Разведчики времени - Роберт Асприн

Марго вдруг почувствовала, что ей стало трудно глотать.

— Я начинаю понимать, Малькольм. Ну правда же. Я учусь каждую минуту, что мы находимся здесь. Я пытаюсь научиться тому, как нужно учиться, а не только тому, что я должна выучить.

Малькольм коснулся ее подбородка.

— Это хорошее начало, Марго. Мы попробуем еще раз, согласна?

Теперь уже ее глаза наполнились слезами. В разведке оказалось столько всякой всячины, кроме приключений и охоты за сокровищами, что Марго впервые не была уверена в своей пригодности к этому делу. Она провела по глазам костяшками пальцев и шумно зашмыгала носом.

— Спасибо, Малькольм. Большое спасибо.

Он взъерошил ее коротко подстриженные волосы.

— Отлично сказано, юная Смит. Сейчас едва перевалило за полдень. Вам еще осталось изучить изрядный кусок Лондона. — Его улыбка сняла все унизительные намеки, которые могли почудиться ей в этих словах

Не говоря ни слова, Марго настроилась, чтобы попытаться понять все, что она увидит вокруг, а не просто глазеть по сторонам, как ополоумевшая туристка

Марго усердно училась до конца их пребывания в Лондоне Она усваивала — медленно и мучительно, но все же она усваивала новое. Малькольм без конца экзаменовал ее по вечерам с помощью Джона, который быстро накапливал множество сведений для своих собственных исследований. Марго записывала наблюдения в свой личный журнал каждый вечер, пока они еще были свежи в ее памяти. Она и сама удивилась, сколько деталей она способна запомнить, если постарается.

Затем Малькольм сказал ей, что он связался с некоторыми своими друзьями, приехавшими в город на зиму. Приглашение на ужин было получено и, как полагается, принято. Она была в ужасе.

— Что мне нужно делать? Что говорить?

— Как можно меньше, — сухо ответил Малькольм.

Она вымученно улыбнулась. «Не провали это», — вот что означали его слова, четко и ясно. Конечно, разведчику не слишком часто приходится заботиться о таких вещах, как формальный званый ужин с британской знатью… Ей было страшно и подумать о возвращении к книжной работе, которая будет ждать ее после возвращения на Вокзал Времени. Учиться, делая что-то, было куда как интереснее. Но ей явно не хватало знаний, которые можно было почерпнуть из утомительного чтения об обычаях и нравах былых времен. Она усилием воли прогнала противные мурашки, поползшие по спине. Марго за три дня узнала больше о викторианской Англии, чем могла бы выучить за три года в каком-нибудь душном классе.

— Ну что же, — философски заметила она, — мне все твердят, что воспитанницы благотворительных школ должны быть скромны и молчаливы. Я всегда могу вспыхнуть от смущения и пролепетать какой-нибудь вздор, а вы выручите меня.

— Это одно из возможных решений. В данном случае и впрямь не такое уж плохое, поскольку формально вы еще не выезжали в свет. Вы читали газеты, как я посоветовал?

— Они очень странные.

— А журналы?

— Там нет фотографий. Только эти скучные черно-белые гравюры.

— Предполагается, что вы читаете статьи, — сказал он, преувеличенно нахмурив брови.

— Ну, я и половины не понимаю, что там написано.

— А… — Вот и все, что он на это ответил.

— Да, да, я знаю. Мне еще многому предстоит научиться.

— Совершенно верно, — сказал он, взглянув на нее сверху вниз и задрав свой ужасно британский нос, — в этом сомневаться не приходится.

— Ну, не обязательно вам так уж усердно вдалбливать мне это.

— Хмм, вот с этим я согласиться не могу. Мы чуть не погибли в Сент-Джайлзе, и… Впрочем, чем меньше будет сказано о вашем первом уроке верховой езды, тем лучше. Карьера неподготовленного разведчика бывает очень короткой.

Марго вздохнула:

— Ладно. Я стараюсь. Ну правда же, я стараюсь.

— Я знаю. Ну а теперь насчет ужина. Позвольте мне объяснить вам, как нужно пользоваться ножами…

Последние три дня, проведенные Марго в Лондоне, были настолько же восхитительными, насколько жалкими и ужасающими были первые четыре. Она освоила искусство хлопать ресницами и уходить от расспросов, задавая собственные наивные вопросы.

— О, но я такая неинтересная, ну зачем вам выслушивать нудные жалобы сиротки? Пожалуйста, расскажите мне лучше о верховой охоте с гончими, я ничего не понимаю в этом развлечении, а оно кажется мне таким захватывающим…

В этом наряде школьницы, в чепце и фартуке, ее никто не воспринимал всерьез. Даже леди находили ее прелестной.

