Моргенштерн (сборник) - Михаил Харитонов

— Ага. Мелкая сошка из Агентства хочет сделать свой маленький бизнес. Что у нас на руках? Отдел с десятком сотрудников, и никаких перспектив служебного роста. Есть, правда, козырёк в рукаве — кое-какие новые технологии, позволяющие вскрыть механизм лототрона GNews… или войти в Среду по чужой биометрии. И очень, очень большое желание заработать. Самому воспользоваться схемкой не удается. Он вербует подходящего лоха — иностранец, два года в Америке, тихо ненавидит Штаты, вполне подходящий клиент… и проворачивает комбинацию. Кстати, кто управлял ботом во время бомбежки? Ты?

— Наши ребята из отдела.

— Жаль, что ты не сможешь поблагодарить их от моего имени. Я бы не выиграл. Вообще из меня плохой вояка. Слишком увлекаюсь. Я ведь, знаешь ли, типичный нетхантер — пару ракет обязательно пустил бы по местным выблядкам. Обожаю развороченное мясо, — знаешь, когда человечек по кусочкам разлетается… или когда гаденыш от ракеты удирает, это вообще… я от этого кончаю, если честно. А твои парни аккуратно сбросили все бомбы по призовым объектам. Я уж старался не смотреть вниз, чтобы не портить себе нервы. Непрофессионально, конечно, но такой шанс пострелять по живчикам…

— Просто мы знали координаты бункера.

— Тоже, небось, из базы GNews? Или по служебной линии? Нет, это вы GNews хакнули. Как вы все-таки это делаете?

— Я точно не знаю… это всё ребята из отдела.

— Знаешь. Ты один и знаешь. С ребятами из отдела мы уже пообщались. Учти, это единственный вопрос, который меня сейчас по-настоящему интересует. Все остальное лирика. Итак. Или я узнаю об этом по-хорошему, или я займусь твоими мозговыми клетками.

— Баг в средовой операционке. Модуль doors SXmod HRTRD-root 99F70A9. Там всё непросто, но если пройти это место, дальше можно влезть в крипто.

— Откуда ты это знаешь? Только не говори, что ты сам нашел TRD-шный баг. Такое бывает раз в десять лет, да и то, если очень сильно повезет.

— Мы вышли на одного парня, который пытался этим воспользоваться. Ошибка нестабильна, влезть в крипто можно только в определенной ситуации, довольно редкой. В этот раз мы два года не могли поймать фишку. Парень был просто психом. Он нашел такой баг! И лопухнулся на чепухе.

— Ясно. Парня вы закопали, а начальство осталось в счастливом неведении. Кстати, почему вы не закопали меня? Зачем была нужна эта идиотская вербовка?

— Убрать тебя после того, как ты публично получил приз? Не смеши. Ты меня и так уморил своей прочувствованной речью. От тебя было нужно, чтобы ты вложил деньги так, как надо. В лежачие акции. Я бы сделал деньги на колебаниях.

— Замечательно. В самом деле, абсолютно законный метод.

— Что теперь со мной будет?

— Ничего такого, чего тебе не понравится. Ты сейчас подпишешь кой-какие документы, после чего… ты не находишь, что засиделся в начальниках отдела? Мне нравится твой стиль. Как насчет совместной работы?

— На кого?

— «Кока-Кола».

— Это серьезно?

— Это очень серьезно. Мы обнаружили взлом еще два года назад, но никак не могли к тебе подобраться. Сначала мы решили, что это работа правительства. Но, поскольку ты работал на самого себя…

— Может быть, ты вколешь мне антидот? Мне надоело лежать с отключенными мышцами. Мне хочется почесать бровь.

— Уже.

— А ты неплохо меня вербанул. Кстати, пощупай мои штаны, я обоссался?

— Да, немного. Мышцы пузыря тоже расслабляются. Да, не забудь про деньги и прочее. Где все это?

— Давай поговорим на эту тему не через Среду. Ты же здесь?

— Сначала мне нужно твое согласие. У меня тоже есть начальство, и оно устало ждать. Его интересует…

— Мне сделано предложение, от которого трудно отказаться.

— Точнее.

— Нет проблем. Всегда Кока-Кола.

— Вот теперь правильно. Всегда Кока-Кола!

Текст написан по заказу кампании «PEPSICO»

Карусель

В правой руке сумка, в левой поводок. Чертова псина, привычно подумал он, чертова псина. И отпустить тоже нельзя: убежит, и потом ищи-свищи. Особенно здесь, где дети. Он представил себе, как пёс бросается на какую-нибудь малявку — конечно, чтобы облизать ей физию или просто поиграть — и тут же, откуда ни возьмись, выскакивает, как чертик из табакерки, визжащая мамеле, будто режут ее — пес гавкнул, рванул куда-то вправо, так что он еле удержал сворку.

За деревьями играла музыка, время от времени заглушаемая взрывами хохота и ребячьими криками. Сколько же можно, смутно подумал он, сколько же сейчас времени, им уже пора домой. Вообще, сколько времени? Он потянулся было посмотреть на часы, но в правой руке была сумка, а в левой поводок. Чертова псина, привычно подумал он, чертова псина. И зачем я его завел? Толку чуть. Жрет, срет, гавкает, дома ничего сделать нельзя. Да и правильно, зачем дома-то. С такими-то соседями. Господи, ум от жары помутился. Какие соседи? Соседи были на Сходне, а я там уже не живу. Не, коммуналка — это все-таки ужас, что бы там не говорили, то есть, конечно, всякое бывало, и плохое, и хорошее, да и времени прошло — пес опять дернулся, и на этот раз поводок вырвал, — хорошо, что хоть успел наступить, а то ведь убежит, и потом ищи-свищи.

Все, игры кончились, пора наказывать.

Он изо всех сил дернул поводок на себя. Пес было уперся, но он на него прикрикнул, и тот подбежал, поджав уши. Что бы с ним такое сделать, подумал он с бессильной злобой. Высечь поводком, как нюркин папа (тут же вспомнилась Нюрка — папаша драл ее как сидорову козу). Сколько раз он его бил этим самым поводком, и хоть бы хны. Видать, шкура уже дубленая. Прутом? Лучше железным, блин, да где его такой найдешь. А вообще, нуёнафиг, прут, тоже вот, придет же такое в голову, так и досмерти забить можно. Нет, только не до смерти: — пес жалобно заскулил и стал тереться башкой о его брюки. Дурак. Ладно, пошли. Пошли, чертова псина. И отпустить тоже нельзя: убежит, и потом ищи-свищи.

Было жарко. Музыка за деревьями не стихала, но что-то изменилось. Ну да. Боже мой, что они там играют? Неужели это? Не может быть, чтоб это. Он пошел поближе к деревьям, чтобы расслышать мелодию, но пес заскулил: ему как раз взбрендило пописать у кустиков на противоположной стороне дороги. Поганец. И ведь отпустить-то тоже нельзя: убежит, и потом ищи-свищи.

Деревья отбрасывали на дорогу жиденькую, полупризрачную, но все-таки тень. На той стороне жара была совершенно безумной. Пес затормозил у какой-то сухой веточки, долго что-то вынюхивал, скребся, потом, наконец, задрал лапу, и, тряся хвостом, выдавил из себя несколько капель. Чертова псина, привычно подумал он, чертова псина.

Из-за деревьев послышался плач — до боли знакомые детские нюни с хлюпаньем. Он обернулся и от удивления чуть не выпустил поводок: в роще стояла и держалась за живот девочка, ну до того смахивающая на Нюрку, что он спервоначалу чуть было не обознался.