет она классически, по-женски. И снова сделалась блондинкой, надо же... Я-то в прошлый раз, лопух, подумал, что она покрасилась и постриглась. А это же парик! Сплошные метаморфозы и в облике, и в поведении, и в показаниях. Но я сейчас не о ней говорю, — он снова вздохнул. — Я вообще имею в виду весь этот абсурд.