Плывун - Александр Житинский

– Класс! – восхищенно сказала Юлька. – Только тебе не хватает…

И она быстро укатила на коляске в другую комнату, где принялась что-то мастерить, отгоняя всех, кто интересовался ее занятием.

– Только не снимай мантию! – крикнула она Пирошникову.

Через полчаса она торжественно въехала в гостиную, наряженная в золотую корону, которую сняла с головы и вручила Пирошникову, подъехав к нему.

– Ты же король! – объяснила она.

Пирошников надел корону и отправился к зеркалу. Оттуда на него посмотрел… а что, разве я не король? – осторожно спросил он себя.

Он снял корону, осмотрел ее. Она была сделана из картона и густо покрашена бронзовой краской. Он снова надел ее. Не император, нет. Но все же король.

Почему сказочные короли бывают, а сказочных императоров он не видел, подумалось ему.

Потому что нет сказочных Империй?

И все же чего-то еще не хватало. Образ был неполон. Он вернулся к своим и устроил худсовет. Борода и усы? Держава и скипетр?

Вдруг Августа осенило.

– Я знаю, сэнсей! Я вам сделаю перед выходом!

– Что?

– Увидите!

Оставалось пару часов до начала, Пирошников с Августом принялись обсуждать детали карнавала, главной в котором был конкурс масок, после чего предполагались танцы. А уж в финале Август собирался петь.

Серафима с Юлькой, между тем, удалившись в спальню, прихорашивались перед выходом.

Наконец пришла пора выходить. Пирошников облачился в новое платье короля, надел корону и вопросительно взглянул на Августа.

– Ну? Что ты придумал?

Вопрос прозвучал величественно. Пирошников входил в роль.

Но Август быстро покончил с величественностью. Он принес из ванной тюбик зубной пасты и покрасил ею лицо Пирошникова. Замысел показался Пирошникову настолько дурацким, что он даже не протестовал. Он вспомнил сказанную кем-то фразу: «Все в жизни надо доводить до абсурда».

Придворные отступили от короля и оценивающе осмотрели его.

– Класс? – неуверенно спросила Юлька.

– Какое-то кабуки… – произнес Пирошников, осматривая лицо в ручное зеркальце.

– Сейчас! – Серафима сорвалась с места, нашла свою сумку и вытащила из нее косметичку. Оттуда она извлекла короткую черную трубочку и подступила к Пирошникову с намерением заняться его макияжем.

– Делайте что хотите! – обреченно проговорил он.

И Сима нарисовала ему щеточкой для туши трагически изогнутые брови, а под правым глазом поставила черную слезинку.

Пирошникова подвели к большому зеркалу и он осмотрел себя. Из зеркала глядел на него печальный император, потерявший свою Империю.

Они вызвали лифт и замерли перед закрытыми створками, исполненные значимостью момента. Сима и Юлька были украшены вплетенными в волосы звездами и серебряными ленточками, а на голове Августа была широкополая кожаная шляпа.

Створки распахнулись.

– С Богом! – проговорил Пирошников, делая шаг внутрь.

Его начала трясти мелкая внутренная дрожь. С этой минуты все происходящее воспринималось им как фантастическое кино, где он, его семья, домочадцы, гастарбайтеры, бойцы ОМОНа и пришлые подростки исполняли каждый свою роль, приближая неизбежный финал.

Второй этаж встретил их проверкой службы безопасности. Пришлось пройти сквозь рамку-металлоискатель, которая запищала, лишь только сквозь нее проехала Юлькина коляска. Тут же у стражей возникло сомнение, что ее вообще можно пускать на бал-маскарад на том основании, что девочка – инвалид.

– Сами вы инвалид мозга! – окрысилась Юлька.

– Мы отвечаем за вашу безопасность, – парировал охранник.

– А я отвечаю здесь за все. Пропустите, – повелел Пирошников, делая царствененый жест рукой.

Охранник пожал плечами, но пропустил. Это было бы фантастикой, но Пирошников успел заметить сбоку в нескольких метрах Геннадия, который следил за ситуацией и дал знак охраннику.

Однако Юлька и Август были потрясены могуществом императора.

Рамок безопасности было четыре. Сквозь них шел сплошной поток. Пирошников успел заметить, как отбирают какие-то предметы у посетителей и бросают в специальные корзины, куда они падали с металлическим лязгом.

Как и полагалось по сценарию, Пирошников и его свита, пройдя гардероб, заняли места у маленькой сцены, рядом с пультом управления, в главном зале с танцполом, где уже ждал их Браткевич. Он принялся давать последние наставления Августу касательно звука и петли гравитации, а Пирошников и дамы свиты расположились в креслах.

