Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны - Станислас де Гуайта

Это было «вооруженное восстание» в ультрамонтанском лагере в пользу, по меньшей мере, устаревших доктрин, весьма логичным заключением и законным выражением которых были костры, пылавшие, главным образом, в XII–XVII веках.

Меня беспощадно обвинили бы в преувеличении в столь серьезном вопросе, если бы я не представил читателю некоторые хвалебные отзывы всех власть имущих: судьи Донне, кардинала-архиепископа Бордо; судьи Сезера, кардинала-архиепископа Безансона; в. п. о. Вентура де Раулика, генерала Ордена театинцев, духовного советника Ритуальной конгрегации, наблюдателя за епископами и т. д.; п. о. Вуазена и т. д… Эти одобрительные высказывания, вполне определенные, порой даже восторженные, можно прочитать в начале книги, из которой я заимствовал последующую историю. Поскольку они весьма пространны, я процитирую лишь заключительные фразы:

Кардинал Донне: «Милостивый государь, в своей книге «Магия в XIX столетии» вы уже рассмотрели современную магию в ее основе; вы показали в ней демонические характеры… Сегодня же в своей книге «Посредники» вы идете еще дальше;… вы касаетесь самого существа своей темы и, в тройном свете истории, религии и философии, углубляетесь в изучение принципов Магии.

Продолжайте, милостивый государь, бороться с заблуждениями, ставя за службу католической истине свое рвение и свои познания… Продолжайте отстаивать истину, открывая глаза народам, и к вам можно будет применить прекрасные слова Писания: Qui erudiunt mulios, quasi stellae inperpetuas aeternitates (26 июля 1863 г.)»[235].

Архиепископ Безансонский: «.. Могу заверить вас, что ваши произведения не только весьма ортодоксальны, но еще и весьма привлекательны и полны… (9 октября 1863 г.)».

Генерал Ордена Театинцев: «Вы мастерски разработали свою тему: ваши обширные познания и огромная эрудиция выявляют неопровержимую реальность фактов. Ваша неумолимая логика показывает их сверхъестественный характер и демоническую природу.

Будучи совершенным ортодоксом, вы сумели избежать ошибок Герреса…

Старинная пословица вашего народа гласит: благородство обязывает, и никто лучше, чем вы, милостивый государь, не претворил в жизнь эту аксиому. Своим последним произведением вы заслужили патент на благородство в Церкви, возлагающую на вас новые обязанности.

Не останавливайтесь на столь прекрасном пути. Господь благословит ваши усилия, и почитание и благодарность истинно католических душ удостоят однажды вашу память и вашу могилу (1863)».

П. о. Вуазен: «…Вы повсюду на высоте своей темы… Вы повсюду предстаете мудрым философом и совершенным ортодоксом… Поздравляю вас с прекрасной и хорошей книгой, произведением, полезным не только для мирян, но и для большого числа духовных особ, и не только для простых людей, но и для ученых. Продолжайте играть роль поборника христианства и ортодоксального апологета (3 ноября 1863)».

После этих цитат, которые были необходимы, с чем вы вскоре согласитесь, я приступаю к признаниям кающейся грешницы. Как сказано выше, я в точности переписываю их, выбрасывая всё несущественное и нетипичное:

«Одним летним вечером — это было 17 июля 1844 года — наша юная девушка и ее шестнадцать подруг собрались вместе в одном доме; среди этих ветрениц присутствовало лишь двое мужчин. Они намеревались поразвлечься: «Если хотите, — сказал один из этих господ, — я заставлю прийти ТОГО, кто знает толк в удовольствиях (sic)». — «Да-да, хотим!» Что же он будет делать? Девушки переглянулись. Двери крепко заперты, окна закрыты; оратор раскрыл книгу, которую он назвал «Большим Альбертом», и что-то пробормотал… Девушки ждут, они уже готовы рассмеяться. Но вдруг — какой сюрприз! — появляется, как мог бы появиться призрак, очень пригожий господин (sic)… — «Да-да, обещаю веселить вас со всем тщанием, — говорит этому беззаботному «выводку» сумасбородок вновь прибывший, который из невидимого только что стал видимым: — Однако нам нужно заключить соглашение; я поставлю одно простое условие, хорошо?»

Раскрыв некую книгу и предложив каждой из них лист белой бумаги, незнакомец продиктовал следующие слова, под которыми он велел им подписаться: «Отрекаюсь от своего имени (пять из них звали Мария), отрекаюсь от веры, неба и ада отдаюсь тебе навсегда». И затем он потребовал, чтобы все по очереди подписались под этой формулой своей кровью…

Обещанное счастье открыла вереница странных, дерзких, сладострастных и неистовых, а затем отталкивающих танцев, которые закончились сценами разврата. Ночь миновала, и девушки увидели, как в назначенный час бесстыдный и пригожий господин исчез, как исчезает тень. Прошла неделя и еще несколько месяцев.

