Роспись по телу - Анна Данилова

– Шрам? Какой шрам и где?

– На левой ягодице…

– Вы даже запомнили, на какой ягодице?

– Да. У меня, знаете ли, отличная память. Кроме того, девочка была красива как ангел. И если бы не наркотики…

– Понятно. Вы не могли бы изобразить мне на бумаге этот шрам?

– Нарисовать, что ли?

– Да.

– Хорошо, как вам будет угодно.

Он придвинул к себе чистый лист, взял ручку и нарисовал рваный круг, а в центре два знака: «4R».

– Четыре эр? Латинская буква «R»?

– Да. Совершенно верно. Поэтому-то я вам и сказал, что шрам искусственный, сделанный словно на заказ. Я сразу подумал о том, что он несет в себе какую-то информацию.

– Возможно, поэтому ее и убили…

– Но я же сказал, что следов насильственной смерти я не обнаружил.

– Но ведь кто-то посадил эту девочку на иглу?

– Да, посадил.

– Поэтому-то я и здесь…

Она хотела резко оборвать чрезмерно любопытного «мясника», поскольку чувствовала, что все его вопросы не случайны и что маленький сценарий-вопросник успел ему продиктовать Харыбин, в этом не было никакого сомнения, но вовремя сдержалась.

– А кто приехал за телом?

– Никто.

– Никто? Но ведь кто-то же должен был ее похоронить?

– Вам лучше знать, – заметил Косых. – Вас же наняли, чтобы выяснить, как погибла бедняжка.

Юля подумала, что ей незачем и дальше морочить голову этому, в сущности, крайне полезному для нее человеку. Понятное дело, что у них с Харыбиным свои дела и свои отношения, и никуда от этого не деться, поэтому постаралась завершить разговор на оптимистически-долларовой ноте:

– Сколько стоят ксерокопии документов?

– Сколько не жалко. Но только знайте, что, если Харыбин узнает, что я взял с вас деньги, мне не жить. Он – серьезный человек.

– Я знаю. Он – мой бывший муж.

– Ах, вон оно что… Тогда понятно. Ну что ж, я думаю, пятьдесят долларов я заработал?

– Безусловно. Когда привезут документы?

– Я же сказал, с минуты на минуту.

– Хорошо. Тогда я подожду на улице, вы не возражаете?

Она почти выбежала на свежий воздух и сразу же заметила курящих возле машины Харыбина и Германа. Лица обоих были недовольными.

– Вы еще не подрались? – спросила она, даже не желая смотреть ни на одного из них.

– Я с птенцами не дерусь, – заявил Харыбин. – Ну что, мы едем?

– Нет, надо подождать кое-какие документы. Если ты не против, я посижу в машине. Что-то голова кружится…

Она села в машину, и Герман, четко соблюдая условия их скоропалительного договора, моментально оказался рядом. Сел и даже обнял ее, как обнял бы свою девушку, у которой внезапно закружилась голова. Харыбин оставался стоять и курить на улице, а потому он не мог слышать то, о чем говорят в его машине.

– Скажи, а что ты делал у нее дома? – спрашивала у Германа, давая себя обнять, Юля. – Выпытывал у нее, что она знает о письме?

– У кого, у Нади, что ли?

– Надя – это та самая девушка, которую сейчас зовут Гел?

– Да. Что я у нее делал… Догадайся… – Герман, прижимаясь к ней, не мог не преодолеть барьер официальности, а потому мягко спустился на дружески-интимное «ты».

– Думаю, что ничего оригинального сейчас не придумаю. Ты спал с ней вместо того, чтобы искать настоящую Гел. И, как ни странно, оказался прав. Зачем тратить время на пустое, если рядом лежит женщина, ведь верно?

– Верно. Да только она забрала все мои деньги, а я даже не заметил.

– Она проститутка. Такая же, как и Ло. Ты не скучаешь по ней?

– Скучаю. Хотя и сам себе не могу объяснить, зачем я с ней встречаюсь.

– А что ты знал о Бахрахе?

– Только то, что он очень богат. А еще, что он очень любил Димку и всю жизнь пытался ему помогать, да только они с матерью не принимали его деньги. Странные люди. Поэтому, когда я узнал, что он умер, и Роман Георгиевич принес Диме конверт от Бахраха, я был просто уверен в том, что в нем запечатана информация о наследстве. А теперь, когда ты говоришь, что это просто твой розыгрыш… Неужели ты приплела к своей шутке такого серьезного человека, как этот старый нотариус?

– А почему бы и нет…

К крыльцу морга свернула служебная «Волга», из нее вышел человек с кожаной папкой под мышкой и быстрым шагом направился к входу. Спустя пару минут на ступеньках показался Косых. Он искал взглядом Юлю.

– Ну все, Герман, мне пора. Я сейчас вернусь…

В небольшом кабинете судмедэксперта Павел Андреевич разложил на столе свежие ксерокопии документов. Юля быстро пробежала их глазами. Она уже знала, что отвезет их в Саратов и вручит родственникам погибшей Марины Смирновой. Но это лишь после того, как будет закончено дело Бахраха.