— Мистер Мур, какое необычайно милое дитя. Ваша подопечная очаровательна.

— Вам и вправду следовало бы вывезти ее в свет через год или два.

— О нет, нет, только не назад в эту ужасную тропическую дыру, уж вы, конечно, не собираетесь возвращать ее туда?

И вот так проходил этот вечер, в чудесной атмосфере тонких вин, искрящихся весельем разговоров, среди такого изобилия пищи, с которым она была не в состоянии управиться, одно блюдо за другим, с изысканными маленькими десертами между ними. В тот вечер она словно плыла на облаке, и ночью ей снились длинные роскошные платья, заразительный смех и бесконечная череда приемов и ужинов, и Малькольм рядом с нею…

На следующий день они снова отправились ездить верхом, на сей раз в Гайд-парк, причем Марго сидела в дамском седле в длинной амазонке, а Малькольм был облачен в безупречный утренний костюм. Несколько женщин, с которыми они вчера ужинали, с улыбками приветствовали Малькольма, а затем улыбнулись и ей. Марго отвечала на эти приветствия, как она надеялась, с подобающей скромностью, но внутри у нее все вскипало от счастья.

Освещенный утренним солнцем, Гайд-парк был великолепен в этот ранний час, настолько великолепен, что она почти забыла весь ужас болезней, нищеты и насильственной смерти, царивший так недалеко к востоку отсюда. Поскольку формально она еще не «выезжала в свет», то ни один из джентльменов, с которыми они вчера ужинали, не подал виду, что заметил ее, но с этим все было в порядке. Это лишь означало, что Марго приняли как современницу. Она с блеском выдержала трудный экзамен, по-своему столь же трудный, как смертельная короткая стычка в Сент-Джайлзе.

Они провели вторую половину дня, разглядывая товары в витринах магазинов под стеклянной крышей Королевского пассажа на Олд-Бонд-стрит, соединявшего фешенебельный Браун-отель с этой главной торговой улицей. Джон также сопровождал их. Марго пялилась сквозь витрины на убранство ювелирного магазина Бретелла, который почтила своим вниманием сама королева Виктория. Марго покинула пассаж, просто ослепленная его великолепием.

В последний день Малькольм отвез ее на поезде в Брайтон, где они бродили по промозглым улицам, а Малькольм указывал ей на тысячи различий между тем, чем был этот город в 1888 году, и тем городом, в котором его семья была застигнута Потопом в 1998-м. Они остановились там, откуда был виден берег моря. Малькольм завороженно глядел, как свинцовые брызги разбиваются о галечный пляж, и вдруг как-то странно умолк. Марго почувствовала, что не может вынести выражения, появившегося в его глазах. Она набралась духу и взяла его руку в перчатке своей рукой. Он посмотрел на нее, его глаза расширились от удивления, и он с трудом сглотнул.

— Спасибо, мисс Смит. Я…

Он не мог произнести больше ни слова.

Марго принялась действовать инстинктивно. Она повела его по улице к теплому трактиру и выбрала место в углу. Когда трактирщик подошел к ним, она улыбнулась и сказала:

— Крепкого портера, пожалуйста, для моего опекуна, и могу я попросить принести мне чашечку горячего чая?

— Конечно, мисс. Могу ли я предложить джентльмену чего-нибудь еще? Он, похоже, плохо себя чувствует. Малькольм явно собирался с силами.

— Простите меня, сударь, — он потер переносицу рукой в перчатке, — но я потерял недалече отсюда любимого брата. Утонул в море. Я… с тех пор не бывал в Брайтоне.

Трактирщик печально покачал головой и поспешил принести темного пива и чашку обжигающего чая. Марго молча потягивала чай, пока Малькольм окончательно не пришел в себя.

— Мне не следовало сюда приезжать, — тихо сказал он.

— Разве туристы не выбираются сюда на выходные?

— В феврале это редко бывает, — слабо улыбнулся он. — Если кому-то из моих гостей хочется побывать на побережье, я обычно рекомендую им остров Уайт или даже Мэн. Я избегал Брайтона. Тем более в феврале.

Марго знала, что орбитальный взрыв произошел в феврале, ударив по побережью Атлантики посреди ночи. Количество жертв было огромно даже на сравнительно защищенных берегах Ла-Манша.

Малькольм снова отхлебнул своего темного крепкого портера.

— Ты сейчас отлично себя показала, — прошептал он. — Я не привык, чтобы меня выручал кто-то, кому я служу гидом. Ты спасла меня здесь от серьезной неприятности. Это, — сказал он, подняв свой стакан приветственным жестом, — было как раз то, в чем я нуждался: потрясение от необходимости оставаться в роли, возвратившее меня к реальности, и портер, чтобы заглушить боль. Спасибо.