Верность - Марко Миссироли

– Я зайду завтра днем.

Поднявшийся ветер нагнал тучи. Андреа обулся, тепло оделся и спустился по лестнице, не дожидаясь лифта. Левый квадрицепс горел огнем. Он позвонил Джорджо предупредить, что направляется к синьоре с переломом бедра: ее состояние его беспокоит. Затем добавил: спасибо тебе за сегодня. Ты действительно идешь к той синьоре избитый в хлам, спросил Джорджо. Уверив его, что это правда, Андреа повторил: спасибо тебе за сегодня.

Через сорок минут он был на месте; когда он вышел из машины, ветер почти стих. Маргерита открыла сразу же, будто ждала за дверью.

– О боже, – пробормотала она, увидев рассеченную губу и скулу.

– У чувака отличный хук справа.

– Ты ненормальный. – Маргерита держала его на лестничной клетке. – И все-таки ты пришел.

– Только гляну одним глазом.

Он вошел в гостиную и поздоровался:

– Это я, синьора.

Анна не издала ни звука, поэтому он подошел к кровати: матрас был опущен, и Анна лежала, отвернувшись к книжному шкафу.

– Как ты тут оказался? – поинтересовалась она, не шелохнувшись.

– Проходил мимо.

– Как Онассис, который летел через полмира, лишь бы позавтракать с Жаклин?

– Маргерита рассказала мне о вашей ноге.

Анна обернулась:

– Святые небеса, что с тобой приключилось?

– Бокс.

– Какой идиотизм.

– Можно я взгляну?

– Дай мне телефон того, кому ты не безразличен, я ему сейчас же позвоню! – сказала она, откинув одеяло.

Маргерита зажгла свет в гостиной, и Андреа склонился над Анной, уловив запах свежевымытого тела. Нависавшая над повязкой кожа была странного оливкового цвета.

– Медсестра ослабила повязку?

– Мне кажется, наоборот.

Андреа сбросил с себя куртку движением плеч, подхватив ее почти у самого пола, и положил на кресло.

– Ты снимал так куртку перед своей второй половинкой?

– В смысле? – спросил он, принимаясь за первый зажим.

– Ты неотразим.

– Не преувеличивайте.

– Вылитый Хамфри Богарт! – Анна стиснула зубы. – Как зовут твою вторую половинку?

Он занялся вторым зажимом:

– Можете немного поднять бедро?

– Прости, что сую нос куда не следует.

Андреа замер.

– Его зовут Джорджо.

– Так скажи своему Джорджо, чтоб вечером ждал тебя на диване, а ты… ой, ой, ой! Поаккуратнее, пожалуйста!

– Простите.

– А ты перед ним сними вот так куртку.

– Готово. – И снял повязку.

Анна радостно вздохнула:

– Какое облегчение!

Андреа стал ощупывать ногу, при каждом движении его рук Анна вздрагивала. Добравшись до памперса, краем глаза нашел Маргериту в углу гостиной. Тут в груди что-то кольнуло, и он резко выпрямился, осмотрел свои руки и увидел линии, нарисованные Джорджо: его руки-ветки ползли по синьоре Анне. Затем подозвал Маргериту:

– Такой массаж ты должна делать каждые два часа. Только не касайся внутренней части.

Он взял ее руки в свои и положил на мамино бедро. Затем провел ее руками по затвердевшей мышце:

– Вот так, поняла?

Они вместе делали массаж, и Маргерита касалась его шероховатых, как у подростка, пальцев.

