Александр Македонский. Сын сновидения - Валерио Манфреди

— Слышал?

Александр кивнул.

— Что думаешь делать?

— Я не паду к ногам отца. Аттал меня публично оскорбил, и царю следовало вмешаться, чтобы защитить мое достоинство. Он же вместо этого бросился на меня с мечом.

— Но твои друзья дорого заплатят за это.

— Знаю, и меня это очень мучает. Но у меня нет выбора.

— Это твой окончательный ответ?

— Да.

Царь обнял его.

— Я на твоем месте сделал бы то же самое. Пойду сообщу посланцу Филиппа о твоем ответе.

— Нет, погоди. Я сделаю это лично.

Укутавшись в плащ, Александр вошел, как был, босой, в зал для приемов. Посланник сначала онемел от удивления, потом почтительно склонил голову:

— Да хранят тебя боги, Александр.

— И тебя тоже, добрый друг. Вот ответ царю, моему отцу. Скажи ему, что Александр не может просить прощения, не получив извинений от Аттала и заверений от царя, что царице Олимпиаде больше не придется испытывать унижений подобного рода и что ее ранг македонской царицы будет должным образом подтвержден.

— Это все?

— Все.

Посланник поклонился и направился к выходу.

— Скажи ему еще… Скажи еще, что…

— Что?

— Что желаю ему доброго здоровья.

— Я передам.

Вскоре послышалось конское ржание и торопливый топот копыт, который быстро затих вдали.

— Даже не поел и не отдохнул, — послышался за спиной Александра голос царя. — Похоже, Филиппу не терпится услышать твой ответ. Идем, я велел подать завтрак.

Они вышли в небольшое помещение в царских палатах, где были накрыты два стола и стояли два кресла. На столах лежали свежий хлеб, нарезанная кусками скумбрия и рыба-меч на вертеле.

— Я поставил тебя в трудное положение, — сказал Александр. — Ведь это мой отец возвел тебя на трон.

— Да, правда. Но за это время я повзрослел: я уже не тот юноша, каким был прежде. Я прикрываю тыл Филиппа в этой области, и уверяю тебя, это не простая задача. Среди самих иллирийцев неспокойно, побережье опустошают пираты, а на суше доносят о движении других племен, которые с севера спускаются к Истру. Твой отец нуждается во мне. Кроме того, я должен охранять достоинство моей сестры Олимпиады.

Александр поел рыбы и отхлебнул легкого пенящегося вина, прибывшего с Ионических островов. Продолжая жевать корку хлеба, он подошел к выходящему на море окну и спросил:

— Где Итака?

Царь указал на юг:

— Остров Одиссея вон там, примерно день пути по морю. А прямо перед нами — Керкира, остров феаков, где герой гостил в царстве Алкиноя.

— Ее не видно?

— Итаку? Нет. Да там и смотреть нечего. Одни козы да свиньи.

— Возможно, но все равно я бы хотел туда съездить. Хорошо бы прибыть туда вечером, когда море меняет цвет, когда вода и берег темнеют, и испытать то же, что чувствовал Одиссей, вернувшись туда через много лет. Я бы мог… Я уверен, что смог бы пережить те же чувства.

— Если хочешь, я отвезу тебя. Как я уже сказал, это недалеко.

Александр как будто пропустил предложение мимо ушей и перевел взгляд на запад, где из-за гор поднималось солнце, начиная окрашивать розовым края керкирских вершин.

— Там, за горами, и еще дальше за морем — Италия, верно?

Царь словно мгновенно просветлел лицом:

— Да, Александр, там Италия и Великая Эллада. Города, основанные греками, невероятно богаты и могущественны: Тарент, Локры, Кротон, Фурии, Регий и многие, многие другие. Там простираются безграничные леса и бродят огромные стада зверей. Пшеничные поля, которые не охватить взглядом. Горы, чьи вершины покрыты снегом круглый год и которые вдруг извергают огонь и заставляют трястись землю. А еще дальше, за Италией, лежит Сицилия, самая цветущая и прекрасная земля из всех известных. Там стоят могучие Сиракузы и Агригент, Гела и Селинунт. А еще дальше лежит Сардиния, а еще дальше — Испания, богатейшая страна мира, где неистощимые серебряные рудники, и железные, и оловянные.

— Сегодня ночью мне приснился сон, — сказал Александр.

— Какой сон?

— Мы были вместе, я и ты, верхом, на вершине горы Имар, самой высокой в твоем царстве. Я сидел на Букефале, а ты на Керавне, своем боевом скакуне, и на нас обоих лился свет, потому что одно солнце заходило в море на западе, а другое в то же время восходило на востоке. Два солнца, понимаешь? Волнующее зрелище. А потом мы распрощались, потому что ты хотел попасть туда, где солнце заходило, а я — где восходило. Разве не чудесно? Александр — к восходящему солнцу и Александр — к заходящему! И прежде чем попрощаться, прежде чем погнать своих коней к огненным шарам, мы дали друг другу торжественный обет: что никогда не встретимся, не завершив нашего похода, и местом нашей встречи будет…

— Какое? — спросил царь, не сводя с него глаз. Александр не ответил, но его взгляд заволокла неспокойная мимолетная тень.

— Какое место? — настаивал царь. — В каком месте мы должны были встретиться?

— Этого я не запомнил.

ГЛАВА 31

Александр отдавал себе отчет, что скоро его присутствие в Бутроте станет невыносимым, как для него самого, так и для Александра Эпирского, который продолжал получать настойчивые требования Филиппа выслать его сына в Пеллу, чтобы тот искупил вину, перед всем двором попросив у него прощения.

Молодой царевич уже принял решение уехать.

— Но куда? — спросил его царь.

— На север, где он не найдет меня.

— Ты не сможешь там жить. В тех землях господствуют дикие полукочевые племена, постоянно воюющие между собой. К тому же начинается зима. Там заснеженные горы — ты никогда не попадал в снега? Это самый страшный враг.

— Я не боюсь.

— Это я знаю.

— И потому уйду. Не тревожься за меня.

— Я не отпущу тебя, если ты не скажешь мне свой маршрут. Если ты мне понадобишься, я должен знать, где искать тебя.

— Я сверился с твоими картами. Поеду к озеру Лихнитис, на его западный берег, а оттуда по долине Дрилона в глубь материка.

— Когда хочешь отбыть?

— Завтра. Гефестион поедет со мной.

— Нет. Я отпущу вас не раньше чем через два дня. Я должен приготовить вам все к дороге. И дам вьючного коня для поклажи. Когда продукты закончатся, можете продать коня и продолжить путь.

— Спасибо тебе, — сказал Александр.

— Я дам тебе также письма для иллирийских вождей в Хелидонии и Дардании. Они могут пригодиться. У меня есть друзья в тех краях.

— Надеюсь, когда-нибудь я смогу отплатить тебе за все.

— Не стоит говорить об этом. И не падай духом.

В тот же день царь спешно написал письмо и с самым быстрым из своих гонцов отправил его Каллисфену в Пеллу.

В день отъезда Александр пошел попрощаться с матерью, и она обняла его, плача горючими слезами и от всей души проклиная Филиппа.