Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Историческая проза » Дочь солнца. Хатшепсут - Элоиз Мак-Гроу

Дочь солнца. Хатшепсут - Элоиз Мак-Гроу

Читать онлайн Дочь солнца. Хатшепсут - Элоиз Мак-Гроу

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 130
Перейти на страницу:

Трудно, очень трудно было постигать промыслы богов. Может быть, им всё это казалось справедливым, как сказал Ибхи-Адад, но Тот не мог этого постичь, как, впрочем, и сам Ибхи-Адад. Он думал так же. Верны были слова Гильгамеша: человек — презренное существо, его дни сочтены, и что бы он ни делал, всё преходяще подобно ветру.

Негромкий смешок учителя заставил Тота вернуться к действительности. Он с огорчением понял, что прослушал, как к нему обращаются.

   — Господин, умоляю, простите меня, я не слышал...

   — Это неудивительно. — Инацил, продолжая смеяться, взмахнул длиннопалой рукой. — Ты сумел так сосредоточиться; это указывает, что ты сможешь стать хорошим писцом, мой мальчик, если, конечно, твои мысли имели отношение к уроку. О чём ты так усиленно думал?

   — Ну, о разных вещах, — под хихиканье товарищей пробормотал Тот. — О сказании Гильгамеша, которое я должен завтра переписывать...

Инацил посмотрел на множество табличек, сложенных у стены, а потом с любопытством покосился на Тота.

   — Значит, ты принял к сердцу слова героя? «Человек всё равно что ветер». Ты ещё слишком молод, чтобы понять эту трагическую мудрость; тем не менее это всё равно мудрость, и человек рано или поздно постигает её. «Ты, кто жив сегодня, умираешь, не дожив до завтра» - жестокая, но всё же истина. Ну ладно, мой юный мудрец, не доставит ли тебе удовольствия записать это на глине? Так что приготовься к диктовке.

Именно это и был приказ, который он прослушал; теперь он увидел, что остальные отложили свои таблички и ожидали команды учителя. Тот поспешно стёр свои записи с одной стороны гладкой глиняной таблички, оставляя пропись учителя тому, кто назавтра будет её переписывать, и встал вместе с другими мальчиками, чтобы положить табличку на скамью, стоявшую в самом тенистом углу маленького дворика. Мальчики складывали таблички одну на другую, прокладывая их влажным полотном — оно должно было спасти поверхность от высыхания, — а потом каждый шёл к специальному ящику за свежей глиной. Тот взял хорошую большую пригоршню и успел тщательно перемешать её, пока возвращался к своему месту.

   — Подожди меня, пойдём домой вместе, — шепнул Калба, когда они поравнялись друг с другом в проходе.

Тот кивнул, положил кусок глины на скамью и, крепко держа его левой рукой, принялся колотить по нему, пока одна сторона не стала плоской и гладкой. Затем он снова взял стило. Осталась небольшая диктовка, и с сегодняшними занятиями будет покончено.

   — Мы будем писать пословицы, — провозгласил Инацил, возвысив голос, чтобы заглушить шлепки. — Приготовьте наши тростинки, сегодня мы будем писать быстро. Первая пословица! «Ты, кто жив сегодня, умираешь, не дожив до завтра». Дальше! «Человеку довлеет всем сердцем повиноваться велению своего бога». Эй ты, на первой скамье! Ты написал «повиноваться» неправильно. Два наклонных клина, ты разве забыл? Все слышали? «Повинуйся, повиновение» — два самых важных слова в человеческом языке...

Голос учителя продолжал жужжать, как обычно, хаотически мешая диктуемые слова, указания, замечания и риторические вопросы. Через полчаса он хлопнул в ладоши, отпуская учеников, и те, построившись один за другим, торопливо пошли из глиняных классных стен к воротам, отделявшим храмовый двор от улицы. Тот прицелился было вслед за другими бросить свою глиняную лепёшку в яму, но Инацил остановил его:

   — Постой, я хочу посмотреть, что ты написал.

Выйдя из строя, Тот протянул свой комок, гладкая сторона которого была испещрена резкими клиньями вавилонского письма. Учитель внимательно прочёл записанное и кивнул:

   — Ты сказал, одиннадцать? Отлично. Завтра ты будешь переписывать сказание о Гильгамеше, мальчик. Напомни ещё раз, как тебя зовут?

Тот привычно назвался, бросив страждущий взгляд на ворота большого двора, через которые уже вырвались на свободу все его товарищи. Он надеялся, что Калба подождёт его; в животе у него урчало от голода, а у толстяка Калбы в широком кушаке всегда был припрятан кусок хлеба или финиковый пряник.

   — Ах да. Тот. Странное имя.

   — Египетское, господин.

   — Ну конечно! — Писец, вздёрнув густые брови, схватил Тота за плечо и вопросительно заглянул ему в глаза: — Значит, ты египтянин?

   — Да.

   — Клянусь ушами Мардука! Подумать только! Как ты попал сюда, мальчик? Не важно, не важно, скажи мне только одно! Ты можешь писать по-египетски?

   — Нет, не могу. — Тот запнулся, поражённый волнением учителя. — Я был маленький и не учился писать. Это было очень давно.

