КВАZИ - Сергей Лукьяненко

Я вдруг почувствовал на себе напряжённые взгляды. Обернулся. Два старика стояли рядом, вслушиваясь в наш разговор.

Они явно разделяли мнение Валентины.

– Вы не понимаете, – сказал я безнадёжно. – Да что ж с вами делать, а? Вы не понимаете, чего творите! Хорошо, согласен, люди должны знать правду. В отношениях с кваzи надо что-то менять. Всё верно, согласен! Но не так! Не этим глупым бунтом! Вы не себе подыгрываете, и не всем кваzи, уж если на то пошло. Вы помогаете экстремистам, которые хотят уничтожить весь род людской!

– Кваzи не могут хотеть подобного, – сказала Валентина. – Без нас они – ничто. Конец эволюции. Кваzи не размножаются.

– Они будут выращивать тех, кто будет размножаться, – пояснил я.

– А… – Валентина прищурилась. – Я уловила идею. Но не верю в её реальность.

– Вирусное оружие.

– Логично, – кивнула Валентина. – Но и мы его разрабатывали, с первого же момента появления кваzи. Это война на взаимное уничтожение, капитан. Никто на это не пойдёт.

– Я не знаю, пойдут или нет, – сказал я. – Не знаю, чего на самом деле хотят. Не знаю, на что рассчитывают. Но вот, что я точно знаю – сейчас, в эти минуты, когда все спецподразделения стянули сюда, одна безумная кваzи похищает подростка, который – ходячая биологическая бомба с догорающим запалом.

Лицо Валентины дрогнуло.

– Честное слово, – сказал я. – Не вру. У вас есть дети?

– Есть сын, – усмехнулась она. – Мы не в лучших отношениях, как вы понимаете по моему местопребыванию…

– Поймите, сейчас у какой-то матери забирают сына или дочь. И я не знаю, каким образом извлекают вирус. Может, прокрутив человека в мясорубке.

– Не нагнетайте, капитан, – сказала Валентина. – Вы перебарщиваете.

– Я не нагнетаю! – выкрикнул я. – Вы правды хотите? Вот она, правда! Для того чтобы раскрыть человечеству глаза, может погибнуть какой-то подросток. Или он погибнет потому, что вам всем тут просто скучно? Надоело смотреть сериалы и играть в преферанс? Старички-разбойнички, старушки-веселушки! Вы сами себя вычёркиваете из числа людей, но при этом и кваzи-то стать боитесь!

– Хватит истерить, капитан! – повысила голос Валентина. – Что вы себя ведёте… как старая баба…

Но в её голосе дрогнуло… ну не сомнение всё-таки. Неловкость. Как бывает, когда ты хоть и не согласен совершенно с чьими-то аргументами, но понимаешь, что их тебе высказывают совершенно искренне.

– Я сегодня хотел с ребёнком сходить в кино, – сказал я безнадёжно. – Первый раз в жизни хотел сходить в кино с сыном-подростком.

– Надо же, – сказала Валентина. – А я-то полагала, что это я – плохая мать.

– Он потерялся, в дни катастрофы. Я его два дня назад нашёл. И не сложилось в кино сходить из-за вашего бунта…

– Фильм-то хороший? – спросил лысый старикан.

– Не знаю, не видел.

Старик кивнул. Потом сказал:

– Слушай, Валя. Может, и впрямь – будем заканчивать? Пошумели, погалдели. Вон сколько журналистов сбежалось.

– Да и в интернете все обсуждают, – добавил седой и помахал стареньким смартфоном. – Чего хотели, того добились. А людей удерживать силой нехорошо.

– Ну почему, поварих я бы неделю-другую подержал на воде и хлебе, – злорадно сказал лысый. – Им полезно.

Валентина размышляла. Я ждал.

– Что здесь происходит?

Я обернулся. В вестибюль из прохода в один из корпусов стремительно вошла женщина лет пятидесяти. Видимо, та самая Евгения Курицына. Полноватая, при этом ещё бодрая, энергичная. Рыжеволосая и голубоглазая, в молодости, наверное, была красивой. Хотя настоящий ли это цвет волос и глаз – я бы не поручился. Чувствовалась в лице Курицыной долгая работа многих пластических хирургов. Одета директорша рядового стариковского приюта была в дорогое вечернее платье, совершенно тут неуместное, на локте у неё висела маленькая глянцевая дамская сумочка. Красивая, тоже дорогая, но совершенно не подходящая к платью – чувствовались катастрофические проблемы со вкусом. Рядом с ней шёл мужчина в форме охранника, с пистолетом в руке. Пистолет был опущен, но что-то мне подсказывало, что мужчина умеет быстро его поднимать.

Понятно.

Не весь персонал заперли.

Часть на самом-то деле выполняла приказ Виктории. Уж не знаю, что им было обещано – быстрое возвышение, квартира на Васильевском острове в Питере, медаль «За заслуги перед кваzи». Но именно они и были основным движущим механизмом бунта. А старичьё… так, пушечное мясо.

