Бостонцы - Генри Джеймс

Подойдя к ней, он понял, что это предположение было абсолютно верным. Она была бледна от смущения и явно чувствовала себя очень неуютно. Она не отреагировала на его предложение пожать руки, и было видно, что она ни за что не повторит эту процедуру ещё раз. Она смотрела на него, пока он говорил с ней, и её губы шевелились, но лицо оставалось очень печальным, а глаза сияли почти лихорадочным блеском. Она явно удалилась в этот угол для того, чтобы быть подальше от происходящего. Маленький диванчик, на котором она сидела, имел форму, которую во Франции называют causeuse. На нём оставалось место для ещё одного человека, и Рэнсом весело спросил, можно ли ему сесть рядом с ней. Когда он сел, она повернулась к нему всем телом, за исключением глаз, затем закрыла и вновь открыла свой веер, ожидая, когда пройдёт приступ робости. Рэнсом же не стал ждать и шутливым тоном спросил, приехала ли она в Нью-Йорк для того, чтобы поднять народ. Она оглядела комнату. Перед их глазами предстали, главным образом, спины гостей миссис Бюррадж, а их убежище было частично скрыто пирамидой из цветов, которая произрастала из пьедестала рядом с Олив и распространяла нежный аромат.

– Вы называете это «народом»? – спросила она.

– Нисколько. Я понятия не имею, кто эти люди, и даже кто такая миссис Генри Бюррадж. Я просто получил приглашение.

Мисс Ченселлор промолчала на его последнее замечание. Она только сказала немного погодя:

– Вы всегда идёте туда, куда вас приглашают?

– О, разумеется, если есть надежда, что я увижу там вас, – галантно ответил молодой человек. – В моём приглашении было указано, что мисс Таррант произнесёт речь, а я знаю, что где она, там и вы. Я слышал от миссис Луны, что вы неразлучны.

– Да, мы неразлучны. Именно поэтому я сейчас здесь.

– Вы собираетесь взбудоражить высшее общество.

Олив некоторое время сидела, опустив глаза. Затем быстро взглянула на своего собеседника:

– Это часть нашей жизни – идти туда, где мы можем быть нужны, и нести наше учение. Мы приучили себя сдерживать неприязнь и отвращение.

– О, я думаю здесь очень мило, – сказал Рэнсом. – Красивый дом, красивые лица. В Миссисипи нет ничего подобного.

На каждую его реплику Олив отвечала продолжительным молчанием, но робость, похоже, уже начала покидать её.

– Вы добились успеха в Нью-Йорке? Вам нравится здесь? – вдруг спросила она, придав тону оттенок меланхолии, как будто задать этот вопрос было её тяжким долгом.

– О, успех! Я не настолько успешен как вы и мисс Таррант. Поскольку, на мой варварский взгляд, быть героинями такого вечера – знак большого успеха.

– Я похожа на героиню вечера? – спросила Олив Ченселлор без тени иронии, но из-за этого вопрос прозвучал почти комично.

– Вы были бы ею, если бы не прятались. Разве вы не собираетесь пойти в другую комнату и послушать речь? Там уже всё готово.

– Я пойду, когда меня уведомят об этом – когда меня пригласят.

Хотя сказано это было довольно величественным тоном, Рэнсом видел, что что-то здесь не так, что она чувствует себя брошенной. Увидев, что она так же обидчива по отношению к другим, как и к нему, он почувствовал, что готов простить её, и примирительно сказал:

– О, у вас достаточно времени – половина мест ещё не занята.

Она не дала прямого ответа на это, но спросила его о матери и сёстрах, и о новостях с Юга.

– Есть ли у них там хоть какие-то радости? – спросила она так, будто не хотела, чтобы он утруждал себя, притворяясь, что радости есть. Он пренебрёг этим предостережением, сказав, что у них всегда была одна радость, которая состояла в том, чтобы не ждать многого от жизни и стараться подстраиваться под обстоятельства. Она слушала его очень сдержанно и, по-видимому, подумав, что он пытается преподать ей урок, внезапно прервала его:

– Вы просто думаете, что в их жизни всё определено заранее, и больше ничего не желаете знать об этом!

Рэнсом удивлённо посмотрел на неё, подумав, что эта леди всегда найдёт, чем его удивить.

– Ах, не будьте так жестоки, – сказал он со своим мягким южным акцентом. – Разве вы не помните, как обошлись со мной, когда я приехал к вам в Бостон?

– Вы заковали нас в цепи, и теперь, когда мы корчимся в агонии, обвиняете в том, что мы недостаточно милы с вами! – такие слова, нисколько не убавившие удивление Рэнсома, были её ответом на его примирительную речь. Она видела, что он глубоко озадачен и вот-вот рассмеётся над ней, как полтора года назад, – она помнила этот день, как будто это было вчера. И чтобы не допустить этого любой ценой, она тут же продолжила: – Если вы послушаете мисс Таррант, то поймёте, о чём я.