   — Да, конечно. — Инацил вздохнул и, сокрушённо всплеснув руками, вновь уселся на ящик с глиной. — И так всегда. Ах, если бы только Великий Владыка Мардук когда-нибудь пожелал прислать мне хотя бы одного египетского писца, пусть самого глупого, я не прошу об учёном. Сгодился бы и простой школьник, он мог научить меня писать и читать эти маленькие картинки, которыми пишут египтяне, может быть, ты знаешь эти строчки очаровательных крошечных картинок на свитках и камнях.

Эти слова внезапно пробудили в мыслях Тота яркое и отчётливое воспоминание. Он увидел освещённую солнцем колонну, которую опоясывали ряды маленьких вырезанных картинок; три из них — женщина, теленок и сокол — всегда казались сломанными посередине углом колонны. Где же эта колонна? Он точно знал, что когда-то давным-давно... там всегда стоял одетый в странную одежду человек, в руках он неподвижно держал копьё — так же, как часовые у ворот царского дворца здесь, в Вавилоне.

   — Да, я помню эти картинки, — медленно проговорил он. — Хотя помню очень мало. Я даже не уверен, что смогу теперь говорить на этом языке, это было так давно... А почему вы хотите читать эти картинки-письмена, господин?

   — Как почему? Да потому что не умею этого! — ответил Инацил, словно это была самая очевидная причина в мире. — Потому что эти картинки говорят, а я не слышу их речей. Для умеющего читать открыты все двери, а я не люблю видеть перед собой закрытые двери.

   — Да, понимаю, — негромко сказал Тот. Он решил, что очень любит учителя. Он хотел бы знать хотя бы несколько этих маленьких картинок, чтобы объяснить их Инацилу. Внезапное озарение показало ему, что делать. — Господин! — выпалил он. — Мне кажется, что я мог бы показать вам несколько этих картинок, даже коротенькую фразу.

   — Ты можешь? Тогда покажи, покажи быстрее. Ну-ка бери глину и стило!

Тот повиновался, вдруг засмущавшись, потому что не был до конца уверен, что сможет это сделать. Тростинка с треугольным остриём могла изображать только клинья; он должен был остро заточить её, чтобы изображать изящные штрихи египетских иероглифов, и когда через минуту взялся за работу, то застеснялся своей неловкости. То, что выходило из-под его рук, более или менее напоминало надпись на носу его маленькой галеры, надпись, которую он тысячу раз видел и трогал пальцами, до сих пор не понимая, что они изображали имя талеры.

   — Я думаю, я даже уверен, что эти значки означают «ка сувай», что значит «дикий бык», — сказал он.

   — Дикий бык! — восхищённо откликнулся писец. — Давай подумаем об этом! Где ты это узнал? Как смог запомнить?

   — Ну, я просто...

Инацил не слушал, он копался в ящике, набирая глину для упражнений. Тот с облегчением прервал свой ответ. Он действительно очень любил Инацила, но существовали вещи, о которых можно было говорить только с очень немногими, и маленькая галера была именно такой вещью. Только ночами, оставаясь в одиночестве за плотно закрытой дверью, он доставал её, поднимал и опускал маленькие паруса, гладил одного за другим деревянных моряков, тоскуя по Египту, которого даже не помнил. Затем опять прятал в сундучок с одеждой, где она жила среди туник и рубах, и только потом отпирал свою дверь. Мысль о том, что Эгиби мог бы как-то ночью случайно войти и увидеть её, была невыносимой. Он не подумал, показывая Инацилу слова «ка сувай», не сообразил заранее, как объяснить, откуда он их знает. Это было имя галеры «Дикий бык» — Тот никогда, никогда не сможет этого забыть, потому что эти слова назвал ему Яхмос. Яхмос был капитаном такого корабля, когда был молодым.

Писец согнулся над своим столом, весь поглощённый копированием иероглифов, его бородатое лицо было счастливым, как у ребёнка. Поняв, что Инацил совершенно забыл о нём, Тот тихонько пошёл к воротам. Он хотел вспомнить побольше о Египте, о красивом садике, который когда-то знал, о Яхмосе и госпоже Шесу, о том, кем они могли быть. Иногда он спрашивал себя, не могли ли они быть его родителями, но думал, что это не так — ведь Яхмос был очень-очень старым, а госпожа Шесу — красивой и молодой, самой красивой в мире. Он был почти уверен, что госпожа Шесу к тому же носила диадему, как царица или царевна... Ну вот, опять эта дурацкая мысль о его происхождении! Каждый раз из глубины его сознания всплывало нечто подкреплявшее её — вроде колонны со стражником, о которой он вспомнил несколько минут назад. Но разве стражники могли быть только во дворцах, разве только царицы носили короны? До чего же плохо было не помнить. Эгиби без труда вспоминал события, случавшиеся, когда ему было пять-шесть лет, и Калба, и другие. Тоту удавалось вспоминать лишь клочки из лет, предшествовавших его путешествию через пустыню по дороге в Вавилон; даже лица караванщиков затерялись в спутанных воспоминаниях о страхе и одиночестве. Словно это долгое ужасное странствие прорвало ткань его жизни, которую невозможно залатать, и это отделило его от ранних лет, пропавших, как будто и не бывших. У него была только игрушечная галера, доказывавшая, что не вся его жизнь прошла в Вавилоне.

1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 130
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Дочь солнца. Хатшепсут - Элоиз Мак-Гроу торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит