Американский плохиш (ЛП) - Эдди Кливленд

Или и то, и другое.

— Ладно, давай уберём отсюда эту хрень, — Купер идёт к стулу, который стоит напротив меня и готовится к интервью. — Спасибо, Тиффани, ты тоже можешь идти, — приказывает он ей. Девушка практически подскакивает со своего места, взмахивая волосами, будто в рекламе шампуня.

Не могу поверить, что я находил девушек вроде неё сексуальными. Когда однажды оказываешься с такой женщиной, как Лорен, всё, что ты видишь, это как другие не дотягивают до её уровня. Как только у тебя в руках оказывается предмет искусства, рисование мелком на асфальте кажется насмешкой.

Купер сидит на самом краю стула напротив меня, держа в руках маленькую стопку бумаг. Его команда суетится вокруг нас, проверяя провода и настраивая камеры. Я никогда не понимал, как всё работает в интервью. Когда он присоединился к нам в пустыне, его подготовка была похожа на обглоданные кости по сравнению с этим.

— Ладно, я хотел пройтись с тобой по некоторым вопросам, чтобы у тебя было понимание, о чём пойдёт речь, — он опирается локтями на колени, и говорит едва ли громче шёпота. У меня складывается ощущение, что он не даёт предварительного ознакомления к своим интервью по самым накалённым вопросам.

Камеры следовали за мной весь день, записывая меня «настоящего». Они сняли, как я готовлю еду, бегаю на своём протезе и снимали посторонних людей, которые узнавали меня и благодарили за мою службу. Я начинаю чувствовать себя, будто в информационной рекламке, которая продаёт порции капитана Америки ака Мака Форрестера.

Но подождите, если так пойдёт и дальше, они снимут, как я ласкаю щенят и целую детей.

— Очевидно, что мы покажем видео с трассы, ладно? После я собираюсь спросить тебя, думаешь ли ты, что это было подобающее поведение для высоко-почётного ветерана. Я знаю, что это звучит грубо, но не переживай, я собираюсь продолжить репликой о том, как тяжело тебе пришлось и что всё это раздутые инсинуации. Ладно? — он смотрит вверх на меня своими голубыми глазами почти стального цвета, и я вижу, что он переживает за меня.

Ему не плевать.

— Тебе не нужно делать этого, — я пробегаю рукой по подбородку и пытаюсь игнорировать внутренний голос, который говорит мне, что всё это можно прекратить, если я всего лишь позволю. Кажется, мой старый друг Купер Сандерс предлагает мне бесплатный билет из тюрьмы. Я буду дураком, если откажусь от него?

— Чёрта с два не нужно! — он повышает голос, а после осматривается по сторонам. Мы оба вскидываем головы, словно сурки, ищущие тень в феврале, но если кто-то из персонала и услышал его крик, то оказался слишком занятым, чтобы обратить внимание.

— Иди сюда, — он наклоняется ко мне, — посмотри на это, — продолжает он, закатывая рукав рубашки, пока нижняя часть его руки не открывается моему взору. — Видишь это? — его голубые глаза сфокусированы на мне.

— «Я могу…», — я не вижу всей татуировки на руке Купера, но он знает её окончание.

Его закрученные шрамы становятся отметкой времени, проведённого в пустыне. Время, которое я хотел забыть. Время, которое призраком преследует меня сейчас, не оставляя даже во снах. По всей длине его руки, «изображена» карта той самой местности Афганистана, на дороге которой нас трусливо атаковали, но мы оба выжили

— Пластические хирурги хотели её восстановить. Сделать так, чтобы она исчезла, — он говорит со мной, будто открывая глубочайший секрет. — Я сказал им оставить её. Знаешь почему? — от его голубых глаз всегда было тяжело отвернуться. Сейчас было не легче.

— Почему? — слово кое-как сформировалось на моём зыке.

— Потому что когда я пошёл туда, сделать репортаж о тебе и роте, я думал, что я — король, — он, вспоминая, грустно улыбается. — Я думал, что это был пик моей игры. Герой, по крайней мере, в сфере журналистики. Вот почему я всё время хотел оставаться с вами, ребята. Я убедил себя, что был таким же отпетым, как и вы, только без униформы, знаешь? — он хмурится, и закрывает глаза.

— Ладно, — я не знаю, что ещё сказать. Разве стоит говорить ему, что мне жаль, что Афганистан разрушил его карьеру? Что то, что мне оторвало ногу подосрало ему её? Меньше слов всегда лучше, как я уже понял.

— Ага, вот что я думал. Пока граната не разорвалась у моих ног. Я ведь замер там, так ведь? — он открывает глаза, и просто смотрит на меня, будто хочет подтверждения тому, что и так уже знает. Я киваю, но не говорю ничего. — Но ты — нет, — почтительно говорит он. — Ты, блядь, даже не колебался. Вообще. — Он смотрит через своё плечо снова, но всем плевать на нас, как и пять минут назад. — Ты спас мне жизнь, — его голубые глаза внезапно выглядят немного темнее, когда его глазное яблоко начинает затуманиваться. — Так что, если я могу вернуть услугу, тебе стоит знать, что я сделаю это.

Он садится ровно и откидывается спиной на стул, глядя на меня, будто мы пара детей, которые устроили состязание.

— Спасибо, — наконец-то отвечаю я, позволяя тому, что он сказал, проникнуть в меня. Второй шанс. Или это уже третий? Так или иначе, он снимает меня с крючка, и это предельно ясно.

— Мы начинаем через пять минут! — произносит бестелесный голос сбоку от нас. Никто из нас не отводит взгляда. Наверное, я не единственный, кто вырос со старшим братом. Эта игра в «гляделки» только для самых опытных и сильных соперников.

— Понял, — Купер так и не отрывает взгляд, даже когда руководит шоу. Стоит уважать такого рода дерьмо.

Наконец-то, я отворачиваюсь. Ну, смотрю через его плечо. Я смотрю на своё прошлое, которое стоит всего лишь в паре футов от меня. Тиффани. Её полные сиськи и пустая голова напоминают мне о всём, что я ненавидел в капитане Америке, которого, они думали, они знали. Она напоминает мне о всём, за чем я скучаю в Лорен.

— Через пять, четыре, три, две… — человек за камерой не считает последнюю секунду, боясь, что его услышат в эфире. В конце концов, запись вживую.

Пока Купер представляет шоу, я пытаюсь вытолкнуть мысли о Лорен из головы, и сфокусироваться. Если я собираюсь исправить нанесённый ущерб, мне нужно прекратить пускать по ней слюни, и расположить к себе умы и души.

Умы и души. Потому что такие миссии всегда хорошо срабатывали для меня.

— Добро пожаловать на шоу, — Купер прерывает мои мысли, и ровнее садится в кресле. — В последний раз, когда я видел вас, вы были пациентом в медицинском учреждении «Уолтер Рид». Вы учились ходить на своём новом протезе. Единственный раз, когда мы до этого встречались, когда вы потеряли ногу, спасая мне жизнь.

— Спасибо за то, что отдали мне преимущество, — резко киваю я. Не хочу прямо сейчас позволять своему мозгу возвращаться назад, к тому дню. Не тогда, когда я каждый день тяжело борюсь, чтобы отпустить его.