Полудницы - Павел Владимирович Волчик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Закрой глаза! – скомандовала она. Где-то совсем рядом.
«Даже неудобно как-то! – подумал парень, крепко зажмурившись. – А как это делается в воде? Как это вообще делается?».
– Так ты следил за мной? – строго спросила она совсем рядом.
Дэн усердно закивал.
По его щеке скользнула ее рука, мокрая и живая…
– У тебя есть девушка?
Он отрицательно повертел головой. Она прошептала:
– Когда она появится, удиви ее своей сдержанностью.
Рука неожиданно, совсем не ласково, но небрежно и даже грубо пошлепала его по щеке, как в роддоме шлепают по попе младенца.
– Сдержанностью, а не напором. Все в свое время, мальчик…
Послышался плеск. Голос у Гульшан снова стал строгим:
– Глаз не открывай. Будешь стоять здесь и ждать, ты понял?
– Понял, – парень нахмурился. – А чего ждать-то?
– Того, что я выйду и оденусь, а ты, если попробуешь еще раз на меня взглянуть тайком, лишишься того, что болтается сейчас без дела под водой. Поверь мне, мальчик, я училась на хирурга и знаю, как делаются такие операции.
Дэн невольно дал петуха:
– Я… я все понял. Пускай оно еще поболтается немного. Оно мне еще пригодится.
– Не сомневаюсь, Дон Жуан. Стой тихо и не щурься. Я слежу за тобой.
Он услышал, как она отплывает. Как выходит на берег. На песок потекла вода (выжала волосы, наверное). «Ну и что? Это все равно было круто».
– Эй, Гульшан!
– Что?
– Я даже с закрытыми глазами все вижу. Знаешь, память – отличная вещь!
– Ну и дурень же ты!
– Мне даже не обидно, а приятно. Смекаешь? Ну, скажи напоследок: я тебе хоть немного нравлюсь? Гульшан! Эй!
Он открыл глаза и, несмотря на угрозы потерять самое дорогое, поглядел на берег. Едва качнулся тростник. Следы ее маленьких ступней темнели влажными оттисками на песке. Парень вдохнул полную грудь воздуха и лег на воду.
В небе еще виднелись тусклые звезды. Они смотрели на него с завистью. Он купался голышом с самой красивой девушкой в округе!
– Эх, расскажи, так никто не поверит…
Он задрыгал ногами и, поднимая тучу брызг, поплыл к берегу.
Через час вся компания стояла на вершине горы с тем скудным запасом вещей, который успела прихватить с собой в эту затянувшуюся погоню.
«Мы гнались за неведомым существом, – думал Азим, разглядывая лежащую в тени долину. – И даже предположить не могли, как все закончится. Стоит ли удивляться, что прошли уже сутки».
До горизонта тянулись зеленые холмы, между которыми синели тонкие вены рек. Вдалеке стеной грудились скалистые горы, их вершины розовели под первыми лучами солнца. В низине, похожий на ледник, белел монастырь. Им потребуется около часа, чтобы добраться до него пешком. Если там ничего не знают о произошедших событиях, придется двинуться дальше по дороге, к деревням и аулам.
«Эту гонку пора прекращать», – повторял себе Азим. Они могут вернуться в Мирный или в любой другой крупный населенный пункт и рассказать обо всем полиции. Собрать бригаду спасателей и отправиться на поиски пропавшей девочки. Теперь помощь нужна и ее отцу, которого увели вооруженные люди.
Пока они дышали полуднице в затылок, безумная гонка имела смысл. Теперь, когда след потерян, нужна облава на зверя. Пора звать на подмогу власти…
Власти… Азим вспомнил свой последний визит в административный центр Приречья. Несмотря на обещания, ему все-таки отказали в восстановлении библиотеки.
Что, если полиция, спасатели, администрация и даже армия – что, если все они бессильны против тех созданий, которые блуждают по окрестностям? Еще более страшная мысль мелькнула у него в голове: что, если именно власти причастны к появлению полудниц?
Азим отсек эту версию как самую безнадежную. Последние сутки их маленькая группа находилась в информационной блокаде, им почти никто не встречался, кроме двух вооруженных типов на мосту и жителей барака.
Оставался еще один вариант, самый странный. Что, если полудницы – это те самые создания, сошедшие со страниц словаря мифических существ? За тем памятным ужином в гостях у доктора, они именно так назвали этих существ между собой. Что, если они не ошиблись? Ведь и драконов люди могли видеть, найдя в геологических обнажениях кости динозавров. Только предположим, на короткий миг, что светящиеся силуэты – злобные беспокойные духи, которых невозможно одолеть земным оружием…
Эта тревожная мысль заставляла Азима снова и снова глядеть в сторону монастыря.
Если все случившееся – небесные знаки, то растолковать их могут те, кто каждый день обращается к небесам.
Азим с детства боялся всего необъяснимого; местные легенды и мифы, курганы с мертвецами даже на заре жизни заставляли его сердце леденеть. И теперь у него возникло непреодолимое желание бросить поиски и вернуться обратно в Мирный. В свой тихий и безопасный дом. В конце концов, он отвечает за парня и подвергает его смертельной опасности…
Старик незаметно взглянул на внука, увидел его горящие глаза, бодрые движения, и ему стало неловко.
Да, чудовища всегда пугали Азима, но не потому ли он потратил столько времени на мифы и легенды, что желал преодолеть свой страх? И вот в старости ему представился такой случай.
– Зайдем в монастырь, – глухо проговорил старик. – Может быть, монахини объяснят нам, что к чему.
– В монастырь?! – попробовал возразить Дэн, но дед уже спускался по тропинке вниз, погруженный в свои мысли.
«Это путешествие, все случившееся, не просто спасательная экспедиция, – размышлял библиотекарь. – Мы помогаем доктору найти дочь, но еще мы идем туда потому, что у каждого остались вопросы. К жизни, к времени, к самим себе. Ради этого можно стереть ноги в мозоли, можно получить солнечный удар или прыгнуть с моста в реку. А на что ради ответов готов ты?»
Над горами засверкали первые лучи солнца.
Молча двигаясь по узкой тропинке, путники время от времени бросали взгляд на долину. Ровная полоска света медленно двигалась вдоль пашен, и тень трусливо отступала к холмам.
Гулко ударил колокол. От купола отделилась стая крохотных голубей, которые отсюда, сверху, больше напоминали бабочек.
«Есть еще одна версия, – думал Азим, украдкой вытирая влажные глаза. – Доктор нашел дочь и вернулся домой, а мы пока ничего об этом не знаем».
В это прохладное утро, глядя на пробуждающийся мир с высокой горы, ему до боли в сведенных пальцах хотелось думать