Но кем же была эта циничная и удивительная особа, входившая и выходившая при запертых дверях, появлявшаяся, подобно солнечному лучу, и исчезавшая подобно тому, как исчезает призрак? Кем был этот отвратительный жуир, внезапно вышедший из небытия, которого каждая из них видела так близко и так остро ощущала?.. Он был тем, кем и должен был стать для сумасбродок, которыми он намеревался завладеть обманным путем. В тот день у него была фигура молодого человека, лицо около тридцати лет, платье элегантного покроя и манеры кокетливой женщины. Можно сказать это со знанием дела, поскольку он чувствовал себя очень непринужденно, и вскоре в его особе не осталось ничего скрытого, включая как руки, так и ноги: повторим, что каждая из наших юных и неосмотрительных распутниц была обязана полной благодати соприкосновения знанием о том, кем он был… Свидетельство их чувств было, увы, слишком совершенным.

Но ограничимся фактами, относящимися к юной девушке: 17 июля 1845 года, то есть в годовщину этого появления, она находилась одна в своей комнате и была поглощена собой… Вдруг ей явилось то же самое существо, внезапно возникшее у нее перед глазами, и заставило ее вздрогнуть от удивления. «Ты помнишь 17 июля? — обратилось оно к ней… — Ты еще колеблешься? Быстро подписывай, или я убью тебя!» И с тех пор каждый год мне, застигнутой врасплох, приходилось возобновлять с ним договор о найме моей особы… А потом, как только дело было сделано, мы вновь становились хорошими друзьями: всё должно было протекать по-супружески, и так было всякий раз, когда он появлялся. Я видела его, касалась его, говорила с ним, и эти посещения длились самое малое три добрых часа. Он приходил одиннадцать лет подряд… Его визиты начинались обычно с беседы, продолжавшейся около четверти часа, а затем он овладевал мной…

Между тем я свободно спрашивала его: «Как же тебе удается появляться и исчезать при запертых дверях и закрытых окнах?» — «Уменя есть разрешение». — «Но для тела это немыслимо; если же ты — дьявол и, стало быть, дух, то как ты можешь являться нам в облике человека?» — «Я беру мертвое тело и делаю с ним всё, что хочу (sic)!»

«Ты никогда не умрешь, — говорил он мне, — пока будешь верна мне; ты будешь жить вечно; я хочу сказать, что в момент смерти я смогу возвратить тебя к жизни».

Что он понимал под этими словами?

Несомненно одно: благодаря чуду благодати Божией жизнь вернулась в мою душу в результате угрызений совести… Сегодня договор, слава Богу, расторгнут! Это было нелегко. Теперь я принадлежу Господу; приспел час. Угрызения совести больше не терзают мою душу, но раскаяние мое глубоко…

«Уверены ли вы в том, что все ваши ответы на эти вопросы отражают реальные вещи, а не иллюзии?» — «Да, совершенно уверена; настолько, насколько я могу быть уверена в чем бы то ни было на свете… Уверенность моих подруг, — добавила она, — непоколебима и схожа с моей».

Когда эта редакция была окончена (предупреждает нас г-н де Муссо), согласно записям и ответам, которые в течение трех лет постепенно передавал мне судья X…, и в результате бесед, которые я вел с ним по этому вопросу, я представил ее ему; он нашел ее точной и подходящей для публикации в том виде, в котором я ее публикую»[236].

Шевалье Гужено де Муссо— слишком пикантный историк сатанинских нравов, для того чтобы мы не поддались искушению предоставить ему слово еще на несколько минут.

Новая аватара Лукавого. Автор описывает нам, каким фантазиям сомнительного вкуса предается Дьявол, когда любопытство собирает вокруг модного медиума утонченных и более целомудренных дочерей Евы:

«Время от времени нескромное и таинственное дуновение, гуляя под юбками женщин… раздувало их. Некоторые дамы, принадлежавшие к самому изысканному обществу и не поддерживавшие никаких отношений друг с другом, уверяли меня, что испытали самым ощутимым образом этот неприятный эффект, который неоднократно вынуждал их поспешно отступать назад… До сих пор речь шла о довольно невинных вещах; но однажды между двумя очень близко знакомыми мне дамами, младшая из которых, графиня де ***, находится в возрасте почтенной зрелости, сидела третья, подруга первой и второй. Вдруг, несмотря на то, что она была совершенно изолирована от медиума и своих спутниц, женщина издала крик отчаяния, подалась назад и поднесла руку к нижней части своего бюста. Она была вне себя…