В зале было полутемно, лишь светились звездочками точечные светильники в потолке. Пирошников вглядывался в прибывающую публику, стараясь опознать «своих» и «чужих», однако, удавалось лишь разделить парней и девушек. Парни были почти все одеты одинаково – кожаные куртки, джинсы, шарфы. И все же какая-то система опознавания была меж ними принята, поскольку они сразу направлялись туда, где собирались «свои».

Напротив сцены, за танцполом группировались, в основном, девушки, одетые ярко и разнообразно, точнее, разнообразно раздетые. Некоторые были с парнями. Слева и справа собирались парни, причем их численность была примерно одинаковой и нарастала тоже синхронно.

Кто из них был кто, Пирошников не мог определить, пока не заметил в одной из групп табасарана Тимура с перевязанной головой. Теперь стало ясно, что справа – кавказцы.

Начала звучать фоновая музыка, но световые эффекты пока не зажигали.

Наконец прибежал Геннадий, крайне озабоченный.

– Похоже, будет жарко, – шепнул он Пирошникову. – Перекрыли канал вброса оружия.

– Не понял…

– В северном торце коридора через форточку спускали ножи с третьего этажа.

– И много?

– Неизвестно. Вы своих предупредите.

Пирошников попытался отправить домой Серафиму с Юлькой, шепнув им об опасности. Но куда там! Мысль о том, что они остаются в темном зале с несколькими сотнями мужчин, многие из которых вооружены, их не остановила. Бал-маскарад должен состояться при любых условиях!

А музыка становилась все громче и ритмичнее. Уже во всех группах молодежи появились танцующие, но никто не рискнул пока выходить на танцпол.

Снова появился Геннадий, на этот раз с микрофоном в руках.

– Начинаем бал-маскарад «Танцы под небесами»! – провозгласил он.

И тут же по мановению руки Августа ударила музыка и зажглись огни, которые мигали, переливались всеми цветами, вспыхивали то там, то тут… Дискотека началась.

Геннадий объявил конкурс масок на звание короля и королевы бала. На танцпол приглашались все, кто был в карнавальных костюмах. Таких нашлось немного – человек двадцать, в основном, это были девушки. Они по очереди выходили в центр танцпола и делали несколько танцевальных движений под музыку. Публика награждала их аплодисментами. Прибор на пульте, за которым следил Браткевич, замерял уровень аплодисментов в децибелах. Самый шумный успех определял короля.

Сначала шли девушки: три феи, одна старуха Шапокляк, одна Леди Гага в туфлях со шпильками в полметра и соответствующей платформой. Уйти без травм ей не удалось, она грохнулась, спускаясь с танцпола.

Были мышки, кошки и пышки.

Наибольший шум вызвала естественно Леди Гага.

Затем последовали юноши. Их было всего пятеро. Один был в костюме «Конкретный Пацан» – во всем черном и кожаном, с лицом, закрытым снизу повязкой до самых глаз. Другой в костюме «Гастарбайтер» – с метлой и в фартуке, еще двое изображали ментов, а может быть, и были этими ментами, находчиво использовав форменную одежду как карнавальный костюм.

Все костюмы сопровождались дружным хохотом всех групп молодежи. И Пирошников еще раз благостно подумал о том, что юмор способен объединять людей независимо от их взглядов.

Последним на танцпол вышел табасаран Тимур с забинтованной головой. У него было зверское выражение лица, в зубах он сжимал леопардовый хвост. Костюм назывался «Раненый Мцыри». При чем тут Мцыри?

Однако, аплодисмент он сорвал наибольший.

Геннадий прервал конферанс и оглянулся на Пирошникова.

– Владимир Николаевич, а ваш костюм как называется?

– «Король придурков», – отвечал Пирошников. – Только ты не вздумай!..

Но было поздно. Геннадий уже кричал в микрофон:

– Вне конкурса! Костюм «Король придурков»! Наш учредитель! Маг и волшебник! Владимир Пирошников!

Пирошников отчаянно махал руками, показывая, что он не намерен позориться на старости лет. Но Юлька смотрела на него молящими глазами, но Сима делала жесты – давай! давай! – но Август уже включил вместо танцев песню, которую Пирошников любил и сам часто пел в застолье:

Пока Земля еще вертится, пока еще ярок свет,

Господи, дай же Ты каждому, чего у него нет:

Мудрому дай голову, трусливому дай коня,

Дай счастливому денег… И не забудь про меня.

Пирошников поднялся и тяжело, грузно пошел к танцполу, прихрамывая по обыкновению. Он встал в центре круга и сдержанно поклонился, прижав руку к груди – старик в синей мантии с белым лицом клоуна, в игрушечной короне, с черной слезинкой на щеке.