На службе народу - Кирилл Мерецков

Еще 6 марта я получил первые тревожные сообщения о сосредоточении итальянцев южнее Сигуэнсы. Тревожные потому, что в этом районе стояла лишь одна 12-я республиканская дивизия. Ее пять бригад растянулись на фронте в 80 километров. Из 10 тысяч бойцов только 6 тысяч имели винтовки. Дороги были прикрыты всего 85 пулеметами и 15 орудиями. Что собираются предпринять итальянцы? Простая демонстрация противником своего "наступательного духа" или начало серьезной операции? Если речь шла именно о последнем, то тревожиться стоило. Система обороны севернее Гвадалахары не была развита в глубину. Окопы отрыли в полный рост, но проволочные заграждения существовали лишь кое-где, сплошной линии окопов тоже не было, а блиндажи годились скорее для жилья, чем для боя. Обучить 12-ю дивизию как следует командование еще не успело. Некоторые дефиле в горах под Гвадалахарой были прикрыты отрядами гражданских гвардейцев всего в несколько десятков человек.

Я попытался получить более точные сведения о противнике в хунте обороны. Однако там отнеслись к сообщению о возможных боях на Гвадалахарском направлении несерьезно. "Эль-Пардо - вот где будет сейчас наступать Франко", сказали мне. Генерал Миаха не верил данным о сосредоточении врага у Сигуэнсы. Справедливости ради скажу, что советский военный атташе в Испанской республике В. Е. Горев поддерживал эти взгляды и тоже не придавал полученным сведениям должного значения.

Гораздо внимательнее, чем Миаха, отнеслись к делу испанские коммунисты. В то время шел пленум ЦК компартии, и товарищи из ЦК, с которыми я связался неофициальным образом, обещали сообщить все, что узнают о враге.

Чтобы разобраться (а сделать это нужно было немедленно, ведь речь шла о судьбе Мадрида), я направил в Гвадалахару А. И. Родимцева. Утром 7 марта от него пришло донесение, мало меня обрадовавшее. Судя по всему, там действительно появились итальянцы. Я вместе с Б. М. Симоновым в тот момент объезжал позиции на Хараме. Ознакомившись с донесением Родимцева, мы решили тотчас ехать на гвадалахарский участок. По дороге успели побывать в штабе 3-го испанского корпуса и договорились о срочном выводе нескольких бригад для отправки их под Гвадалахару. Я вызвал командира танковой бригады Д. Г. Павлова и отдал ему распоряжение готовить боевые машины также для переброски на северо-восток.

Побывали и в штабе 12-й дивизии. Картина, которую мы там увидели, была достойна пера юмориста. Но нам тогда было не до смеха. Площадь перед домом утопала в грязи. Комдив, саперный полковник Лакалле, со второго этажа дома беспомощно поглядывал в окно, боясь выйти наружу и запачкать ноги. Нас он встретил на лестнице. Перед нами стоял в грязной нижней сорочке, шерстяных носках и ночных туфлях небритый человек. Когда мы попросили его рассказать об обстановке, он повел нас к карте. Карта представляла собой кое-как сложенные вместе, даже не склеенные листы. На них цветной ленточкой было изображено что-то вроде линии фронта. Но проходила она гораздо севернее, чем мы думали!

- Вы отбросили итальянцев до этого рубежа? - спросил я.

- Нет, они были здесь вчера, - спокойно отвечал комдив.

Оказалось, что это вчерашние данные. А где же сегодняшние? Комдив искренне удивился. Откуда ему знать, если комбриги еще не обедали? Выяснилось, что командиры бригад ежедневно приезжали к нему за 50 - 60 километров обедать и во время еды рассказывали об обстановке. Другими сведениями комдив не располагал.

Делать нам в штабе больше было нечего. Мы уже собрались ехать в 50-ю бригаду, как вдруг наше внимание привлек шум на соседнем дворе. Там скандалили бойцы батальона "Теруэль" 33-й бригады, присланные в качестве подкрепления. Подумать только, они прибыли в штаб дивизии, а им вместо отдыха преподносят приказ о выступлении на фронт. Пытаемся уговорить их, но бесполезно.

Обращаемся к наштадиву-12: есть ли в Бриуэге резерв? Узнаем, что имеется батальон 48-й бригады, но без оружия, На вооруженных теруэльцев с его помощью не воздействуешь... Ладно, говорим теруэльцам, отдавайте оружие другим, а сами отправляйтесь в тыл, как трусы! На малейших следов стыда МАИ раскаяния не видим. Бойцы снимают оружие и складывают его во дворе. Тут же винтовки были переданы резерву, а "Теруэль" возвратили в Мадрид. Впоследствии мы узнали, что в этом подразделении оказался ряд франкистских агентов, а некоторые бойцы были заражены анархистскими идеями.

Тем временем мы встретились с командиром 11-й интербригады Гансом Каале, по тревоге поднявшим свою бригаду, а с фронта приехал комбриг-50. Начали мы его расспрашивать о положении. Он спокойно рассказывает, что его бригада отступает и нет гарантий, что она остановится.

- А вы зачем приехали?

- Как зачем? Обедать!

Мы подумали, что комдив-12 тут же отстранит от командования легкомысленного комбрига. Но тот не менее спокойно пригласил его к столу. Иначе отнесся к делу товарищ Ганс. Разложив карту, мы посоветовались и наметили меры, которые необходимо предпринять немедленно, а также определили, как использовать интернационалистов и все другие резервы, которые подойдут сюда, с тем чтобы превратить этот участок в костяк обороны и плацдарм для контрнаступления. Комдив-12 согласился со всеми предложениями и спокойно ушел обедать. Комбриг-50 поехал с нами, по шоссе на северо-восток. Навстречу брели безоружные солдаты, как раненые, так и здоровые. Завидев нас, они поспешно спускались с шоссе в грязь и стремились спрятаться где-нибудь в стороне. Издали доносился сильный артиллерийско-пулеметный огонь. По мере приближения к фронту поток отступавших возрастал. На 93-м километре Французского шоссе мы наткнулись на штаб 50-й бригады. Настроение там было неважное, боем он не управлял. Из всех офицеров только молодой и энергичный коммунист, командир 2-го батальона, вел себя достойно. Он останавливал отступающих, пытался сколотить из них труппы и вернуть назад.

Что же случилось? Выяснилось, что, пока танки стреляли в фашистов, пехота держалась в обороне. Но вот у танкистов кончились боеприпасы, подошло к концу горючее, и они отправились, заправляться. Пехота сейчас же восприняла это как сигнал к отступлению и стала отходить на юг. Тем временем немецкие и итальянские самолеты бомбили ее и расстреливали из пулеметов. Две республиканские батареи, поставленные для стрельбы по танкам прямой наводкой, были увлечены общим потоком, снялись с огневых позиций, и тоже стали отходить. Тут же за ними влез на машины штаб 50-й бригады и, обгоняя пехоту, помчался в тыл. У километровой отметки были в тот момент полтора десятка солдат, три танка и несколько командиров. Впереди показался противник. Перед ним отходили, пятясь в нашу сторону, остатки бригады - самые стойкие из ее бойцов, Вдоль шоссе ползла прямо на нас группа в 15-18 итальянских танков. За ними двигалась автомобильная колонна В трех километрах от нас из леса открыли огонь фашистские батареи. Справа от шоссе поле было пустым до самого горизонта, а слева вдали виднелись какие-то люди, цепочкой шедшие на юго-запад. Позднее мм узнали, что это наступало головное подразделение франкистского батальона "Америка".