– О, мисс Таррант, мисс Таррант! – и Бэзил Рэнсом, наконец, рассмеялся.

Она заметила его иронию и теперь пристально смотрела на него, а от её смущения не осталось и следа:

– Что вы знаете о ней? Вы видели её?

Рэнсом встретился с ней глазами и какое-то время они внимательно изучали друг друга. Знает ли она о его беседе с Вереной месяц назад, и не хочет ли она заставить его признаться, что он был в Бостоне и не стал заходить на Чарльз стрит? Он видел по её лицу, что она что-то подозревает, но она всегда что-то подозревает, если дело касается Верены. Он мог бы рассказать о той беседе и долгой прогулке с мисс Таррант, но подумал, что если Верена не выдала его, с его стороны будет очень большой ошибкой предать её.

– Разве вы не помните, что я слышал её речь тогда, у мисс Бёрдси? – просто сказал он. – И на следующий день встретил её у вас.

– С тех пор она заметно изменилась, – сухо ответила Олив, и Рэнсом понял, что Верена ничего ей не сказала.

В этот момент какой-то джентльмен пробился к ним сквозь толпу гостей миссис Бюррадж и обратился к Олив:

– Если вы окажете мне честь и возьмёте мою руку, я обеспечу вам лучшее место в соседней комнате. Мисс Таррант уже скоро появится. Я проводил её в картинную галерею,– там находятся несколько картин, которые она хотела увидеть. Сейчас она с моей матерью, – добавил он, как будто мрачное лицо мисс Ченселлор выражало что-то похожее на беспокойство о судьбе подруги. – Она сказала, что немного нервничает, так что я подумал, что ей полезно будет прогуляться.

– Впервые слышу что-то подобное! – сказала Олив Ченселлор, готовясь сдаться на милость своего проводника. Он сказал, что оставил для неё лучшее место. Он явно хотел расположить её к себе, и обращался с ней как с очень важной персоной. Прежде чем увести её, он пожал руку Бэзилу Рэнсому и сказал, что очень рад видеть его. Рэнсом понял, что это, должно быть, хозяин дома, хотя он едва ли мог быть сыном той дородной дамы, стоявшей на входе. Он был свеж, молод, хорош собой и очень дружелюбен. Он посоветовал Рэнсому не откладывая найти себе место в соседней комнате, так как, если он никогда не слышал мисс Таррант, то его ждёт величайшее наслаждение в его жизни.

– О, мистер Рэнсом пришёл лишь затем, чтобы обсуждать свои предрассудки, – сказала мисс Ченселлор, поворачиваясь спиной к своему родственнику.

Он не стал пытаться протиснуться в музыкальный зал и остался стоять в дверях вместе с ещё несколькими джентльменами. Все места были заняты, за исключением одного, прямо перед сценой, к которому направилась мисс Ченселлор со своим спутником, протискиваясь мимо людей, стоявших вдоль стен. Все обратили внимание на появление мисс Ченселлор, и Рэнсом слышал, как один джентльмен рядом с ним сказал другому:

– Я думаю, она тоже из этих.

Он поискал глазами Верену, но она, похоже, ещё не появилась. Внезапно он почувствовал, как кто-то нежно похлопал его по спине, и, обернувшись, увидел миссис Луну, тычущую в него веером.

Causeuse – (дословно «сидение влюблённых») козетка, маленький двухместный диванчик, часто имеет S-образную спинку, так что сидящие на нём всё время находятся лицом друг к другу.

Глава 27

– Вы не хотите общаться со мной в моём доме – и к этому я уже почти привыкла. Но если вы собираетесь игнорировать меня на людях, я думаю, вы могли бы заранее предупредить об этом.

Она говорила с игривой насмешкой, но сейчас он знал, как себя вести. Она была одета в жёлтое и выглядела очень решительной и весёлой. Он поражался её безошибочному инстинкту, позволявшему находить его слабые места. Передняя была абсолютно пуста. Она вошла через заднюю дверь и обнаружила открытое поле для действий. Он предложил подыскать ей место, откуда она могла бы видеть и слышать мисс Таррант, или даже достать для неё стул, чтобы она могла стоя на нём смотреть через головы мужчин, собравшихся в дверях. Это предложение она встретила вопросом:

– Вы думаете, я пришла сюда ради этой балаболки? Разве я не говорила, что я о ней думаю?

– Ну, вы точно пришли сюда не ради меня, – сказал Рэнсом, предвидя подобные инсинуации, – так как вряд ли знали, что я буду здесь.

– Я догадалась, что вы будете – у меня было предчувствие! – заявила миссис Луна и посмотрела на него ищущим и осуждающим взглядом. – Я знаю, зачем вы пришли! – вдруг вскрикнула она. – Вы никогда не говорили, что знакомы с миссис Бюррадж!