– Вот вам ваши деньги, и спасибо большое. Особенно за рисунок шрама, – Юля пожала руку Павлу Андреевичу и заставила себя улыбнуться.

– И вам спасибо. С такими людьми работать – одно удовольствие.

– Павел, надеюсь, что в следующий раз, когда мне понадобится ваша помощь, мне не придется действовать через Харыбина?

– Конечно, нет. Я вообще по жизни предпочитаю работать без посредников.

– Вот и отлично. До свидания.

Харыбин повез Земцову с Германом на Софийскую набережную. По дороге Юле позвонила Гел и рассказала невероятную историю, связанную с Женей Рейс и ее новым возлюбленным. Юля слушала ее, не веря своим ушам, и, задавая ей вопросы, старалась не выдать наводящими вопросами суть разговора, ведь рядом сидели Харыбин и Герман, которым незачем было знать о существовании Рейс и ее возлюбленного, который так же, как и Герман, разыскивал Гел. Она знала, что две пары ушей сейчас ловят каждое ее слово.

«…Поговорим об этом вечером. Надо все обдумать…» – речь шла о желании Гел во что бы то ни стало, не откладывая, заняться поисками Белоконь. Земцовой же не хотелось, чтобы импульсивная Гел бросилась на ее поиски, не имея в голове четкого плана действий.

Машина мягко притормозила возле подъезда дома, где жила Гел. Герман вышел и хотел было уже помочь выйти из машины Земцовой, как Харыбин резким тоном заявил, что хотел бы поговорить с ней наедине. Юля сделала Герману знак, чтобы он дожидался ее возле подъезда, сама же сделала вид, что очень внимательно слушает Дмитрия, подсевшего к ней на заднее сиденье. Он сразу же хищническим движением схватил ее за руку, и за все время разговора ей так и не удалось освободиться.

– Я бы хотел встретиться с тобой, – сказал Дмитрий. – Нет, ты не подумай, я буду вести себя вполне прилично и не наброшусь на тебя, но поговорить-то мы с тобой в спокойной обстановке можем?

– Зачем? И о чем нам с тобой говорить?

– Ты могла бы посоветоваться со мной, к примеру, рассказать, чем ты сейчас занимаешься, да мало ли!

– Ты хочешь, чтобы я пожалела о том, что позвонила тебе и попросила об этом небольшом одолжении?

– Не надо все опошлять… Я сделал это для тебя с удовольствием. Но пойми, я все еще неравнодушен к тебе и мне хочется побыть с тобой немного, посидеть где-нибудь, поговорить. Ведь ты же сейчас одна? Что тебе мешает встретиться со мной?

– Герман.

– Не надо. Герман тебе – никто. Так, любовник-однодневка. Это не в счет.

– А что в счет?

– Я. Я люблю тебя, понимаешь?

– Ты не умеешь любить, Дима, и давай прекратим этот бесполезный разговор. Сколько бы мы с тобой ни встречались, ничего хорошего из этого не выходит. Ни ты, ни Крымов – никто из вас для меня сейчас не существует. Все в прошлом, и тебе придется смириться с этим.

– Ты лжешь, лжешь… Ты, наверное, забыла, кто я и чем занимаюсь. Так вот, думаешь, я не понимаю, зачем ты примчалась в Москву?

– Мне все равно, насколько ты осведомлен о моих делах.

– Опять лжешь. Тебе не все равно. И позвонила ты мне сегодня не для того, чтобы собрать материал о какой-то там шлюхе-наркоманке, а исключительно ради того, чтобы я собственными глазами мог увидеть, что у тебя появился этот молодой человек…

– Бог мой, но зачем мне это было нужно? И зачем мне было демонстрировать тебе моего любовника, раз уж дело на то пошло?

– Опять прикидываешься?

– Хватит. Я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Ты прекрасно знаешь о том, что Крымов сейчас здесь, в Москве, и что он остановился у меня. И раз ты не осмелилась позвонить ему напрямую, то решила действовать через меня, через нейтрального Харыбина с тем, чтобы я мог сегодня же вечером, вернее нет, прямо сейчас, поехать домой и рассказать все Крымову. Разве не так?

Юля поняла, что сейчас разрыдается. Такого поворота событий она ну никак не ожидала. Но самое худшее заключалось в том, что любое ее слово, которое она сейчас попытается произнести в свое оправдание, будет тотчас истолковано не в ее пользу. И надо же было такому случиться, чтобы и Крымов был сейчас в Москве!

– Вероятно, я на некоторое время упустила его из поля своего зрения, – все же произнесла она, не в силах промолчать. – И я не знала, что Крымов в Москве. Но раз он здесь, то почему бы нам всем, троим, не встретиться вместе? Или нет… Я неправильно выразилась. Не троим, а четверым: я, мой Герман и вы с Женькой. Назначай время, и заезжайте за нами. Я согласна.