Роспись по телу - Анна Данилова

Сначала она позвонила к себе домой, где ее должна была дожидаться Земцова. Но когда поняла, что в квартире никого нет, то перезвонила ей на сотовый.

– Юля? Это я. Ты можешь сейчас говорить?

– Нет, – отозвалась тихим голосом Земцова, и Гел показалось даже, что она плачет.

– Что-нибудь случилось? Ты не дома, как я понимаю?

– Да. Я в машине.

– У тебя неприятности?

– Пустяки.

Гел подумала, что, если бы ей действительно что-то угрожало, она бы нашла способ подать знак. Неужели она снова попала в лапы к Фиолетовому? Она не представляла, с кем в машине могла оказаться Земцова, а потому перепугалась.

– Ты свободна?

– Да, все в порядке.

– Ты заставляешь меня нервничать…

– Брось. Я с Германом.

– Уф… Ну да ладно, потом все расскажешь. Сначала скажи, могу ли я сама попытаться разыскать эту Белоконь хотя бы в справочном бюро? Или через Интернет? Или же у тебя есть какие-то свои планы на этот счет? Ведь она – следующее звено…

– Я знаю. Поговорим об этом вечером. Надо все обдумать. Ты рвешься в бой?

– Да, ты все правильно поняла. Дело в том, что я только что от Рейс. Я навела справки об этом парне. Его зовут Валерий Франк.

– Разве не Валентин?

– Нет. Они так были увлечены друг другом, что ни разу не назвали друг друга по имени. Во всяком случае, они мне именно так это и представили.

– Ты сама разговаривала с ним? Ты видела его?

– Да. Так получилось, что, опросив соседей и выяснив, что он действительно москвич и давно живет в этой квартире, я решила показаться ему, тем более что он искал меня… то есть Гел. И знаешь, что он мне сказал?

И Гел коротко изложила Земцовой суть своей беседы с Франком.

– Ты хочешь сказать, что и его направили по тому же следу? И что ему принесли… – она не посмела в присутствии находящихся рядом с ней в машине Германа и Харыбина произнести слово «письмо» или «конверт».

– Письмо, – продолжила ее фразу Гел. – Да, представь себе, ему тоже принесли конверт, где черным по белым было написано…

– Я поняла. Вернее, все это лишь осложнило дело. Приезжай домой и не предпринимай ничего самостоятельно. Я прошу тебя.

– Но ты же предприняла…

– Я через четверть часа будут уже дома. Все. Пока… – И вдруг добавила шепотом: – Звони в дверь.

«Звони в дверь». То есть она просила ее не пользоваться своими ключами. А раз так, значит, она сейчас войдет в свою квартиру не как хозяйка. Значит, так и нужно. Ей виднее. И Гел, сгорая от любопытства, поехала домой. Всю дорогу она пыталась догадаться, каким образом Земцовой удалось встретиться с Германом и, главное, куда они могли ехать на машине? Что еще нового приготовила ей Земцова? И только в магазине, куда Гел зашла, чтобы купить немного еды, ей вдруг в голову пришла мысль, что Герман мог сам заявиться на Софийскую набережную, чтобы попытаться встретиться там с настоящей Гел. Проведя ночь в объятиях Нади и наверняка лишившись большей части своих денег, он, чтобы уж довести дело до конца, решил сам, своими глазами увидеть квартиру Гел и убедиться, что она пуста, как ему наверняка рассказал бармен из «Черной лангусты». И вдруг он встречает там – кого? – Земцову! Интересно, что испытала Юля, когда увидела на пороге Германа? Скорее всего, выдумала какую-нибудь историю, чтобы окончательно сбить его с толку… Бедный, незадачливый охотник за чужими сокровищами. Да только где они, эти сокровища, и есть ли на самом деле? И эти желтые конверты – не шутка ли старого маразматика Бахраха? Или же шутка… Романа Георгиевича!

Гел поднялась к себе и позвонила. Она почти не удивилась, увидев на пороге Германа.

– Проходите, пожалуйста, – он жестом пригласил ее войти в ее же собственную квартиру. – Юля сейчас в ванной комнате. Меня предупредили о вашем приходе. Вы ведь Галина?

Отлично, значит, он не знает, что я Гел. Интересно, куда она меня отправила? На тот свет или поближе?

– А вы кто будете?

– Я ей – никто. Так, знакомый. Я сейчас уйду. Просто у нас с ней были кое-какие дела…

Юля, услышав звонок и голоса, накинула махровый халат Гел и вышла в переднюю.

– Галя? Отлично. Ты мне как раз и нужна. У меня сегодня одно мероприятие. Ты уложишь мне волосы? Боюсь, что у меня самой ничего не получится…

– Ты не познакомила меня с этим очаровательным молодым человеком.

– Знакомьтесь: это Герман. Это – Галина, – Юля выглядела очень больной и уставшей. – Герман, вот твои деньги, спасибо, ты сильно меня выручил. Звони, приходи… А сейчас извини, у нас дела…

И она, всучив Герману обещанные за труды деньги – тысячу рублей, – практически выставила его за дверь.