Ну как в любой революции.

– Надо заканчивать, Женя, – сказала Валентина. – Хватит, наигрались. Всю страну на уши поставили.

Евгения Курицына впилась в меня ненавидящим взглядом.

– Кто это? Что эта милицейская тварь здесь делает? Почему вы его впустили? Отрежьте ему уши и выбросьте наружу!

Я даже как-то остолбенел от этого взрыва эмоций и столь неожиданной кровожадности. И торопливо поднял руку:

– Простите! А что именно надо выбросить наружу? Отрезанные уши или меня?

– Юморист, – презрительно сказала Курицына. – Вертухай с потугами на интеллект… Валя, Игорь, Влад – я вами разочарована!

К моему удивлению, старики явно смутились, да и на фамильярность никак не отреагировали. Как же эта вульгарная истеричная директорша ухитрилась заведовать пансионатом, да ещё и получить такое влияние? Загадка.

Может быть, впрочем, она умела быть разной. А сейчас у неё такая вот агрессивная форма истерики?

– Евгения, давайте поговорим как разумные люди, – сказал я. – Я догадываюсь, что вам наобещала Виктория. Но всё не так, поверьте.

Курицына прищурилась. Потом сказала:

– Оставьте нас. Это приватный разговор.

Валентина безропотно встала и отошла в сторону. Старики последовали за ней. Евгения опустилась напротив, посмотрела на меня с удивительным высокомерием. Спросила:

– Что тебе велели передать?

Я взглядом указал на охранника.

– Со мной, – небрежно бросила Курицына. – Говори.

– Мне никто ничего не велел, – сказал я. – Сам пытаюсь разрядить ситуацию, по мере сил. Виктория, очевидно, обещала вам быстрое возвышение, какой-то пост в правительстве кваzи?

– Допустим, – водя пальцем по столу, сказала Евгения.

– Вы же не знаете, какова цена возвышения…

Евгения громко рассмеялась.

– Я? Я – не знаю? Ты дурак, вертухай.

– Вы знаете, что должно произойти – и это вас не смущает? – спросил я.

Курицына фыркнула.

– Почему это должно меня смущать? Есть люди, интеллектуальные, прекрасные душой и телом, достойные возвышения. Перехода на новую ступень эволюции. А есть биоматериал в человеческом образе. Какая разница, пойдёт он на инъекции стволовых клеток ещё до рождения, на органы для трансплантаций в своей бессмысленной молодости, или, как теперь будет происходить, на возвышение элиты? Это самое правильное применение их никчёмных жизней.

– Так вы идейная… – в полной растерянности сказал я.

– Да!

– Идейная людоедка, – повторил я. – Социал-дарвинистка. Ну ничего себе. Вы хоть понимаете, что вас всех всё равно сейчас арестуют? Так или иначе. По-хорошему или по-плохому. С кровью или без. И то, что вы работали на экстремистов-кваzи, будет известно.

Курицына расхохоталась.

– Какое это имеет значение? Вы потрясающе глупы, молодой человек. Неужели так цепляетесь за уходящий миропорядок, за прогнивший человеческий режим? Да пусть меня арестуют, пусть застрелят и я восстану – какая разница? Я знаю, что лишь выгадываю время. Ещё пара дней, и все взрослые на Земле умрут. А меня возвысят.

Её охранник засопел.

– И тех, кто мне помогает, тоже, – неохотно обронила директорша. – Кваzи обещали. Кваzи не лгут.

В её взгляде была искренняя убеждённость. И почти не было безумия. Разве что самую капельку.

– Вас не смущает даже то, что вас возвысят… за счёт детской жизни?

– Оставьте этот пафос, молодой человек! – Курицына повысила голос. – Какая разница!

– Вы какое-то ректифицированное и концентрированное зло, – сказал я растерянно. – Вы вообще не человек.

Я посмотрел на охранника. Крепкий молодой мужик. Самый обычный человек, коротко стриженный и гладко выбритый.

– Вы же слышали, что она сейчас произнесла, – сказал я. – Ваш наниматель сошла с ума. Вы понимаете, чего она хочет? Вы же не отмоетесь никогда, даже после смерти.

До этого мне казалось, что охранник вообще немой. Он не раскрывал рта, никак не реагировал на разговор.

Но тут он внезапно заговорил:

– Мир изменился, полицай. Надо приспосабливаться.

– Выбрось его наружу, – велела Курицына. – Прострели живот, ноги и выбрось, чтобы лежал у порога и орал.

– Могут начать стрелять, – озабоченно сказал охранник.

– Вытолкни, когда побежит – всади пару пуль в спину и скройся, – сказала женщина с таким торжеством, будто придумала что-то гениальное. – Не успеют. А успеют – какая разница? Возвысишься. Я тебе гарантирую.