Не останавливаясь, Андреа снова взял ее руки в свои, и Маргерита вспомнила кушетку в «ФизиоЛаб» и руки, двигавшиеся от бедра к паху, закатанный купальник, нажим, резонировавший по всему телу, желание и острую потребность в дерзком мизинце – как ей хотелось, чтобы он сдвинул его хотя бы на сантиметр! Она изменила Карло с парнем, предпочитавшим парней. Это выглядело странно? Скорее унизительно: изменить с тем, кто переспал с тобой из-за нерешительности, жалости или из желания развлечься. Долгое время она расценивала это как превратность судьбы. Затем поменяла свое отношение и взглянула на это по-другому – как на явление исключительно редкое: как-никак ей удалось соблазнить «несоблазняемого», получив и наслаждение, и нежность. И, наконец, дружбу – человека, который заботился о ее матери.

– Этой ночью дадим ноге отдохнуть без повязки. Но завтра покажите ее медсестре. Если кожа потемнеет, звоните доктору. Вы принимаете кровоостанавливающие препараты?

Маргерита кивнула.

– Говорят, пойдет снег, – проговорила Анна, не раскрывая век, отвернувшись к книжному шкафу.

– Да, ветер какой-то странный.

Андреа осторожно передвинул ее на середину кровати.

– Снег в марте – это что-то новенькое.

Анна не смотрела на них: перед глазами стояли их руки на ее ноге, она могла поручиться, что дочь развлекалась с этим парнем, – это ее шокировало. Внезапно ей расхотелось думать о других: она превратилась в лежачую швею, ходившую под себя. Однако у нее остались ее необыкновенные пальцы – она могла любоваться ими в постели, поднося их к лицу: проворные кончики, привыкшие к игольному ушку, указательный, помогавший отрезать ровный край, подушечки, скользившие по узорчатой ткани. Она увидела себя на кухонной табуретке, Франко читал рядом в кресле, на плите томился бульон, Маргерита в своей комнате болтала по телефону. Прошлое никуда не исчезло.

Анна спросила Маргериту, где Лоренцо. Та ответила, что он скоро вернется из бассейна. Она торопилась каждый раз, когда дело касалось Лоренцо: он слишком поздно появился на свет, поэтому она наверстывала упущенное. Будь ее воля, она бы не снимала гипс, лишь бы он мог дорисовать свою рыбку-талисман. Пока Маргерита с Андреа шушукались в прихожей, она трогала то плавники, то хвост, то скользила по туловищу. Анна задремала, а когда проснулась, то увидела Лоренцо.

– Привет, малыш, – пробормотала она сонным голосом. – Хорошо поплавал?

Мальчик кивнул, обошел кровать, взял подушки с дивана, уложил их на стул и уселся сверху.

– Массимо Николини приплыл первым.

– Кто такой этот Массимо?

– Мой друг.

– А ты каким приплыл?

– Седьмым…

– А сколько вас всего в группе?

– Восемь.

– А другие виды спорта ты любишь, зайчик?

– Да, люблю драться на шпагах.

Порывшись в рюкзачке, он достал кулек с фокаччей и откусил кусочек.

– Но мама сказала, никаких шпаг.

– Да ты у нас и без шпаги мушкетер хоть куда! Мы с тобой два мушкетера с виа делле…

– Леге!

– Молодец, мое сокровище.

Ребенок протянул ей фокаччу. Отправив ее в рот, Анна не отрываясь смотрела на внука – на его лазурно-серые глаза, на сбившуюся в сторону, как у Маргериты, челку. Во внуке она видела Франко. Как он сдерживал смех в уголках рта, перед тем как рассмеяться в полный голос. Анна попросила еще кусочек, хотя у нее и не было аппетита. Лоренцо положил ей его прямо в рот и принялся смотреть, как она жует; вдруг Анна перестала жевать.

Выплюнув все, что было у нее во рту, она стала хватать воздух ртом, схватилась за грудь и здоровой рукой притянула к себе перепуганного Лоренцо:

– Бабушка, бабушка!

Закашлявшись, она судорожно вдохнула и заметила, что едва не задавила внука. Приласкав малыша, извинилась:

– Прости меня, солнышко.

Но ребенок не сводил с нее перепуганного взгляда.

– Все в порядке, сокровище мое.

– Ты подавилась?