– Я смертельно хочу спать, а еще есть – у меня не было возможности даже пообедать.

– Что это за деньги, ты сказала, что он выручил тебя…

Юля рассказала Гел все, что произошло за те несколько часов, что они не виделись.

– Ты сегодня ужинаешь с Крымовым в «Праге»? Вот это класс!

– Похоже, что только эта новость и произвела на тебя впечатление.

– Еще бы… Сам Крымов, собственной персоной осчастливил нашу грешную столицу. И ты будешь ужинать с ним при свечах в самом шикарном ресторане Москвы. Господи, да я бы пол-жизни отдала за такой ужин.

– Но ведь мы будем ужинать втроем, – напомнила ей Земцова. – Будет еще Харыбин…

– Его присутствие сделает ваш ужин еще более пикантным, если не сказать больше… Сидеть за одним столом с любовником и мужем одновременно и слушать их признания в любви – такое случается не каждый день.

– Ты не знаешь этих людей. Они – страшные эгоисты. И я не удивлюсь, если узнаю, что этот ужин будет посвящен исключительно Михаилу Семеновичу Бахраху.

– Что? Что такое ты говоришь? А при чем здесь Бахрах?

– Бахрах – это кубышка с деньгами. А там, где деньги, там всегда Крымов с Харыбиным. Они чуют денежки за тысячи верст…

– Понимаю. Ты ложись, Юля, а я сейчас принесу тебе что-нибудь поесть. И все равно… – голос Гел доносился уже с кухни. – У тебя сегодня будет необыкновенный вечер. И я, если честно, тебе завидую… белой завистью. Похоже, что только мне сегодня придется провести ночь в полном одиночестве. Рейс будет обниматься со своим оборотнем, ты – флиртовать с Харыбиным и Крымовым, а я… Думаю, что мне, чтобы не помереть от скуки, придется перемыть везде полы, пропылесосить, стереть пыль, вымыть унитаз…

– С унитазом ты, пожалуй, поторопилась, – отозвалась, улыбаясь, Юля. – Да и вообще… Ты права, это несправедливо. А потому мы поступим следующим образом. Поскольку у нас с тобой все равно полно времени до девяти часов, предлагаю тебе тоже заняться своей внешностью и составить мне компанию…

– Не поняла… – Гел, запыхавшаяся, уже стояла перед ней. – Что ты хочешь мне сказать, Земцова?

– Да-да, ты все правильно поняла. Ты тоже поедешь сегодня в «Прагу». Но только одна. И попытаешься соблазнить Крымова.

– Соблазнить, а потом бросить? И ты думаешь, у меня получится?

– Что касается первого, то безусловно. Ты соблазнишь его. А вот насчет того, чтобы бросить его… это уж как получится.

– И ты отдаешь его мне на растерзание?

– Отдаю. И Харыбина в придачу.

– А как же ты?

– А я буду наслаждаться этим зрелищем.

– Ты шутишь?

– Нисколько. Почему-то ни ты, ни Харыбин не верите в то, что я совершенно равнодушна к этим мужчинам. Но это правда.

– Нет. Ты сильно рискуешь, говоря так. Ты увидишь Крымова, и сердце твое забьется…

– У меня сейчас новое сердце, и оно бьется независимо от Крымова. Предлагаю нам сейчас хорошенько выспаться, а потом начнем не спеша собираться… Надеюсь, ты одолжишь мне одно из своих шикарных платьев…

Гел в порыве радости бросилась ей на шею.

– Вот это вечер! Вот это да! Земцова, ты еще лучше, чем я себе это представляла… Только обещай, что не передумаешь. Ты хорошенько все обдумала?

– Я не думала вообще. У меня не было для этого сил… Ну что, спать?

40. Мат

Шубина и на этот раз обыграли в шахматы. Сосед Бахраха Алексей Данилович – человек с фиолетовым пятном во всю щеку – поставил ему очередной мат и крепко пожал ему при этом руку, словно ободряя его.

Они были знакомы уже несколько дней, начиная с той памятной вечеринки, которая, начавшись так весело, закончилась весьма тривиально (Рита, выспавшись, под утро ушла, даже не вспомнив, как она оказалась в чужой постели; Дмитрий же с Лолитой остались жить в квартире Бахраха, фактически и практически приняв наследство покойного Михаила Семеновича). Алексей Данилович оказался на редкость приятным собеседником, умным и чутким, ловящим каждое сказанное слово, а потому Шубину было легко и просто говорить с ним на интересующие его темы, главной из которых был, конечно же, покойный сосед. Поэтому, едва услышав от Шубина, что в день смерти Михаила Семеновича на лестнице кто-то видел человека с родимым пятном на щеке, Алексей Данилович сразу понял, что кто-то из близких Бахраху людей, знакомых с его «меченым» соседом, попытался с помощью неизвестного средства превратиться на нужное ему время в этого самого соседа, по сути, подставляя его таким образом.