Служу Советскому Союзу 3 - Василий Высоцкий

Розальев приникли к окнам, осматривая территорию за стеклом. Селиванов и Воронов застыли с газетами в руках. Они как будто читали какую-то увлекательную статью, но вряд ли их глаза что-нибудь могли прочесть. Скорее всего, просто уставились и ждали подъема самолета.

— Нервничают, — негромко сказал Зинчуков.

— Ещё бы не нервничали. Такое дело предстоит, что просто так в случае чего не отмажешься, — также негромко заметил я.

Мимо нас протискивались мужчины и женщины. Всего двадцать восемь человек и три члена экипажа. Да, не большой самолет, для небольших расстояний. Время в пути ожидалось меньше часа, так что никто и не предполагал, что тут будут угонщики.

Ведь такие громкие преступления были там, заграницей, а в стране развитого социализма такого даже не предполагалось. Пословица о мужике и громе снова всплыла у меня в голове.

— Ты летать не боишься? — спросил Зинчуков.

— Нет, чего тут бояться-то? Сидишь и ждешь приземления, вот и всех дел, — пожал я плечами. — Артем Григорьевич, а ты чего позеленел? Никак тряску не переносишь?

— Да вот никак с собой справиться не могу. Ведь умом понимаю, что ничего не случится, а вот где-то в задней части поджимается. С детства остался страх высоты и как подумаю, что придется на такую верхотуру подниматься, так тут же и сжимается…

— А вы не бойтесь, — повернулась к нам женщина с переднего сидения. Ей на вид было около тридцати, морщинки у глаз уже начали превращаться в «гусиные лапки», выдавая любительницу посмеяться. — Вот, возьмите леденец, как только почувствуете страх, так сразу же и сосите. Это отвлекает, а сладость делает страх не таким уж большим.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Зинчуков. — Значит, как только струшу, так сразу же и сосать? Эх, не превратилось бы это в привычку, как сигареты.

— Часто боитесь? — спросила женщина.

— Ну, обычно перед красивыми женщинами очень сильно робею, — проговорил Зинчуков, с улыбкой разворачивая фантик леденца.

Ага, пошел обычный треп и комплименты. Я даже не удивился, что через три минуты сидел на месте женщины, а та переместилась назад. Так всё-таки и к Дамирову ближе и к проходу. Зинчуков тоже галантно предложил даме пересесть к окну, чтобы та могла любоваться просторами нашей необъятной Родины.

В десять сорок самолет начал дрожать, как будто ему неожиданно стало холодно на продуваемой полосе. Четверка Дамирова продолжала сидеть, как будто проглотили колья. Напряжение от них можно было резать ножом.

Дамиров оглянулся на нас, как будто почуял внимание в свою сторону, но узнать меня в гриме у него не вышло. Он осматривал людей, которых скоро возьмет в заложники. Не сомневаюсь ни капли, что сейчас в его голове играла песня «Лед Зеппелина» под названием «Песня иммигранта»:

— Мы идем из края льдов и снегов. От полуночного солнца, от жарких родников. Под молотом богов плывем мы к новым землям. На бой с ордой, воспеть и взвыть — Вальхалла, я уже в пути…

Вот только вряд ли ему это удастся. Четверке из моей прошлой жизни это не удалось и этим не удастся.

Вягилев уже подключил нужные источники в верхушке власти. О том, что самолет будет захвачен юными террористами стало известно даже раньше, чем они обнажили оружие. Мне останется только обезоружить их и произвести задержание. А уже потом, под напором вины и грозящей ответственности, вся эта четверка дружно начнет рассказывать о том самом человеке, который так просто разбрасывается джинсами и поет песни из моего времени.

Все ходы будущих террористов просчитаны. Всё взято на карандаш, и операция должна пройти так, чтобы комар носа не подточил. Чтобы потом не стыдно было людям в глаза смотреть…

В десять сорок пять колеса ЯК-40 оторвались от грешной земли. Самолет взмыл в воздух.

Ну что же, приключение началось. Да, полет в этой машине отличался от полета в моем времени. Едва самолет оторвался от земли, как его ощутимо тряхануло. Я едва не прикусил язык и дал себе зарок не высовывать его дальше зубов раньше времени.

Дамиров и Розальев тихо переговаривались впереди. Они словно пытались высчитать время, которое самолет пролетал за минуту.

Рассчитывали полет? Ну что же, люди Вягилева донесли, что ребята в метро раскрывали школьный атлас и даже проводили по нему линейкой. Похоже, подготовочка у них была так себе.

Но что взять с молодежи? Летные карты им никто предоставлять не собирался, а вопросы по поводу полета могли привлечь ненужное внимание. Вот и приходилось обходиться подручными средствами.

Вот только они явно подумали о том, что ЯК-40 не зря назвали «истребителем керосина». И если он был способен совершать региональные перелеты, то вот уж на дальние расстояния горючки могло и не хватить. Конечно, сообщать об этом Дамирову и компании я не собирался. В конце концов, в мои планы это не входило, зато в планы входило совершенно другое.

И это другое в скором времени должно было произойти…

Глава 28

Что на уме у тех, кто идёт на угон? Желание лучше жить? Или за счет других поправить своё положение?

Я смотрел на четырех однокурсников, которым было меньше двадцати лет и искренне им сочувствовал. Да, непродуманность операции сквозила в каждом движении. Они попали на борт самолета, пронесли оружие, но… Ведь дальше необходимо ещё взять главенство в самолете, доказать то, что можешь управлять судьбами людей, а это ой как непросто.

Да что там говорить — нервы нужны железные, а яйца стальные. А тут… Тут всего лишь четверо молодых людей, которым захотелось свободы. Как будто в Америке их ждут, как будто там мёдом намазано. Да, пропаганда сыграла на руку, а может быть сыграло ещё и то, что три года назад до этого случая в октябре был произведен успешный угон самолета.

В тот день отец и сын Бразинскасы приобрели билеты на Ан-24, выполнявший рейс «Батуми — Сухуми», и сели на передние места, перед дверью в кабину пилотов. Когда самолет набрал высоту, они вломились в кабину, убив бортпроводницу, которая пыталась их остановить. После этого террористы продолжили стрелять. Всего они сделали двадцать четыре выстрела, ранив командира экипажа, штурмана и бортмеханика. В итоге экипаж-таки посадил самолет в Турции, как того и требовали террористы в аэропорту города Трабзон.

После приземления в Турции отца и сына Бразинскасов арестовали, однако выдать СССР отказались. Отсидев два года в турецкой тюрьме, они были освобождены по